Именно после этого «мятежа» индийцев стали называть «черномазыми», о них заговорили с «полным презрением и настоящей ненавистью». Мятежных индийцев «теперь стали относить к низшим формам жизни — наравне с крысами, змеями, насекомыми»[234]. «Ни один цветной не мог чувствовать себя в безопасности... потому что британцы стремились убивать всех «туземцев» без разбора...» Подозреваемых в участии в мятеже или сокрытии бунтовщиков вешали, насаживали на штыки, расстреливали. В 1857—1858 гг. в Дели британские солдаты, по всей видимости, подкупали палачей, чтобы те продлили мучения приговоренных к повешению; им очень нравилось наблюдать, как осужденные танцуют «хорнпайп»[235], извиваясь в смертных судорогах[236].
«...Британские солдаты даже слишком старались, исполняя приказ не щадить никого старше 16 лет (естественно, за исключением женщин)». После подавления мятежа в одном только Джханси было убито около пяти тысяч индийцев — в несколько раз больше, чем всех британцев, погибших во время восстания. В то же время большая часть информации об ужасных преступлениях индийцев, распространявшаяся в Англии, была очень далека от правды. На самом деле сипаи почти или даже вовсе не совершали никаких зверств. И все же британское общественное мнение единодушно отказывалось «понять англичан, симпатизировавших черномазым». А некоторых из подсудимых мятежников вынудили предстать перед судом с завязанными ртами, и, таким образом, они были лишены возможности отвечать на обвинения[237].
«Что касается черномазых, так большинство действительно желает уничтожить всех обладателей черной кожи, независимо от того, друзья они или враги», — в 1896 г. писал из будущей Южной Родезии своим родителям британский очевидец событий[238].
При этом протестанты полагали, что «общепризнанная чистота помыслов могла освободить англичан от моральной ответственности за кровь, пролитую во имя соблюдения империалистических интересов»[239].
С другой стороны, британский историк Мэнген характеризует проповедь, произнесенную в день памяти Ватерлоо (издана в 1899 г. под заголовком «Божественное руководство нациями»), следующим образом: она «пропитана кровью ветхозаветных битв, наполнена расистской бранью, отличается чувством самодовольства благодаря островному высокомерию... шовинизму, ханжеству и расизму»[240].
А вдова каноника Чарлза Кингсли вспоминает с гордостью: «Его глаза обычно светились и наполнялись слезами, когда он вспоминал, как впервые услышал — чтобы никогда не забыть — бряцанье офицерских сабель и шпор, мерный топот ног солдат, входивших строем в церковь; эти звуки потрясли его подобно звукам труб» [Страшного суда?][241]. «Военная история нашей расы всегда волнует кровь», — напоминал британский историк Уильям Фитчетт (еще в 1910 г.)[242].
«Британский шовинизм (усиленный элементами, в скрытом виде присутствовавшими в пуританстве)... за несколько мгновений превратил таких людей, как Кингсли и... Карлейль, в [почти что гитлеровских] штурмовиков (sic)». Такую формулировку дает Хотон[243].
Статус человека предполагает равенство, а поскольку было объявлено, что некоторые представители человечества в глазах Бога не должны обладать равными правами с остальными, то их вообще перестали считать людьми. Им как бы и не было предопределено быть человеческими существами.
Во всяком случае в 1936 г., т. е. в начальный период существования Третьего рейха, национал-социалисты — именно в контексте «владычества белой расы» — признавали избранность англичан: «Коль скоро англичанину несомненно удалось занять ведущее положение внутри белой расы и повсюду предстать перед цветными представителем Европы как таковой, нельзя не... признать, что он... предназначен расой (sic) для выполнения этой задачи»[244]. «При этом важнее всего, что религиозное учение о предопределении (почерпнутое ими из Ветхого Завета) трансформировалось у них в выраженное расовое сознание. Уже не как протестант, но как англосакс он [англичанин] считает себя избранным для власти над миром... Власть над миром стала для него важнейшей частью его земного призвания»[245].
«...Свои притязания на роль единственного избранного народа они воплощают в жизнь с ветхозаветной силой и даже жестокостью»[246]. В оде к Океану, написанной Э. Юнгом в 1728 г., говорится: «Небеса повелели... дать вам владычество над человечеством»[247].
