Вдвоем они вышли из школьного парка, подобрали Любкину скрипку и медленно пошли к дороге. Гошка все еще сомневался.
— Смотри! Наташка! — завизжала Кондрат, чуть не кидаясь под колеса проходившего мимо трамвая. — Цветкова, эй! Что ты там делаешь?
Но трамвай уже набирал скорость, и Любкины слова утонули в стуке колес.
— Ты чего орешь? — одернул ее Снежкин. — Идти рядом с тобой стыдно. Прыгаешь, как заяц, по рельсам.
Он уже немного жалел, что связался с этой ненормальной: бежит, футляром своим со скрипкой размахивает — вертолет с пропеллером, да и только.
— Ты же сам сказал, что Наташка что-то знает! — Кондрашова и не думала обижаться на Гошкины слова. — Ее бы расспросить.
— Встретим — спросим, — Гошкино раздражение понемногу проходило, и в первую очередь потому, что Кондрат оказалась таким легким в общении человеком. — Чего под колеса бросаться?
— Конечно, встретим, — уверенно закивала Любка, поправляя очки на носу. — Она в библиотеку отправилась. Это как раз на кругу. Смотри, трамвай! Поехали!
Снежкин не успел и рта раскрыть, а Любка уже втащила его на подножку вагона, заплатила за билет и плюхнулась на сиденье у окошка. Но смотреть в него не стала, а, жизнерадостно улыбаясь, сообщила Гошке все школьные слухи и сплетни. За разговором они не заметили, как трамвай доехал до конечной остановки.
— Вон она! — Любка прижалась к Гошкиному локтю, тыча пальцем в сторону темного здания, стоящего в стороне от других.
Действительно, Наташка стояла на крыльце. Пока ребята пересекали площадь, она успела и дверь подергать, и в звонок позвонить, и постучать.
— Видимо, закрыто, — догадалась Любка и нырнула за угол библиотеки.
Гошка только успел дойти до подъезда, а Кондрашова уже вернулась и сообщила, что нашла открытую форточку.
Теперь Наташка с удивлением смотрела на стоящую перед ней парочку и ничего не понимала.
— Зачем вы сюда пришли? — вдруг спохватилась она.
Зачем Цветкова пришла в библиотеку, было понятно. Она шла к знакомому, если он здесь, конечно А вот что тут делают эти двое?
— За Тем же, за чем и ты, — огрызнулся Снежкин, — Эту скрипку нужно уничтожить. От нее все с ума сходят.
— Мы Валерку пришли спасать! — вставила Любка. — Он без нас пропадет!
Цветочница посмотрела на Кондрата долгим взглядом и покачала головой.
— А о тебе, Гогочка, я была лучшего мнения, — повернулась она к Снежкину. — Нашел с кем связаться! Да от нее вся школа рыдает!
Гошка посмотрел на Любку. От расстройства у нее даже щеки впали.
— Ну ты, полегче, — пробормотал он, стараясь не смотреть на девчонок. — Что же она теперь, не человек? — Но, почувствовав, что ситуация выходит из-под контроля, откашлялся и сдвинул брови. — Вы мне эти бабские разговоры бросьте! Вот дело доделаем, тогда ругайтесь. Быстро говори, зачем сюда пришла!
Опережая Наташкин ответ, до ребят долетел звук скрипки.
— Она здесь! — обрадовалась Любка, направляясь кокну.
— Стоять! — Гошка ухватился за жиденький Любкин хвостик. — Я первый пойду. Мало ли что… Мне только вашего визга не хватает.
Он подошел к окну, пошире распахнул форточку, ногой попробовал подоконник на прочность и протиснулся в узкий лаз.
Под окном оказался стол, так что прыгать не пришлось. Снежкин оглядел комнату, убедился, что в ней никого нет, выглянул в коридор и только потом кивнул своим спутницам.
Наташка чуть ли не рыбкой нырнула в форточку. Любка долго кряхтела и сопела. Но, кроме ее скрипки, больше ничего в узкий проем не пролезало.
— Не получается, — всхлипывая, сказала Кондрат.
Из форточки торчала ее взлохмаченная голова, туго обтянутые кофтой плечи и руки. Вид был до того комичный, что ребята, вместо того чтобы помогать, покатились по полу от смеха.
— Подтолкните меня, — ныла Кондрашова.
Но стоило Гошке протянуть руку, как он снова — складывался пополам.
