Пассажиры тесной кучкой сгрудились на лестнице. Жители Нью-Йорка всегда ожидают чего-нибудь в этом духе, поэтому они не жаловались. Один из вигановских парней протиснулся сквозь всю группу, так что его голова была на уровне моего локтя, и смотрел в коридор, по которому быстро удалялся Том. Лицо бандита стало злым и раздосадованным, но он старался говорить небрежно, когда спросил меня:
– Какие-то проблемы, офицер?
– Всего только минутку, – сказал я.
Он метал взгляды то в коридор, то на меня, и по выражению его лица я понял, когда Том завернул за угол. Но я все еще удерживал всех, медленно считая про себя до тридцати. Снова внизу появился третий бандит и с перекошенной от злости физиономией рысью помчался наверх.
Медленно и спокойно я отступил в сторону:
– О'кей. Приходите.
Все устремились вперед, а ищейки Вигано помчались во всю прыть. Я смотрел им в след, зная, что они понапрасну теряют время. Мы отрепетировали сцену несколько раз и точно знали, сколько времени понадобится Тому, чтобы добраться до ближайшего выхода из тоннеля, где его ожидала машина со специальным полицейским пропуском на защитном козырьке от солнца. А сейчас он уже, наверное, свернул на Девятую авеню.
Я отправился домой другим путем.
Глава 7
Том и Джо договорились с начальством, чтобы работать в одну смену, что было не очень сложно. Руководство шло им навстречу, зная, что они ездят на службу в одной машине. Если бы оба являлись патрульными или работали в группе детективов, они смогли бы тратить на разработку своей идеи гораздо больше времени, а так приятели находились в постоянном конфликте с рабочим распорядком дня, и тут уж ничего не поделаешь.
В связи с одним из таких конфликтов только через три дня они оказались вместе, но Джо был до того вымотанным, что не смог внимательно выслушать рассказ друга о визите к Вигано. Ему пришлось дежурить подряд две смены, шестнадцать часов без перерыва, из-за особой активности демонстрантов перед зданием Объединенных Наций. Там смешался всякий сброд, включающий представителей нескольких африканских стран. Лиги защиты евреев, антикоммунистических польских групп, и бог знает кто там еще был. Это и вызвало сбой в расписании дежурств.
Сам Джо не попал на патрулирование у здания Объединенных Наций, но из их отделения забрали туда много ребят, следовательно, остальным полицейским приходилось закрывать собой брешь и дежурить по две смены.
В этом было одно из основных различий в работе патрульных и детективов. Последние постоянно испытывали недостаток в кадрах и привыкли к этому, но у них никогда не случалось такого, чтобы приходил приказ забрать из группы половину людей. В то время как патрульные бригады, в обычных обстоятельствах полностью укомплектованные, время от времени, когда в кабинете раздавался начальственный звонок, обязаны были быстро погрузиться в поданные автобусы и ехать на какую-нибудь авральную ситуацию, а оставшимся приходилось дежурить по две смены.
В результате сегодня они ехали домой в машине Тома, который горел желанием поговорить, а Джо сидел совершенно обессиленный. Он приехал на работу один, на восемь часов раньше Тома, на своем “плимуте”, который сейчас оставил в участке, так как боялся, что не сможет вести его сам. Завтра он поедет на работу снова с Томом и пригонит “плимут” домой, если все будет нормально.
Сначала Том даже не понял, до какой степени вымотался Джо. Они сели в машину. Том двинулся в направлении тоннеля Мидтаун и по дороге быстро пересказал свой разговор с Вигано. Джо ничего ему не отвечал, потому что едва слышал приятеля. Том попытался привлечь его внимание тем, что заговорил громче и быстрее, стремясь передать ему свое возбуждение.
– Оказывается, это очень просто, – говорил он. – Что такое облигации? Просто куски бумаги. – Том взглянул на дружка:
– Джо? Ты слушаешь?
– Да, куски бумаги, – слабо кивнул он.
– А самое главное, – продолжал Том, – мы действительно можем это сделать. – С некоторым раздражением он снова бросил взгляд на Джо:
– Эй, ты меня слышишь?
Джо лениво поерзал на сиденье, как спящий, которому не хочется просыпаться.
– Ради Бога, Том, – простонал он. – Я едва держусь на ногах.
– А ты сейчас и не стоишь! Но Джо было не до юмора.
– Хватит того, что я уже простоял две смены подряд, – продолжал он брюзжать.
– А ты послушай меня, – сказал Том, – тогда с тебя сразу слетит вся усталость.
Они уже въехали в тоннель Мидтаун.
– Ты так думаешь? – вяло спросил Джо.
– Уверен!
Джо промолчал, и Том ничего не стал говорить, пока они были в туннеле. Только выскочив из него на простор. Том сказал:
– У тебя есть мелочь?
Джо выпрямился и похлопал себя по карманам, пока Том тормозил, подъезжая к будке. Не найдя мелочи, Джо вытащил бумажник:
– Вот, возьми доллар.
– Спасибо.
Том передал доллар служащему, получил сдачу и вернул ее Джо, который тупо смотрел на мелочь на ладони. Отъехав от будки. Том сказал:
– Как тебе нравится такая работа?
– Я вообще не хочу работать, – ответил Джо. Он бросил мелочь в карман рубашки и с силой потер лицо, пытаясь прийти в себя.
– С ума сойти, – сказал Том, – весь день стоять на одном месте, как какой-нибудь фонарный столб, и только знай принимай деньги и давай сдачу.
– Зато они все берут взятки, хотя и небольшие.
– Ага, и каждого когда-нибудь на этом заловят. Джо скосил на него глаза:
– А нас нет?
– Нет, нас не поймают.
Джо пожал плечами и, отвернувшись, стал смотреть на мелькающие мимо черные силуэты заводских строений и высокие дымовые трубы Лонг-Айленда.
Том сказал:
– Здесь важно, что мы не будем постоянно заниматься этим делом. Провернем одну крупную операцию, и все. Я еду в Тринидад, а ты – в Монтану.
Джо снова посмотрел на него:
– В Саскачеван.
Том напряженно следил за грузовиками, среди которых вынужден был двигаться, и недоуменно спросил:
– Что?
– Я все обдумал, – сказал Джо, начавший поневоле просыпаться, хотя все еще был не в настроении. – Я предпочел бы забрать Грейс и ребят совсем из этой страны. И главное, подальше, пока здесь все не полетело к черту.
– И куда же ты хочешь уехать?
– В Саскачеван. – Джо махнул рукой, указывая куда-то на север. – Это в Канаде. Там предоставляют землю, если ты хочешь стать фермером.
Том удивленно и недоверчиво усмехнулся:
– А что ты понимаешь в сельском хозяйстве?
– Сейчас немного меньше, чем буду знать на будущий год.
Теперь с двух сторон автострады тянулись кладбища. Глядя на них, Джо подумал, что это похоже на плохую шутку: всего в нескольких милях от Манхэттена по обе стороны скоростного шоссе торчат надгробные памятники, как напоминание о судьбе страшного города и его обреченных жителей. Друзья не обсуждали это друг с другом, но на самом деле тоскливый вид кладбища, мимо которого они проезжали дважды в день, наводил на них уныние. И как ни странно, днем впечатление безнадежности и тоски было больше, чем ночью, и в солнечную погоду больше, чем в дождливый день. И больше летом, чем зимой.
А сегодня был жаркий июльский денек.
Они хранили молчание, пока не миновали кладбище, затем Джо сказал:
– Знаешь, я все время об этом думаю. Как я усажу всю семью в машину и укачу в Канаду... Только с моим везением тачка рассыплется на части раньше, чем мы доберемся до границы.
– Ничего, не рассыплется, если у тебя будет миллион долларов.
Джо покачал головой:
– Иногда я почти верю, что мы и правда собираемся это сделать.
Том недоумевающе сдвинул брови, не отводя взгляда от дороги:
– Что это с тобой? Как раз ты уже сделал такое однажды!
– Ты имеешь в виду винный магазин?
– А что же еще?
– Это совсем другое дело, – покачал головой Джо. – Это было...
Он запнулся, пытаясь подыскать нужное слово.
– Чепухой, так себе, – подсказал Том. – А я говорю о крупном деле. Знаешь, что я видел у Вигано?
Однако “чепуха” было не то слово, которое искал Джо. Он раздраженно спросил:
– Ну и что ты видел?
– Свой кегельбан, представляешь? Прямо в доме. Джо изумленно распахнул глаза:
– Кегельбан?!
– Ну да, самый настоящий, с одним желобом. Прямо в доме! Джо усмехнулся. Это был тот стиль богатой жизни, который он хорошо понимал.
– Ах он, сукин сын!
– Вот пойди и скажи ему, что быть преступником невыгодно!
Джо задумчиво кивнул:
– И он сказал, чтобы ты принес ценные бумаги?
– Ага, бумаги на предъявителя. Просто бумага, нарезанная на кусочки. Груз легкий, никаких проблем унести его, к тому же мы их сразу же продадим.
Джо уже окончательно пришел в себя, усталость и раздражение оставили его.
– Расскажи-ка мне все поподробнее, – усаживаясь поудобнее, попросил он. – Все рассказывай: что ты говорил, что он, какой у него дом.
ТОМ
Для меня район Бродвея между Семидесятой и Восьмидесятой улицами – единственно стоящая часть Манхэттена. Мы с Полом тысячу раз объездили его весь в нашем патрульном автомобиле, и я даже полюбил его. Может, люди здесь не слишком приятные, но, во всяком случае, это люди, а не чучела, как в Гринвич-Виллидж или в Лоу-Ист-Сайде. По Мидтауну расхаживают деловые мужчины в костюмах и хорошенькие секретарши, что выскакивают на улицу во время перерыва на ланч, но это не то место, где они живут. Здесь нет ничего приспособленного для проживания людей, только бетонные коробки с окнами, где с утра до вечера сидят клерки в белых воротничках. Окончив работу, они уезжают домой в другие районы.
