Регулярный паёк, описанный выше, часто дополнялся работой внутри лагерей и за их территорией. Морген видел только нескольких истощённых узников, в больнице, и причиной здесь была сама болезнь. Скорость и выполнение работ у заключённых была гораздо ниже, чем у немецких гражданских рабочих. Для роста производства использовались премии, и, как следствие, у заключённых часто имелось больше табака, чем у внешнего населения или даже у охранников. Виды отдыха и развлечений для заключённых включали в себя радио, библиотеку, газеты, кино и все виды спорта.
В лагерях во время войны проводились судебные процессы во избежание эксцессов. До 1945 года было расследовано свыше 800 крупных дел. 13 июля 1946 г. в Нюрнберге Морген сделал заявление, основывавшееся на отчётах, о которых он слышал с момента начала войны, о том, что секретная кампания по уничтожению, должно быть, проводилась без его ведома, однако позже он отозвал своё заявление.
Администрация немецких концентрационных лагерей была главным предметом для обсуждения на процессе Освальда Поля (Oswald Pohl) в Нюрнберге в 1948 году. До 1934 года Поль был главным казначеем военно-морского флота Германии, после чего по настоянию Гиммлера он перевёлся на службу в СС. В течение 11 лет он был главным административным руководителем всего СС. Это именно под его ответственностью концентрационные лагеря после 1941 года стали крупным промышленным центром. Однако все показания, которые позволили сделать Полю на его процессе, ограничены семью страницами в "Trials of War Criminals before the Nuremberg Military Tribunals" ("Процессы над военными преступниками перед Нюрнбергскими военными трибуналами", 1946–1949, vol. 5, pp. 555ff).
Верхом сарказма на процессе стали слова, сказанные Полю представителями обвинения: "если бы Германия довольствовалась высылкой евреев со своей территории, отнятием у них немецкого гражданства, их исключением из государственных учреждений или любыми другими подобными внутренними актами, то никакое государство не имело бы ничего против". На самом же деле ещё до 1941 года Германия была просто завалена протестами и экономическими санкциями (особенно со стороны США) как раз за такое обращение с евреями. Обвинение тужилось изо всех сил, чтобы доказать, что Поль видел несколько газовых камер в Освенциме летом 1944 года, однако Поль при каждом удобном случае отрицал это обвинение. Является фактом то, что Поль ранее подписал несколько обличающих заявлений — после того, как был подвергнут жестоким пыткам. Конрад Морген предъявил специальное письменное свидетельство о том, что он никогда не пытался вовлечь Поля в какую бы то ни было попытку по уничтожению евреев. Однако оно оказалось бесполезным, и Поль был осуждён и повешен. Этот подавленный и сломленный человек был лживо изображён на процессе сущим дьяволом в человеческом обличии, каким он якобы был все годы, находясь у власти.
Однако впечатление, которое Поль оказывал на других людей во время своей службы, было прямо противоположным. В декабре 1942 года Поль объяснил Генриху Хёпкеру (Heinrich Hoepker) некоторые из средневековых, направленных против личной собственности представлений СС, которые произошли от традиций Немецкого рыцарского ордена. Марк Аугир (Marc Augier) в книге "Сумерки богов" ("Goetterdaemmerung", Freising, 1957) разъяснил, что СС не имело ни малейшего желания расширять эти принципы на частное немецкое общество.
Хёпкер был антифашистом, другом новой жены Поля. В 1942 году Поль, до этого вдовец, повторно женился. Хёпкер был ведущим масоном в Великой королевской йоркской ложе, а до 1934 года занимал должность вице-президента Прусского государственного отдела статистики. В течение 1942–1945 годов он неоднократно входил в контакт с Полем. Разговор Поля с Хёпкером, состоявшийся в декабре 1942 года, представлял первую попытку Поля дать полное описание СС и его функций видному антинацистскому деятелю. Хёпкер отмечал, что отношение Поля при этой встрече отличалось спокойствием и непоколебимым оптимизмом.
При всех последующих случаях Хёпкер отмечал, что среди Поля и его сослуживцев из СС царила дружеская и радостная атмосфера. Весной 1944 года, во время визита к Полю, Хёпкер столкнулся с заключёнными концлагеря, которые участвовали в специальных местных работах за пределами территории лагеря. Хёпкер отметил, что заключённые работали в неторопливой манере и в непринуждённой атмосфере, без какого-либо давления со стороны охранников.