О том, что избранные орудия должны сохранять свою избранность «в духе Ветхого Завета», вновь напомнил премьер-министр империалистической Великобритании — Бенджамин Дизраэли в 1870 г.[248] Наконец, Редьярд Киплинг — бард английского расового империализма — торжественно объявил англичанам: «Воистину, вы происходите из Его (sic) Крови»[249]. Основой «уникальности» имперской идеологии Англии была именно британская кровь. Ведь еще задолго до Гитлера британское общество обосновывало претензию на свою гегемонию в империи[250] именно своей расовой чистокровностью.
Нацисты (даже в 1940 г.) с восхищением признавали британскую мотивировку избранности английского народа, основанную на «духе расы» и «узах крови, которые связывают предков и потомков», мотивировку, основанную на избранности самой Судьбой[251].
Чисто теоретически Генрих Гиммлер мало что добавил к этому (зато намного больше — на практике), когда произнес: «Пока жива наша кровь, наша нордическо-германская кровь, на сем земном шаре Господа Бога будет порядок»[252]. А Ветхий Завет, похоже, ничуть не помешал Адольфу Гитлеру «вспомнить» следующее: «Не может быть двух избранных народов. Мы — народ Бога. Разве этим не все сказано?»[253]
Кое-что, конечно, этим сказано. Сказано, каким образцам следовал он — он и его «провидение».
Еще в XVII веке отождествление Англии с библейским Израилем, представление, что Англия связана с Богом особыми узами, являлись общепризнанными, особенно в среде пуритан. Считалось, что «англичане, как некогда иудеи, — избранный народ Бога»[254]. «Англия как Новый Израиль... избранна и уникальна», — в 1580 г. провозгласил Джон Лили[255]. Уильям Саймондз в своей проповеди в 1607 г. связывал завет Бога с Авраамом «с английской нацией, избранным народом нового времени <...> с замыслом Бога об избранном народе». Подобно тому, как «сыны Израиля изгнали ханаанеян... англичане должны были вытеснить язычников с их земель в Новом Свете». В 1613 г. Самуэль Пёрчаз также провозгласил, что британская нация является избранной[256]. Известно, что и Оливер Кромвель считал не весь христианский мир, а именно английский народ, «народом Бога», Новым Израилем, сражающимся в битвах Господних. В 1653 г., произнося свою первую речь в парламенте, Кромвель заявил, что Англия была призвана Богом, как когда-то иудеи — чтобы править вместе с Богом и исполнять его волю[257]. В «Потерянном рае» Мильтона силен империалистический стиль мышления: в нем говорится об особом божественном провидении, ниспосланном Англии и ее избранному народу, которому предстоит установить свое царство по всему миру: «Твое семя сразит Врага нашего»[258]. О Новой Англии говорилось: «Бог предназначил эту страну для нашей нации, уничтожая туземцев чумой, не тронувшей ни одного англичанина[259]. Итак, исчезновение туземцев приписывалось Провидению, которое было сродни геноциду. В результате эпидемия чумы 1616—1618 гг., завезенная в Новую Англию британскими рыбаками и поразившая большую часть местного населения (но не затронувшая англичан), также расценивалась как воля Божья. Утверждалось, что Божественное Провидение предназначило Новую Англию именно для англичан, свидетельством чего и была эпидемия, которая оказалась как нельзя кстати, поскольку освободила место для английских переселенцев-пуритан. А в 1653 г. из Новой Англии «с чувством глубокого удовлетворения» сообщали, что благодаря «чудесным трудам великого Иеговы» численность массачусетского племени индейцев сократилась с тридцати тысяч до трех[260].
У Джона Мильтона не было ни малейшего сомнения в том, что тот, кто попытается противостоять избранному Богом народу, будет на веки вечные ввергнут в самые недра Преисподней и обречен на вечные муки. Подобные высказывания Мильтона явно повлияли на Сесила Родса, который утверждал, что вера Мильтона в избранный Богом английский народ должна стать основополагающим принципом, вдохновляющим британцев на расширение Империи[261].
Аналогичный принцип прослеживается и в немецкой «Идеологии английской культуры»[262] 1941 года — года, в который Гитлер был наиболее близок к осуществлению своей мечты о мировом господстве. Когда же стало ясно, что его мечтам не суждено сбыться, министр пропаганды Йозеф Геббельс совершенно серьезно заявил, что «богиня Истории, должно быть, шлюха», раз она не отдала победу Фюреру, ведомому Провидением. Ибо, как утверждал один из более ранних «специалистов» по превосходству белой расы: «Бог, так сказать, обязан... помогать [избранному народу]»[263].
