— Надеюсь, великие… — Елена улыбнулась иначе, смелее. — Возвращайтесь.
Командир, забывший о своем отряде, бросился его догонять, спотыкаясь и все время оборачиваясь назад.
Группа уже успела войти в одну из палаток, а Никита нервно топтался у входа, поджидая опоздавшего. Перебежчик что-то недовольно буркнул, однако Анатолий не обратил на его слова никакого внимания. Зачем он пообещал девчонке, что вернется? Мог ли он пообещать это даже самому себе?
В палатке был накрыт деревянный стол. Гостей поджидали тарелки с дымящимися колбасами, тушеными грибами и чай. Кроме уже знакомого вертлявого мужичка в палатке находился солидный пожилой человек профессорского вида, представившийся Михаилом Андреевичем. Он так обрадовался гостям, будто ждал их целую вечность. Пожал руку каждому, а когда очередь дошла до Анатолия, даже спросил:
— Никита сказал, что вы с Юго-Западной. Ну и как там! нынче?
— Нормально, — удивленно отозвался Толя и подумал: «Почему с Юго-Западной?»
Он настороженно огляделся по сторонам, но ничего подозрительного не заметил.
— Бывал там неоднократно, и всегда с самыми лучшим! впечатлениями, — продолжал говоривший, протягивая ладонь для рукопожатия. — Туннели, конечно, небезопасные, но…
Ладонь у Михаила Андреевича была сухой и горячей, а ногти аккуратно подстрижены. Среднего роста, в своем почти новом сером костюме и начищенных до блеска черных туфлях, он выглядел настоящим щеголем, что в Метро случалось крайне редко. Из удобства мужчины Метро стриглись коротко: даже раз в две недели принять душ могли позволить себе не все. Исключением являлись опустившиеся на дно бомжи или вознесшиеся под потолок вожди вроде Нестора.
Вот и Михаил Андреевич тоже носил длинные волосы. Он то и дело аристократическим, исполненным достоинства жестом откидывал спадавшую на глаза седую прядь и беспрестанно улыбался. Странной была эта улыбка. Она исполнялась только губами, не поддерживалась ни мимикой, ни жестами. При этом поблекшие голубые глаза оставались холодными. Они жили отдельной жизнью. Создавалось впечатление, что тело любезнейшего на вид Михаила Андреевича использовало другое существо, наблюдавшее за окружающим миром через прорези в черепе.
Этот человек сразу насторожил Анатолия. Что ему здесь надо? Почему смотрит на ребят словно портной, собирающийся сшить каждому по костюму? Что за смотрины? А это странное замечание насчет Юго-Западной? Возможно, прибытие с отдаленной станции было частью легенды, сочинённой Никитой. В таком случае возникал резонный вопрос: когда Никита успел сказать об этом Михаилу Андреевичу?
Анатолий смотрел на ребят, которые с аппетитом поглощали свиную колбасу и запивали ее грибным чаем. У него самого аппетит пропал, ему стало не до еды. Это — ловушка? Никита привел группу в западню, и сейчас Анатолий па своей шкуре испытает все прелести жизни инакомыслящих при коммунизме? Их скрутят сразу на выходе из палатки? Мозг заработал в авральном режиме.
Нужен план отхода. Первое его звено было известно по пуле в лоб Никите и Михаилу Андреевичу. Потом, воспользовавшись паникой, спрыгнуть на пути и с боем прорваться через блокпост. Если очень повезет — захватить дрезину. Так поступали его герои. Так поступил бы Че Гевара. Однако до свободного туннеля доберутся не все. На платформе полно военных, охота на диверсантов будет развернута в считанные секунды. Да и гражданские проявят бдительность, к которой их призывает товарищ Москвин. Интересно, что будет делать в момент боя ангел в красной косынке?
— Моя работа — знакомить всех, кто давно не бывал на станции, с нашими новыми достижениями. Я — лектор нашего комитета партии.
Заявление Михаила Андреевича было таким неожиданным, что Анатолий вздрогнул. Лектор! Всего лишь лектор или даже экскурсовод. Черт возьми! Анатолий ругал себя последними словами. Еще полминуты, и он бы стал палить во все стороны. Когда Никита успел сказать о том, что они прибыли с Юго-Западной? Да все тогда же! Когда командир диверсионной группы пялился на смазливую комсомолочку!
Испытывая сильное желание отхлестать себя ушам по щекам, Анатолий переключился на речь Михаил Андреевича.
