Тем не менее, в последний год они, наконец, решились совместными усилиями положить конец этому относительно независимому друг от друга существованию. И Соня, как водиться в таких случаях, приняла на себя основную ношу связующего их начала, предоставив Ивану Моисеичу заботу о материальном укреплении гнезда, куда буквально через несколько месяцев она принесет достойное продолжение их рода.
Поэтому то, что с ним произошло, стало событием в его жизни настолько из ряда вон выходящим, что он думал об этом всю ночь, не смея явиться домой и показаться жене, искренне опасаясь проявления того внутреннего ощущения, что буквально раздавило его своей непростительной отвратительностью, даже невероятностью, но более всего непостижимой абсурдностью.
* * *
Ранним утром, часов в восемь, ибо раньше являться не имело ни малейшего смысла, Иван Моисеич, благоразумно решив для себя сделать вид будто ничего существенного не произошло и изо всех сил стараясь настроиться на благожелательный тон разговора с Аней, благополучно, во встречном направлении, миновал массивные двери подъезда и подошел к той самой квартире. Именно в ней, насколько он помнил, состоялась их встреча. Конечно, вчера он довольно быстро ушел, как следует, не попрощался, в чем, безусловно, виноват, но как человек творческий и рассеянный, тем не менее, надеется на снисходительное отношение и возврат оставленного портфеля. В нем деловые бумаги, документы, деньги, ключи и все такое… Причина, казалась, довольно убедительной. Соответственно, ранний визит не должен выглядеть наглым, тем более, что Аня не оставила номер своего телефона. В конце концов, она женщина и он не виноват, что… его нервно передернуло.
Вот она та сама дверь. Гладкая поверхность темного дорогого дерева. На стене возле кнопки звонка все та же квадратная панелька темного стекла. Он минуту помедлил. Кто явится на звонок: Аня или та, другая?.. Если это будет не Аня, то… Может, это была просто галлюцинация?..
«И как раньше я не догадался об этом? – хлопнул себя по лбу Иван Моисеич, – Я же никогда не употреблял наркотиков. Она что-нибудь добавила в чай. Увлеченная мною, решила меня подзадорить и не рассчитала дозу. Элементарно. Я стал жертвой передозировки.… Но я не пил чая… Я не успел его даже попробовать!..»
Он отлично помнил, как Аня разила чай, и в это момент он набросился на нее. Зазвенели чашки…
В любом случае следует соблюдать осторожность и приличия. В конце концов, необходимо, во-первых, просто вернуть портфель… Во-вторых, сгладить двусмысленную ситуацию… Но он же ни в чем не виноват! Он жертва. Это она должна просить у него прощенья. Это она должна объяснить ему, что с ней стало, и почему он повел себя таким неадекватным образом…
Дверной звонок резким электрическим разрядом прорезал гулкую тишину квартиры и вернул Ивана Моисеича на грешную Землю.
Один. Второй. Третий. Никто не открывал и даже не подходил к двери. Внутри гудела пустота, как в бездонной железной бочке. Неужели никого нет? Не может того быть. Что за ночь могло произойти? Конечно, за это время могло случиться множество событий. Как, например, случилось с ним… Она могла уехать, заболеть, уйти в ночной ресторан, к подруге, засидеться в казино, наконец, просто напиться и крепко спать…
Он позвонил снова и весьма настойчиво. Безрезультатно.
Правда, оставалась надежда, что она просто куда-то вышла, хотя, говорила, что не любит рано вставать, и напрягать себя какой-либо работай. Но что могло заставить ее покинуть квартиру?
Что делать? Ждать?.. Зайти позже?.. Начинать розыск?..
С одной стороны можно пойти на работу и без портфеля и затем заехать за ним позже. Но с другой стороны, без него он чувствовал себя крайне неуверенно. Главное, что в нем находились ключи от дома, записная книжка со всеми телефонами и рукописи. Их он должен отредактировать к ближайшему номеру, то есть сегодня. Нужно срочно что-то предпринять, чтобы вернуть их, установить, узнать, спросить…
Единственные соседи по лестничной площадке, как водиться ничего не знали, и знать не желали. Из их резких однозначных ответов он понял, что хозяйка квартиры никому даром не нужна, никто ее давно не видел и видеть не хочет, и если ему непременно требуется найти её, то он может подождать на лестнице, может быть, она когда-нибудь и придет.
Легко посоветовать ждать, сидя в уютной квартире у себя дома за крепкой железной дверью. Но что оставалось делать? Уйти и бросить все на волю судьбы, злого слепого случая или, преодолев себя, пожертвовать хорошим расположением начальства и упорно добиваться своего? Конечно, он выбрал последнее и стал ждать.
Прошел час, второй, пятый…
Серая, обшарпанная лестничная клетка, в которую он добровольно заточил себя, холодным бездушным камнем давила истерзанную сомнениями душу Ивана Моичеича. Голодный, немытый, злой и небритый к концу рабочего дня он являл собой ужасное зрелище.
Хлопнула дверь подъезда. Кто-то стал медленно, шаркая по ступеням, подниматься наверх. Прошел второй этаж, третий, остановился, откашлялся, пошел выше и вот в поле зрения Ивана Моисеича появился маленький, невзрачный старик. Сутулый, костистый, востроносый. Морщинистая серая кожа. Светлая пропотевшая рубашка. Широкие бежевые брюки. Смерил лестничного сидельца подозрительным взглядом, подошел к заветной квартире и приложил палец к стеклянной панельке на стене.
Тихо сработал электрический замок, дверь плавно открылась.
– Простите, Аня… скоро придет?
– Какая Аня? – удивился старик.
– Которая здесь живет.
– Не знаю никакой Ани.
– Но здесь живет Аня.
– Отстаньте от меня, молодой человек. Вам ясно сказано, я не знаю никакой Ани.
– Но вчера вечером… Здесь вчера вечером была Аня. Высокая… красивая женщина… светлые волосы…
– Об этом мне ничего не известно. Здесь, сударь, простите, живу я.
– А где же Аня?
– Я не знаю, о ком вы говорите. Оставьте меня в покое.
Дверь захлопнулась. Иван Моисеич совершенно неожиданно налетел на глухую стену.
Не может быть, чтобы он перепутал квартиру. Он отлично помнил этот дом, подъезд, этаж, эту самую искусно выделанную дверь с этим необычным замком. Именно его вчера вечером прикосновением руки отварила та самая Аня… Та же дверная ручка, та же панелька… Кто этот старик? Почему он самым бесцеремонным образом захлопнул двери той самой квартиры перед его носом? Не было никаких сомнений, что именно там он вчера и находился, именно там теперь должен лежать его портфель, записная книжка, ключи и бумаги… И теперь, вместо того чтобы вернуть их, его оскорбили самым бессовестным образом, презрев все высокие нормы морали и человеческой порядочности, можно сказать, смыли в очередной раз бурлящим потоком в грязные глубины городской канализации.
Новое препятствие, воздвигнутое стариком на пути Ивана Моисеича, настолько смутило его, что он оторопел и некоторое время, растопырив в стороны руки, стоял перед дверями квартиры, как соляной столб. Такого оборота событий он не ожидал. Конечно, где-то в глубине души, как самое неприятное, допускалась возможность получения некоего отрицательного результата, но все же не настолько враждебного. Некоторое обострение отношений вполне могло состояться. Она могла не пустить его или обидеться, посмеяться над ним или просто прогнать. Но это все имело возможность для преодоления. Пусть не сразу, но убедительные аргументы в защиту своей собственности, в конечном итоге, возымели бы должное действие. Он представлял себе как она швыряет на пол портфель, а он, театрально заламывая руки, смиренно попросит прощения за своей неожиданный уход, и, в конечном итоге, добивается снисхождения. Она опять завлекает его, а он, как настоящий мужчина… Какая наивность.
Мысли спутались в голове Ивана Моисеича. Эмоции стали стремительно сменять одна другую. Некоординированные жесты и движения перемежались стенаниями с экспрессивными выражениями боли и отчаяния. День утомительного сидения в сыром подъезде дома давал о себе знать. Нестерпимо болела спина и ноги, страшно хотелось есть, полежать на мягкой пастеле, но пуще умыться, пусть даже под тонкой струйкой холодной воды.
Да, слишком утомлен оказался мозг для того чтобы принять правильное решение в этот решительный момент жизни. Поэтому он не поверил старику. Неоправданно агрессивно тот вел себя и явно не хотел идти на контакт. Почему? Если старик ничего не знал, то он мог это объяснить более спокойно и доброжелательно. Но тот намеренно не желал отвечать на вопросы, избегал их, словно ему приходилось делать это десятки раз в день. Следовательно, старик что-то знал, но не хотел об этом говорить. Значит, его нужно заставить. Но как? Просто сидеть, ждать или действовать? Если ждать, то как долго? А если действовать, то как следует правильно поступить? Ну, не идти же в милицию с жалобой на старика, за то, что тот прячет у себя в квартире Аню, забравшею его портфель?
