Кроме того, следует учитывать, что от правильных теоретических представлений значительная дистанция до усвоения или хотя бы знакомства с ними основной массы военных – практиков, чья военно-теоретическая подготовка, что общепризнанно, оставляла перед войной желать лучшего. Рассекреченные материалы декабрьского 1940 года совещания высшего командного состава РККА показывают, что советское военное командование не уделяло рассмотрению вопроса начала войны достаточного внимания. Так, за исключением начальника штаба Прибалтийского особого военного округа генерала П.С. Клёнова, ни один из выступавших на совещании генералов не коснулся этой проблемы. Клёнов безотносительно к обсуждаемому в тот момент вопросу решил высказаться по поводу только что опубликованной книги комбрига Г.С. Иссерсона «Новые формы борьбы» и подверг критике утверждение, что в предстоящей войне начального периода в прежнем его понимании не будет.
«Вопрос о начальном периоде войны, – сказал он, – должен быть поставлен для организации особого рода наступательных операций. Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточение и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения особого рода задач… Это воздействие крупными авиационными и, может быть, механизированными силами, пока противник не подготовился к решительным действиям, на его отмобилизование, сосредоточение и развертывание, для того чтобы сорвать их, отнести сосредоточение в глубь территории, оттянуть время».
Сам факт, что выступление Клёнова не послужило поводом для дальнейшего обсуждения этого принципиального вопроса, что больше никто из выступавших его не поднимал, свидетельствует о том, что либо в руководстве РККА господствовала данная точка зрения и ее противники не желали решительно высказаться в пользу позиции Иссерсона, либо эта проблема действительно находилась на периферии интересов присутствовавших на совещании. Учитывая, что книга Иссерсона была опубликована в 1940 году, вполне вероятно, что многие участники совещания могли просто не успеть еще с ней ознакомиться.
Нет видимых оснований сомневаться в правоте и искренности Г.К. Жукова, когда он говорил о том, что, хотя военная теория тех лет и была на уровне времени, однако практика «отставала от теории». «При переработке оперативных планов весной 1941 года, – писал Жуков, – практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений».
Хотя А.М. Василевский утверждал, что руководство Генштаба исходило «при разработке плана… из правильного положения, что современные войны не объявляются, а они просто начинаются уже изготовившимся к боевым действиям противником…», тем не менее, писал он, «план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15–20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны…» Как видим, непосредственные разработчики плана признавали, пусть и с оговорками, совершенную ими ошибку.
Какие подтверждения этому можно найти в рассекреченных недавно документах планирования?
Авторы «Соображений…», поставив задачу войскам Западного фронта «ударом… нанести решительное поражение германским армиям, сосредотачивающимся на территории Восточной Пруссии», прямо указывали: «В течение 20 дней сосредоточения войск и до перехода их в наступление… активной обороной, опираясь на укрепленные районы, обязаны прочно закрыть наши границы и не допустить вторжения немцев на нашу территорию». Таким образом, «нанесение удара» планировалось на 20-й день от начала сосредоточения, прикрывать которое следовало «активной обороной». Разработанным в штабе КОВО планом развертывания войск округа на 1940 год предусматривалось, что они будут готовы к переходу в наступление на 30-й день мобилизации, причем сосредоточение и развертывание должны были проводиться после начала войны. В ходе первого – оборонительного – этапа предполагались «уничтожение живой силы наступающего противника» и нанесение авиацией «мощных ударов» по железнодорожным узлам с целью «нарушить и задержать сосредоточение немецких войск».
Еще одно подтверждение дают проведенные после декабрьского совещания оперативно-стратегические игры на картах. Задания на обе игры для противоборствующих сторон были составлены таким образом, что из них полностью исключались операции начального периода войны. Не входила отработка операций начального периода войны и в учебные цели игр. Их организаторы, видимо, считали само собой разумеющимся, что войска прикрытия справятся со своей задачей. Особенно примечательно здесь то обстоятельство, что, согласно условиям, «западные» совершили нападение на «восточных», не завершив развертывания.
Допустим, однако, что весной 1941 года руководство Генштаба осознало факт несоответствия своих представлений о начале войны реально складывавшейся обстановке, что и нашло свое отражение в тексте «Соображений…». В этой связи несомненный интерес представляют документы, относящиеся к маю и июню 1941 года, свидетельствующие, что устаревшее представление о начальном периоде войны сохранялось у руководства РККА до самого 22 июня.
Например, задачи обороны в директивах, отданных Генштабом в мае 1941 года в Киевский и Западный особые военные округа, определяются следующим образом: «Упорной обороной укреплений по линии Госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа… Активными действиями авиации завоевать господство в воздухе и мощными ударами… нарушить и задержать сосредоточение и развертывание войск противника». Ниже определялось количество боеприпасов, которое разрешалось израсходовать до пятнадцатого дня мобилизации. Таким образом, составители директив исходили из того, что военные действия начнутся до окончательного отмобилизования и сосредоточения главных сил Красной Армии и, что не менее существенно, немецкие войска также будут заканчивать сосредоточение и развертывание уже после начала боевых действий. На основе этой директивы в штабе КОВО был разработан окружной план, в котором командование округа повторяет основные положения директивы Генштаба: «…разрушением ж/д мостов и узлов Ченстохова, Катовице, Краков, Кельце, а также действиями по группировкам противника нарушить и задержать сосредоточение и развертывание его войск». Учтем, что никаких наступательных задач войскам округа не ставится – только оборона.
Может быть, Д.Г. Павлов и В.Е. Климовских думали иначе? В «Записке по плану действий войск в прикрытии», составленной в ЗапОВО, авиации ставилась такая же задача: «…нарушить и задержать сосредоточение войск противника».
А что же командование ПрибОВО? Говоря о задачах разведки, составители плана в этом округе указывали: «Цель разведки – с первого дня войны вскрыть намерения противника, его группировку и сроки готовности к переходу в наступление». Яснее не скажешь – война начнется как-то иначе, но не решительным наступлением главных сил противника.
Можно всё же допустить, что руководство Генштаба весной 1941 года осознало ошибочность подобных представлений, и фраза, открывающая майские «Соображения…», свидетельствует именно об этом. Предположим, придя к выводу, что начального периода войны в прежнем его понимании не будет, Жуков и Василевский предлагали Сталину первыми начать военные действия. Но убедить Сталина им, судя по развитию событий, не удалось.
Итак, если исходить из того, что советское командование продолжало придерживаться устаревших взглядов на начальный период войны, следует признать, что выражения «предупредить в развертывании», нанести «внезапный удар» не обязательно в данном контексте должны означать «осуществить нападение». Если планировалось, что на развертывание войск и той, и другой стороне потребуется какое-то время уже после начала войны – другими словами, «нанесение удара» и начало войны хронологически не совпадают, – то выражение «упредить в развертывании» должно пониматься как стремление осуществить его в более короткий срок, чем это сделает противник. И затем, естественно, нанести удар первым.
Отметим, что в мае – июне 1941 года советской стороной предпринимались меры по сосредоточению войск второго стратегического эшелона. Меры же по приведению в боевую готовность войск армий прикрытия носили явно половинчатый и запоздалый характер. Поскольку очевидно, что силами войск прикрытия никакого «упреждающего удара» наносить не собирались, о чем свидетельствуют уже известные планы приграничных округов, в случае же начала войны именно им в первую очередь предстояло вступать в сражение, то интерпретация указанного отрывка «Соображений…» как свидетельства понимания советским командованием характера предстоящего военного столкновения выглядит тем более сомнительной.
