У меня в кармане была фея Стрекоз с аккуратно сложенными бирюзовыми крылышками из прозрачного тюля. Время от времени я засовывала руку в карман и тихонько поглаживала её. Уилл вёл меня через лес по каким-то едва заметным путаным тропинкам. Я послушно брела за ним, потому что была ещё совсем маленькая и думала, что он всегда знает, куда идёт. Он привёл меня к таинственному зеленому пруду в самой глубине леса, где над изумрудной водой носились настоящие стрекозы. Уилл вытащил у меня из кармана фею Стрекоз, расправил ей крылышки и побежал вокруг пруда, подняв её над головой.
Я знаю, что он все время держал её в руке, и все-таки, помню, мне чудилось, что она иногда взмывает вверх сама по себе, раскинув сверкающие крылья, перебирая по воздуху зелёными ножками.
Я много раз упрашивала Уилла вновь пойти к этому пруду. Иногда он отнекивался, мол, занят. Иногда говорил, что я просто ненормальная, если готова переться пешком невесть в какую даль, лишь бы повидать какой-то несчастный заросший пруд. В последний раз, когда я его попросила, он рассеянно посмотрел на меня и сказал: «Бромптонский лес? А разве мы там когда-нибудь были? Я даже не знаю, где это».
А сейчас он ждал моего ответа, и глаза у него блестели, почти такие же зеленые, как зачарованный пруд.
Я сказала:
— Давай завтра.
— Завтра я не могу. У меня другие планы. Сегодня, — сказал Уилл.
— А сегодня у меня другие планы, Уилл. Ты же знаешь, я иду к Жасмин.
— Пойди к ней завтра, — сказал Уилл.
Я задумалась. Наверное, можно позвонить Жасмин, выдумать, якобы у меня болит голова, или разболелся живот, или что-то случилось в семье. Она поймёт. Я представила, как мы идём с Уиллом по лесу и ищем зелёный пруд. Я уже не маленькая, чтобы играть в фею Стрекоз, но все-таки могла бы прихватить её с собой в кармашке — вроде талисмана на счастье.
Уилл с едва заметной улыбкой читал мои мысли. Он очень хорошо меня знал.
Но и я его знала. Знала, для чего он это делает. Ведь стоит мне согласиться и все отменить с Жасмин, как он пойдёт на попятный, будет долго ломаться и в конце концов окажется, что поехать со мной в Бромптонский лес он все-таки не может. И даже поленится придумать убедительную причину.
Надоели мне эти игры.
А может, мне больше хочется общаться с Жасмин, чем с Уиллом!
Да, мне гораздо больше хочется повидаться с Жасмин.
— Уилл, я сегодня иду к Жасмин.
Я прошла мимо него к лестнице. Он не окликнул меня. Я не оглянулась.
Мне хотелось пойти к Жасмин как можно скорее. Сейчас только девять часов, но я подумала, что она не будет против. Она ведь сама просила прийти пораньше.
— Давай я хоть отвезу тебя туда, — сказал папа.
От этого мне было не отвертеться. Я не хотела оставаться с папой вдвоём, тем более что он опять стал насмехаться над мамой.
— Просто смешно, как её потрясла твоя новая знакомая и её родители-артисты, — говорил папа. Он нарочно растянул последнее слово — арти-исты, как будто намекал, что они сами так произносят. — Так какая у этого Джонатана машина?
— Не знаю, пап.
— Ты вроде говорила, он отвозил тебя домой в тот вечер?
— Ну да, но ты же знаешь, я совсем не разбираюсь в марках автомобилей.
— По крайней мере, она у него большая и шикарная?
— Да нет, обыкновенная, — неопределённо ответила я.
— Честное слово, Фиалка, наблюдательности у тебя, как у комара.
— Что делать, я же не профессионал, как некоторые, — сказала я.
— А чем ты собираешься заниматься, когда вырастешь, солнышко? Все ещё мечтаешь о шитьё? Сестрица Сюзи шьёт сорочки для солдатиков! Что ж, может, хоть папке своему сошьёшь пару сорочек.
— Я не собираюсь шить рубашки, папа. Я хочу заниматься дизайном. Знаешь, что-то в духе моих фей.
Папа вздохнул и погладил меня по руке.
— Ты и так все время витаешь в стране фей, Фиалка. Ты у меня такая мечтательница. Все-таки я рад, что у тебя появилась эта Жасмин. Мы с мамой немного беспокоились, что у тебя совсем нет подруг. Я знаю, ты водилась с этими маленькими толстушками, но, по-моему, радости от них было немного.
— Я с ними больше не дружу. Я дружу только с Жасмин.
— Ну смотри. На мой взгляд, лучше, чтобы друзей было побольше. Тогда, если кто-нибудь из них тебя подведёт, останутся ещё полдюжины. Вот как мои парни на работе, или масоны, или ребята из гольф-клуба. — Папа самодовольно улыбнулся, гордясь своей популярностью. — Но, по крайней мере, дружба с Жасмин — хоть какое-то начало. Тебе нужно побольше общаться. Незачем киснуть дома и все время ходить хвостом за Уиллом.