— Ограниченное время вашего пребывания на нашей станции не позволяет мне показать все, что сделано здесь для восстановления ведущей роли Коммунистической партии в нынешней сложнейшей политической и экономической ситуации для улучшения жизни коммунистического сообщества Метро. Конечно, Проспект Маркса только не большая часть Интерстанционала, но мы стремимся стать образцом для подражания. Несколько дней назад, товарищи, мы отмечали знаменательное событие. В западном вестибюле станции открыт детский сад. Дети — цветы жизни, и Мы собираемся взращивать эти цветы в новой, прекрасной оранжерее. Отныне малыши близлежащих станций будут воспитываться в одном месте, под присмотром опытных педагогов. У них больше не будет родителей, а точнее родителями будут все, кто стоит под нашими славными знаменами. Мы вместе воспитаем подрастающее поколение в духе…
Паника — вот к чему могут привести поспешные выводы. Михаил Андреевич продолжал говорить, и с каждым его Новым словом Анатолий все больше убеждался, что перед ним настоящий лектор. А то, что у оратора немного странная внешность, еще не повод пускать ему пулю в лоб. Профессия Михаила Андреевича прекрасно сочеталась с тем, что несколькими минутами раньше было занесено в список подозрительных примет: хороший костюм, начищенные туфли, аристократические жесты и оценивающий взгляд. Все очень просто: по профессиональной привычке лектор научал аудиторию, перед которой ему предстояло выступать.
Толя глубоко вздохнул и медленно выдохнул воздух, Чтобы успокоиться. Вроде бы можно позволить себе расслабиться и просто послушать рассказ о жизни людей загадочной Красной линии.
Многое из того, о чем с пафосом говорил Михаил Андреевич, вызывало только улыбку. Разделять его уверенность в том, что уже через год все линии Метро станут красными добровольно, воочию убедившись в экономических успехах коммунистов, было бы смешно и нелепо. Зато идея о взаимопомощи станций пришлась Анатолию по душе. Не об этом ли писал Кропоткин в «Записках революционера»? Что, как не взаимопомощь, приведет к развитию чувства справедливости с его неизбежными спутниками — чувствами равенства и равноправия? Да, у коммунистов ест вожаки, и пока они находятся в привилегированном положении. На данном этапе иначе нельзя. А вскоре, судя по словам Михаила Андреевича, они станут скорее людьми почина, чем руководителями.
Когда выступление было закончено, Анатолий вместе с другими поаплодировал лектору: если тот и врал, то врал отменно.
Выходя наружу, он пожалел о том, что даже не притронулся к угощению. Судя по пустым мискам и довольным лицам его подчиненных, красные умели не только говорить. Прежде чем спуститься вслед за остальными в туннель, Анатолий бросил прощальный взгляд на книжную палатку. Девушка раскладывала книги на полке и не смотрела в его сторону.
Избежав проверок документов и других формальностей, отряд миновал блокпост, в точности повторявший архитектурные особенности своего собрата на другой стороне. Темнота туннеля, приближение к цели, а еще больше очередное появление незнакомца с фонариком разбудили в душе дремавшее чувство тревоги. Впереди шагал Никита.
Теперь он выглядел как человек, знающий себе цену и ничуть не обеспокоенный возможным возмездием за предательство. Он вел себя так, будто шел на прогулку… А ведь он рисковал ничуть не меньше, чем каждый из диверсантов, если не больше!
«Нет, — снова отогнал тревожные мысли Толя. — Просто идет человек по хорошо знакомому туннелю. Уверенно себя тут чувствует: сколько уже тут хожено. Ориентируется человек: и про подземку многое знает, и с историей знаком — чего стоит только его рассказ о душах птиц на Охотном ряду. Разве плохо, когда твой проводник — знающий человек?»
Толя смотрел на Никиту, и однозначного ответа на этот вопрос у него не было.
Когда станция Проспект Маркса осталась далеко позади, лучи фонариков уткнулись в прикрепленный к потолку большой пластиковый щит с надписью «Внимание! Зона особого контроля. Вход на станцию имени Дзержинского категорически воспрещается. Транзит — только по предъявлении документов».
Анатолий нахмурился. Какой там транзит? Да и вход на станцию им не потребуется. Небольшая платформа, дверь с кодовым замком, закладка мины, установка таймера и, как говорится, по домам. Если всем им повезет…
Через пятьдесят метров после щита Никита провел группу в подсобку. Там было оставлено все, что могло стеснять движения, и проведено последнее, короткое совещание. Дальнейший путь продолжался с потушенными фонариками. Из-за отсутствия света туннель выглядел во сто раз враждебнее, чем прежде. Давящую на уши недобрую тишину нарушал лишь хруст щебня под ногами. Черт побери, как медленно тянется время!