Хёпкер знал, что Поля не особенно волновал еврейский вопрос. Он также знал, что Инспектор ничуть не возражал, когда еврейка Анн-Мари Жак (Annemarie Jaques), близкая подруга жены Поля, приходила к ним в гости. В начале 1945 года, после нескольких месяцев близких и частых контактов с Полем, Хёпкер был полностью убеждён, что главный администратор системы немецких концентрационных лагерей был гуманным, добросовестным и преданным слугой своего дела. Хёпкер был невероятно изумлён, услышав позднее в 1945 году об обвинениях союзников против Поля и его сослуживцев. Хёпкер сделал вывод, что Инспектор или был полным шизофреником, или ничего не знал об эксцессах, в которых его обвиняли.
Жена Поля отмечала, что её муж, несмотря на бедствия, сохранял невозмутимое спокойствие вплоть до своего визита в концентрационный лагерь Берген-Бельзен в марте 1945 года. Он застал этот лагерь, всегда являвшийся образцом чистоты и порядка, в состоянии хаоса. В лагере свирепствовала внезапно вспыхнувшая эпидемия тифа. Ситуация была просто ужасающей, и Полю удалось сделать крайне мало в тех отчаянных условиях, которые к тому времени породила война. Визит Поля в Берген-Бельзен пришёлся примерно на то время, в которое, как считается, умерла Анна Франк. В итоге, Поль вернулся к жене сломленным человеком. Прежнее хладнокровие к нему так и не вернулось.
Альфред Зайдль (Alfred Seidl), игравший видную роль на Нюрнбергских процессах, и чей талант адвоката защиты высоко ценился обвинителями-союзниками, защищал Поля на его процессе. К работе по защите Поля Зайдль приступил со страстью Золя, пытавшегося оправдать Дрейфуса. Это было естественно, учитывая тот факт, что Зайдль в течение долгих лет был лично знаком с Полем. Он был полностью уверен в невиновности Поля в том, что касается обвинения о запланированном участии в каких бы то ни было акциях геноцида, направленных против еврейского народа. Приговор союзников, осудивший Поля, не заставил Зайдля изменить своё убеждение ни на грамм. Он осознавал, что обвинителям-союзникам не удалось предъявить ни одного веского доказательства вины Поля.
Роль Мюнхенского кардинала Фаулхабера в снятии с руководства концлагеря в Дахау обвинения в проведении геноцида против еврейского народа общеизвестна. Коммунистическое издание мемуаров Хесса верно указывает, что в 1933 и 1934 годах условия дисциплины в Дахау были более строгие, нежели в Заксенхаузене или Флоссенбурге. Это в значительной степени было обусловлено местным персоналом, который впоследствии был заменён. Сотни письменных показаний свидетельствуют, что в военное время условия в Дахау были спокойные и в целом гуманные. К примеру, польский подпольный лидер Ян Пьечовяк (Jan Piechowiak) находился в Дахау с 22 мая 1940 по 29 апреля 1945 г., то есть почти всю войну. 21 марта 1946 г. он дал показания, согласно которым во время его пребывания в Дахау с заключёнными хорошо обращались, добавив, что эсэсовский персонал в лагере был "хорошо дисциплинирован".
Берта Широчин (Berta Schirotschin), работавшая в столовой в Дахау в течение всей войны, дала показания, согласно которым те, кто работали, каждое утро, в 10 часов, получали второй завтрак — и это вплоть до начала 1945 года и несмотря на растущие лишения в Германии. Невозможно даже и представить, чтобы немецкие военнопленные в лагерях союзников пользовались подобными привилегиями — как во время, так и после войны.
Личный состав различных немецких лагерей оставался на удивление обходительным и терпимым к заключённым, несмотря на невероятно низкую интенсивность их труда. Типичное описание такой ситуации было дано 13 августа 1947 г. Рихардом Гёбелем (Richard Goebel), служащим портландцементной корпорации. Гёбель имел контакты с заключёнными Освенцима и наблюдал, как они трудились, на протяжении всего 1943 и 1944 годов. Он привёл пример работ в одной каменоломне, где трудились 300 вольных немецких рабочих и 900 заключённых Освенцима. Всю тяжёлую работу делали вольные немцы. Заключённых ни разу не заставляли работать свыше обычных восьми часов в день. Гёбель отметил, что ранее он руководил таким же проектом с 350 вольными рабочими и что с новой, смешанной группой, состоявшей из 1200 человек, ему так и не удалось получить более высокую скорость производства. Другими словами, работа 900 заключённых была равносильна работе 50 вольных немецких рабочих. Гёбель ни разу не видел, чтобы с узниками Освенцима плохо обращались. Помимо этого, те заключённые, которые хорошо работали, получали щедрые премии в виде дополнительного продовольствия и табака.