Я посмотрела на папу. Он упорно смотрел вперёд, на дорогу.
— Ты не хочешь, чтобы мы с Уиллом дружили, папа? — тихо спросила я.
Он не ответил. Мычал себе под нос какой-то старый шлягер. Может быть, он меня не расслышал. А может, просто сделал вид.
— Конечно, я хочу, чтобы вы с ним ладили, — неожиданно заговорил он. — Просто мне не нравится, что Уилл тобой помыкает и заставляет участвовать в его глупых играх.
— В каких играх? — спросила я, чувствуя, как на виске забилась жилка. Призрачные летучие мыши кинулись мне в лицо.
— Дурацкие взгляды исподтишка, ужимочки, вздохи и прочее нахальство, — сказал папа.
Я медленно перевела дух.
— У него сейчас такой возраст.
— У него всегда какой-нибудь поганый возраст, — проговорил папа сквозь стиснутые зубы.
— Почему ты его не любишь, пап? — спросила я.
— Ты что? Конечно, я его люблю. Он мой сын.
— Это все потому, что он приёмный?
— Черт подери, Фиалка, не начинай эту бодягу! И не вздумай заговаривать об этом с матерью. Она и так ночей не спит с тех пор, как моя мамуля, чтоб ей пусто было, выпустила кота из мешка.
— А почему вы с мамой сами не рассказали Уиллу? Наверное, это было ужасно, узнать об этом вот так!
— Он вёл себя просто ужасно, насколько я припоминаю, наотрез отказался поблагодарить за подарок. С этого все и началось, с его всегдашнего эгоизма и нахальства. Я знаю, бабушка способна довести человека до белого каления, она и меня самого сколько раз доводила. Но это не означает, что можно ей хамить. Что он тогда сказанул? Вонючая старуха? Да как он посмел!
— Все верно, он нагрубил. Но я просто не понимаю. Почему вы с мамой столько времени держали это в тайне?
— Да не было никакой тайны. Мы собирались ему рассказать, как только он подрастёт и будет в состоянии все понять. Но к тому времени мама уже привыкла считать его своим родным сыном, и ей было бы очень больно… Она долго болела после того, как…
Папа резко свернул в сторону, чтобы объехать встречного велосипедиста.
— Господи, откуда он только выскочил? Послушай, Фиалка, я больше не хочу об этом говорить, тем более за рулём. Не хотелось бы угробить нас обоих.
— Но, пап…
— Тема закрыта! — резко сказал он.
До самого дома Жасмин больше мы не проронили ни слова.
Дорогой К. Г.!
Интересно, каким Вы были в детстве? Я просто уверена, что Вы полюбили рисовать, как только научились держать карандаш в руке. А Ваши родители одобряли Ваше у влечение рисованием? Может быть, Вашему отцу не нравилось, что Вы постоянно сидите, склонившись над альбомом, уйдя в свой созданный волшебный мир? Он не требовал, чтобы Вы шли играть в футбол с другими мальчишками?
Но сейчас-то он, наверное, Вами гордится.
С любовью,
Фиалка
Из книги Каспера Грёзы «'Волшебные стихи»
Король эльфов
Король эльфов и малютка королева фей
Танцевали на просторе вересковых степей.
ГЛАВА 9
Дверь открыла Жасмин в халатике из бархатных лоскутков и тут же бросилась мне на шею, вне себя от удивления и восторга.
— Ты так рано пришла, вот хорошо! Мы ещё завтракаем. Идём, поешь с нами.
Я позавтракала по второму разу с Жасмин и Джонатаном. Он был совсем не похож на моего отца, и вообще ни на кого из отцов. Такой классный, стройный, невероятный парень с довольно длинными взлохмаченными светлыми волосами, в джинсах и серой футболке. Стиль, что так любит Уилл, только не такой помятый и бесформенный — наверное, от какого-нибудь модного кутюрье. Вот уж бесформенным Джонатана никак не назовёшь! Футболка с короткими рукавами сидела на нем как влитая, красиво обрисовывая великолепные тренированные мускулы и плоский живот.
— Привет, Фиалка! Какое чудесное имя! — сказал он таким тоном, как будто я и сама чудесная. — Я столько про тебя наслышан! Как видно, вы с Жасмин успели здорово подружиться.
— Ага, — ответила я, совершенно счастливая.
— Правда, у меня очаровательная дочка? — сказал Джонатан.
— Папа! — Жасмин завела глаза кверху. — Помолчи уж!
Джонатан ни капельки не рассердился. Только скорчил смешную рожицу, изобразив, будто застёгивает себе рот на «молнию». Но несмотря на запрет говорил без перерыва все время, пока мы завтракали. Один раз он довольно глупо пошутил. Я дисциплинированно засмеялась, но Жасмин склонила голову набок и произнесла:
