Первым, что услышал Ворон, был скрип плохо смазанных колес. Скрип прогонял мысли из пробуждающегося сознания, и шаман никак не мог сосредоточиться и сообразить, что происходит. Наконец, совладав с собой, Ворон открыл глаза и увидел голубое небо. Это дало мало информации, и мужчина опустил взгляд. Тут же он осознал, что движется, но не собственным ходом, а на повозке. Сразу стал объяснимым и скрип колес, и движущийся над головой небосклон. Ворон приподнялся и сел, оглядываясь. Вокруг с обеих сторон простиралось поле, а позади повозки немногочисленной колонной шли люди. Это были те самые мужчины и юноши, виденные Вороном накануне в деревне. Ближе всего шел уже немолодой человек, волосы которого были припорошены сединой. Он первый заметил Ворона и приветливо ему улыбнулся.
- С тобой все в порядке, парень? - спросил он. - Кулай тебя славно приложил, он это умеет.
Ворон не ответил, только потер ушибленный затылок и поморщился от боли. На облучке повозки мужчина заметил давешних своих знакомцев, солдат. Тот, что с перебитым носом, оглянулся на разговор и ухмыльнулся, увидев, что Ворон пришел в себя.
- Побегал, заяц? - задал он вопрос, не предполагавший ответа, и довольно-таки дружелюбно ухмыльнулся. Перемену в его поведении шаман тотчас же подметил, и стал обдумывать, с чем это связано. А седеющий мужчина тем временем продолжал:
- Так вот, парень, ты на него, значит, не серчай. Служба такая. Он думал, что ты из наших, деревенских, и сбежать хотел под шумок. Ко мне приволокли, а я, значит, вроде как староста, вот. Ну, так я и говорю им, что, дескать, никогда раньше не видел, не нашенский он, значит. А ты, парень, без сознания-то лежал, ну и не бросать же тебя. Вот на телегу и с собой.
Ворон выслушал слова старосты и сказал, морщась от гудения в голове:
- Почему же не оставили? Куда вообще тащите?
Тут с облучка подал голос Кулай:
- Это, парень, моя, так сказать, инис... инит... ах, иницьятива. Мне подумалось, что ты нам пригодишься. Деревенский ли, захожий ли человек, сложен ты крепко, а меч держать мы тебя научим. В накладе не останешься, король своим солдатам хорошо платит.
- Солдатам? У вас война что ли? Армию собираете? - догадался Ворон.
- Точно так, точно так, - ответил за солдата староста. - Нынче времена сложные, а тут еще и война эта. Наш барон собирает со своих владений мужиков, как, значит, и другие королевские вассалы. Под Ургардом сейчас армия собирается со всех земель. Мы тоже туда пойдем, только сначала с остальными из нашего домина объединимся.
Ворон задумался. Ситуация все больше запутывалась. Война была совершенно не его делом, однако, вполне возможно, что именно там он сможет что-то прояснить. К тому же, Ворон почувствовал, как азарт медленно пробуждается в его душе, при мыслях о битве. Очень странно, но, по всей видимости, это имело явное отношение к его прошлому. Название Ургард ничего не говорило шаману, но это не особенно его удивило. Память все еще находилась в плачевном состоянии, хоть он уже и вспомнил много важных вещей, но все они были разрознены и отрывочны, так что общая картина никак не складывалась.
Поразмыслив таким образом, шаман пришел к выводу, что лучшим решением в данной ситуации будет последовать за током событий, пытаясь по ходу лучше во всем разобраться. Снова обретя некоторую определенность, Ворон почувствовал себя увереннее и решил получше вникнуть в суть войны, в которой он, по всей видимости, собирался принять участие.
Тем временем староста увлеченно что-то рассказывал, и шаман прислушался:
- ... И, значит, выходим мы в чисто поле. Народу-то видимо-невидимо, куда ни глянь - все черно от войска. А потом, значит, приезжает к нашему командиру в спешке гонец и говорит такой, что, дескать, заключен мир, сражение отменяется.
- Да не, не так было, отец, - перебил его Кулай. - О мире-то никто, собственно, и не сообщал. Да только атаковать запретили, а почему - хрен пойми.
Неожиданно Ворон вспомнил, что так и не попрощался с приютившей его женщиной, и это немного его огорчило. Все-таки она многое сделала для незнакомого ей человека, хотя и не должна была. Ладно, может еще доведется расплатиться.
- Эй, уважаемые, расскажите мне про эту вашу войну побольше, - обратился он к своим спутникам.
- Ты что это, совсем ничего не знаешь? - прищурился Кулай.
- Как видишь. А хочу знать, ведь, кажется, и мне придется сражаться. Хотелось бы знать, за что.
- И то верно, парень. Ну, ща все тебе расскажем, как пить дать.
И он начал свой рассказ, часто перебиваемый старостой, из-за чего общий ход событий несколько путался. Вот что вышло с его слов:
То место, где сейчас находился Ворон, был ульракский домин. Этот самый домин, как и девять других, составляли королевство Скальдорн, управляемое в данный момент королем Траугилом Вторым. Что касается непосредственно войны, то она, как оказалось, еще даже не началась. Однако во всю уже шла мобилизация армии, и отряды, предоставляемые баронами по вассальной присяге, стекались сейчас к столице - Ургарду. А началось все примерно около месяца тому назад, когда у короля Траугила похитили пятилетнего сына. Как это произошло в точности никто не знает, однако сам король был твердо уверен в том, что это дело рук соседнего государства, Кальтиры, с которой Скальдорн всегда находился в натянутых отношениях. Неизвестно, то ли сам король пришел к таким выводам, то ли на то действительно имелись причины, но официальный ответ кальтирского сената на гневное послание Траугила гласил, что ни о каком похищении никто и понятия не имеет, и что обвинения ложные и оскорбительные. Такой ответ подействовал на молодого еще короля как красная тряпка на разъяренного быка. Мучаясь неизвестностью и беспокоясь за судьбу сына, Траугил тут же приступил ко всеобщей мобилизации. Каждый из десяти баронов должен был собрать со своих земель определенное количество людей и предоставить их для использования королю. Около столицы сформировался воинский лагерь, куда стекались рекруты. В нем осуществлялась боевая и строевая подготовка новобранцев, целью которой было превратить неотесанных крестьян в мало-мальски пригодных для боя солдат.
Именно туда и направлялся отряд Кулая, соединившись прежде с такими же из других деревень домина. Ворону был предложен выбор: остаться с отрядом или вернуться своим ходом обратно. Больше его никто не держал, но Кулай постоянно старался намекнуть ему, что такой крепкий с виду мужчина очень бы пригодился на предстоящей войне. Кроме того, он сам был десятником и предлагал Ворону стать под его начало. Седой староста приходился Кулаю отцом и бывал уже раньше на войне, тридцать лет назад, когда батюшка нынешнего короля, Траугил Первый, затеял поход против северных варваров. Сейчас, правда, противником были уже не полудикие, какими их считали, племена, а армия другого государства. Хоть война и не была объявлена официально, но было очевидно, что шпионы и соглядатаи рано или поздно донесут о делающихся приготовлениях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
