Перелистывая страницы, я подумал, что почерк этих детей гораздо аккуратнее и разборчивее моего собственного. Мисс Уинн заверила меня, что они усваивают материал так же легко, как их белые однолетки. Проверка тетрадей подтвердила ее слова.
Мне неоднократно приходилось слышать утверждения о том, что коренным австралийцам можно сообщить только элементарные знания. Они якобы неспособны усвоить то, что белый ребенок двенадцати лет понимает без труда. Поэтому способности, проявленные детьми чистокровных аборигенов в Уэйпе, явились для меня откровением. Как далеко могут пойти эти дети, если дать им возможность получить настоящее образование!
После ужина мисс Уинн познакомила меня с четырьмя женщинами-австралийками, помогавшими ей по хозяйству - Анни, Сюзи, Эстер и Флорри.
Анни и Эстер были замужем. Сюзи и Флорри, незамужние семнадцатилетние девушки, выглядели намного старше своих лет. У всех были превосходные зубы, белые и ровные.
Мы долго разговаривали. Когда речь зашла о пении, мисс Уинн заметила:
- Сыновья Анни написали песню. Правда, Анни?
- Правда, - подтвердила Анни, скрывая за кратким ответом свое смущение.
Черты ее лица, покрытого сетью морщинок, были более тонкими, чем у других женщин. Я не удивился, узнав, что ее сыновья сочинили песню.
- Мне хотелось бы послушать эту песню, - сказал я.
- Спойте-ка все вместе эту песню для мистера Маршалла, - попросила мисс Уинн.
Оказывается, сыновья Анни, Джим и Роберт, написали свою песню, когда были в море на люгере.
Женщины затянули песню. Их голоса казались слишком звонкими и молодыми по сравнению с лицами. У меня было такое чувство, словно кто-то ударил по шершавому стволу старого дерева, и оно вдруг зазвенело, как колокольчик.
Женщины пропели песню несколько раз, но мне так и не удалось различить сочетания слов. Мне хотелось записать их. Мисс Уинн уже сделала такую попытку, но ее вариант был неполным.
Анни медленно повторила для меня слова песни. Мои попытки воспроизвести их вызвали у австралиек веселый смех, который они силились подавить. Наконец, после бесконечных исправлений в блокноте я прочитал им свою запись, и они заверили меня, что с точки зрения звучания слов все правильно. Женщины перевели слова песни на английский язык.
Мы два брата.
Мы хотим домой,
Мы пойдем домой.
Надвигаются большие тучи и дождь,
Дождь уже близко.
Дождь проходит,
Небо снова проясняется.
Смотри, брат, опять хорошая погода.
10. Шарк из Орукуна
К югу от Уэйпы прибрежная полоса, тоже покрыта густыми зарослями. После восьмичасового плавания мы достигли устья реки Арчер.
Лежа на палубе, я наблюдал за птицами, кружившими высоко в небе. Там, наверху, играл ветерок, подбрасывая птиц, как игрушечные планеры.
Я стал разглядывать проплывавшие мимо нас мангровые леса. Волна от нашего люгера с плеском растекалась среди спутавшихся корней ризофор. Наконец мангровый лес кончился. Густой кустарник подступил к самой воде. На песчаной косе возле хижины из коры сидели аборигены и махали нам. Позади тянулась роща кокосовых пальм.
Пристань, к которой причаливали люгеры, доставлявшие грузы для миссии Орукун, расположенной в шести милях от моря, предстала перед нами подобно яркой обложке увлекательного приключенческого романа.
Мы повернули к одному из берегов широкой реки, на котором росла группа могучих чайных деревьев {Чайное дерево, или мелалеука, - вечнозеленое дерево из семейства Myrataceae.}. Их длинные ветви кое-где так низко нависали над берегом, что листья касались воды.
Под сенью этих деревьев рос саговник {Саговник (Cycad media) голосеменное древесное растение. Австралийские аборигены используют его орехи в пищу.} высотой в половину человеческого роста и камыш. В глубине тянулись заросли кампешевых деревьев и акаций.
С берега за нами наблюдали местные женщины. На них не было ничего, кроме ярких набедренных повязок. Одни из них сидели на корточках, наполовину скрытые травой; сквозь завесу зеленых стеблей их повязки казались яркими цветными пятнами. Другие стояли, грациозно выпрямившись; они держали на плечах младенцев, которые цеплялись за их густые волосы. Некоторые из темнокожих малышей обхватили ногами поясницы своих матерей, другие стояли, держась за края ярких набедренных повязок. Дети постарше глазели на нас из-за древовидных папоротников. С берега доносились мелодичные возгласы, а временами взрывы смеха.
Навстречу нам шагал высокий, длинноногий белый человек в светлой рубашке, шортах и пробковом шлеме. За руку он держал голого темнокожего мальчугана. Это был мистер Сидней. Орукун находился на попечении четы Маккензи, но они были в отпуске, и мистер Сидней заменял их.
Мы отправились на берег в шлюпке. Аборигены, на груди которых были племенные знаки в виде толстых рубцов, держали лодку, пока мы не высадились. Это были высокие мужчины. Некоторые из них были шести футов роста.
Мистер Сидней повел нас к платформе, прицепленной к трактору. Миссия находилась в двух милях от берега. Темнокожие мужчины, женщины и дети стали влезать на платформу, чтобы поехать домой. Увидев, что для всех места не хватит, многие пошли пешком.
Я сел на край платформы и свесил ноги. Пока заводили трактор, я обратил внимание на одного аборигена, стоявшего позади прицепа. Казалось, он старается остаться незамеченным, словно ему грозит какая-то опасность; Украдкой покосившись на платформу, он направился к ней, глядя при этом в другую сторону, затем внезапно повернулся и пошел прочь неуверенным шагом человека, который борется сам с собой, удерживаясь от того, чтобы не пуститься наутек.
Но вот он снова остановился, бросил беглый взгляд направо, налево и назад, затем круто повернулся, отошел к реке и застыл в неподвижной позе, искоса глядя на прицеп. Он напоминал дикое животное в джунглях, изучающее место водопоя, прежде чем напиться.
Я подождал, пока его взгляд не встретился с моим, и кивнул ему, улыбаясь и указывая на свободное местечко рядом со мной. Сначала он посмотрел на меня, подозрительно, потом ответил улыбкой, оглянулся, желая убедиться, что дорога для бегства открыта, и пошел к прицепу, глядя мне прямо в глаза.
Я снова указал на свободное место. Абориген неуверенно положил руки на край прицепа и неловко подпрыгнул. Прыжок оказался неудачным. Он остался стоять возле прицепа, несколько растерянный, не уверенный в себе. Я притянул руку, чтобы помочь ему взобраться. Почувствовав прикосновение моих пальцев, он отдернул руку так быстро, что я сам чуть не свалился. При этом он отскочил назад и припал к земле. Между приоткрытыми губами сверкнули зубы. Абориген наблюдал за мной, тяжело дыша; застыв в позе человека, на которого собираются напасть.
