в неком гараже машина разбирается до винтика, и все её кишочки, а также кузовные части разбредаются по другим гаражам, где предприимчивые белорусские умельцы наладили автосервис, успешно конкурирующий с государственным. Чуть дольше и хлопотнее, но навар выше.
Вариант три — взяли покататься — не годится. Зачем сразу четыре?
В любом случае гораздо безопаснее красть один автомобиль. На жалобные стенания потерпевших слетится столько милиции, что каждый последующий угон рискованнее прежнего. Зачем сразу автопарк? Да ещё кучно? Значит, имелась определённая общая цель, пока из внимания ускользнувшая.
Есть и четвёртый вариант, самый приятный, это если дела с разных районов объединят в одно и передадут расследование в город, избавив Первомайское следствие от хлопот. Лично его, Егора, избавив. Несчастному бывшему хозяину «шестёрки» с пижонскими меховыми чехлами на сиденьях — не полегчает.
Откровенно говоря, за неполный год пребывания в СССР «развитого социализма» так и не пришло до конца понимание, отчего народ так убивается из-за машин. Тем более, столь несовершенных и порой откровенно уродливых. В Москве XXI века купить новую машину несложно даже при среднем достатке, если брать в кредит, и не «Ладу-Гранту», а импортную марку, пусть российской сборки. В Советском Союзе достаточно подсуетиться — и проблема тоже решаема. В его случае деньги, достаточные для приобретения «пятёрки» и открытки на право её покупки, поступили с нескольких гастролей. Конечно, сидя на кухне, попивая пиво и изливая весь избыток энергии на критику партии, правительства и установленных ими порядков, много не отложишь. Но так везде: хочешь жить — умей вертеться. Наверно, всякие социальные блага, вроде бесплатного жилья после ожидания в очереди, породили в советских гражданах рефлекс иждивенчества. Подобные Кабушкиной, готовые проявить инициативу и не залезать в глубокий криминал, мелкие торговые художества — не в счёт, составляют меньшинство, презираемое большинством с примесью неприкрытой зависти.
А ведь та же Кабушкина готова годами и безвозмездно помогать сироте бывшего начальника! Да, у неё хватает денег. Естественно, пока советские фантики не обесценятся. Но другие, «чэсныя», могли бы скидываться. Хоть по трёшке, по пятёрке… Сам Егор решил отдать немного Валентине из своих. Лично ему заходить в тот подъезд было бы неприятно. Как серпом по фаберже.
Удивительно! Каких-то четверть часа бездеятельности и столько мыслей! Иногда надо вот так — тормозить, оглядываться, задумываться. Когда в постоянном движении, отдых и то активный — в постели с Элеонорой или в спортзале «Динамо», непрерывно занят сиюсекундным делом…
Опытные говорят: жизнь промелькнёт, не заметишь.
Но сейчас промелькнула только мятая рожа Ковальчука в проёме двери. Освободившийся от каких-то важных дел, тот снизошёл до посетителя.
Глава 5
В кабинете гэбешника, оказавшегося «всего лишь» капитаном, Егор провёл менее десяти минут. Тот смотрел больше не в лицо, скорее на милицейскую форму. Так, наверно, глядят на ёршик от унитаза в общественном туалете: противный, грязный, но использовать по назначению придётся именно его — больше нечего. Унитазы надо чистить, зато у пользователей ёршика остаются чистые руки. Что там ещё по Дзержинскому полагается, в комплекте с ёршиком, холодная голова и горячее сердце? Как-то так.
— Вы поняли задачу, лейтенант?
— Задачей советского уголовного судопроизводства является быстрое и полное раскрытие преступлений, товарищ капитан. Так гласит закон — Основы уголовного судопроизводства СССР. Органы внутренних дел работают в строгом соответствии с законом.
— Причём тут, мать твою, судопроизводство? Машину найдите, преступников поймайте, а потом уже в суд.
Егор по памяти и не точно процитировал статью вторую Основ, которую помнил наизусть лишь потому, что плакат с ней висел прямо над головой Вильнёва. Познания уголовно-процессуального права БССР нахватал весьма поверхностно, следователю с большего хватало.
Капитан, похоже, не дочитал Основы даже до второй статьи, не зная, что под судопроизводством в стране Советов закон подразумевает и предварительное следствие, что неудивительно: практически все дела, отправляемые следователями в суд, заканчивались обвинительным приговором или направлением в психбольницу для принудительного лечения. В общем, главное решение принимается задолго до суда и заставляет суд ему следовать.
— Спасибо за поправку, товарищ капитан!
— Свободен.
Самое смешное, он даже катнул пробный шар на вербовку. Туманно намекал: знаем, что у вас в милиции творится форменное безобразие, и когда КГБ придёт разгребать ваше дерьмо (куртуазное выражение «авгиевы конюшни» явно выходило за пределы культурного кругозора офицера), то Егору очень не помешает покровительство КГБ. Вербуемый настолько усердно вошёл в роль конченного дебила, что Ковальчук не стал развивать тему.
Лейтенант глядел на гэбиста коровьими глазами, а в голове крутился стишок из прошлой жизни:
Вся жизнь — борьба, мы в ней играем роль.
Кто — дерзкий, кто — надменный, кто — простой.
Есть палачи, диктаторы, герои,
А я горжусь своею — я тупой!
(команда КВН «Борцы»)
Покрутив в руках пропуск на выход, Егор двинул в противоположную сторону. В приёмной Сазонова сидел смутно знакомый офицер, что-то буркнувший, но потом узнавший внештатника.
— Виктор Васильевич теперь в другом кабинете.
— Подскажите, где.
— Не нужно. Если бы вы были в костюме Деда Мороза… Пусть даже Снегурочки с усами, и то уместнее.
— Мне как-то в гастрономе водку не продали. Говорят — в спецодежде не отпускаем.
— Они правы. Лучше присядьте. Я позову его сюда.
Ждать пришлось не более пяти минут, Сазонов примчался как ошпаренный. И злой.
— Думал, хоть что-то поменяется, когда меня повысят до начальника Минского гороблуправления. Ничего! Что студент, что лейтенант, ты выдёргиваешь меня как пацана. Сейчас — с совещания по поводу чёртовой «волги» с Седых. Кстати, не твой ли район?
Полковник сделал вид, что только сейчас ему пришло в голову местонахождение адреса угона — как раз на территории юрисдикции его шебутного агента.
— Именно поэтому нахожусь здесь по вызову капитана Ковальчука. Он меня вытянул, я вас. Ковальчук в начале цепочки. Просвещал меня по поводу политики партии, сорвав с неотложных следственных действий. Хотел выслужиться, что тоже как бы способствовал поискам угонщика. Простите за прямоту, произвёл впечатление дятла.
Сазонов затолкал Егора в укромное техническое помещение, что-то типа венткамеры.
— Что он говорил?
Следователь пересказал, не удержавшись от пары ехидных комментариев.
— Виктор Васильевич, зачем он вам?
— Не догадался сам? Ты же у нас осведомлённый наперёд. Про Федорчука предсказал.
— А вот что вас назначат начальником управления, не напророчествовал. По Минску и области? Генеральская, небось, должность…
— Которую получил, кстати, за правильное отношение к истории с Волобуевым. Сдержанность приветствуется, Вундеркинд. Жаль, что она — не твоё