В коридоре послышались шаги. Наташка кинулась выталкивать Любку обратно на улицу. Гошка погасил свет. Вдвоем они еле успели спрятаться под стол.
Дверь приоткрылась. Щелкнул выключатель. Некто в узких брюках и тщательно начищенных ботинках прошел по комнате, захлопнул форточку, задернул штору.
Свет погас.
— Это он! — Наташка бросилась к выходу. Гошка устремился за ней.
По полутемному коридору удалялась высокая худая фигура. Повернув направо, она скрылась.
— Дядя!.. — начала Наташка, выскакивая в коридор, но Снежкин закрыл ей рот.
— Тише! — предупредил он. После случая с Гребешковым он стал осторожным. — Сначала посмотрим, что там происходит, а потом будешь кидаться ему на шею.
Не обращая внимания на призывный стук в окно, ребята вышли из комнаты, крадучись пробрались по коридору, заглянули за угол. Здесь в небольшой нише была единственная дверь с табличкой: «Отдел нот и пластинок. Ответственный Немец В. Л.».
— Вот это фамилия, — пробормотал Гошка, соображая, что делать дальше.
— Обыкновенная русская фамилия, — повторила слова папы Наташка.
«Ворваться, отнять скрипку и убежать, — размышлял Снежкин. — Больше мы ничего сделать не сможем. Возьмем внезапностью!»
Но Наташка все решила за него. Схватившись за ручку, она потянула дверь на себя, заранее надев на лицо приветливую улыбку. Но улыбка примерзла к ее губам.
Прямо перед собой она увидела Валерку. Голова у него запрокинулась, он был без сознания. За руки и за ноги Гребешков был привязан к высокому стеллажу. В левом кулаке у него был зажат смычок. Перед ним на столе лежала скрипка.
Больше никого видно не было.
— Валерка! — Наташка кинулась к стеллажу.
— Осторожно! — бросился за ней Гошка. Дверь за их спиной захлопнулась.
Глава VI
Концерт со смертью
Если бы Любка не была трусихой, она бы разбила окно, чтобы быть вместе со всеми. Но, во-первых, звон наделает много шума, а во-вторых, Кондрашова не привыкла бить чужие стекла. Это было нехорошо.
Так она в растерянности и стояла под окном. Увидев, что ребята вышли из комнаты, Любка чуть не заплакала от обиды. Ее бросили! Опять бросили! Этот мальчишка ничем не отличается от всех остальных. А она-то чуть не влюбилась в него!
Пообижавшись немного, Кондрашова шмыгнула носом, оправила короткую юбочку и вновь пошла вокруг здания. Окон в этой библиотеке много, в какое-нибудь она обязательно влезет.
Но все поиски оказались безрезультатными, открытых форточек больше нигде не было.
Оставалось одно: сесть на лавочку у входа и ждать, когда что-нибудь произойдет. Ждать пришлось недолго.
У темного подъезда остановилась длинная черная машина. Из нее вышел сухонький старичок и направился к парадному.
Звонок в этот раз прозвенел громко и настойчиво. Казалось, здание вздрогнуло от такого бесцеремонного вмешательства. Любка к этому времени благополучно соскользнула с лавки и спряталась в кустах.
Старичку пришлось позвонить еще два раза, прежде чем ему открыли.
На пороге стоял библиотекарь, отвечающий за ноты. Кондрат его много раз видела.
Это был, конечно же, Виктор Львович.
— Вы заставляете меня ждать! — недовольно пробурчал старичок, не двигаясь с места. — Или я напрасно приехал? Я могу и уйти, — предупредил он, делая шаг назад.
— Нет! — заторопился дядя Витя. — Что вы! Что вы! Проходите! У меня все готово.
— Учтите! Я устрою проверку! — Старичок топтался на пороге.
Все, что захотите! — прижимая пятерню к груди, заверил его «ответственный Немец В. Л.».
— Смотрите, если вы меня обманули! — потряс маленьким кулачком старичок и наконец вошел.
Дядя Витя так спешил показать старичку дорогу, что забыл запереть дверь.
Любка вылезла из кустов, прислушиваясь к удаляющимся голосам.
Дверь перед ней сама распахнулась.
Кондрашова хорошо знала эту библиотеку. Все книжки по школьной программе она брала здесь. Да и ноты для сольфеджио и других предметов приходилось доставать именно в отделе нот и пластинок. Так что ориентировалась в здании Любка свободно.
Судя по звукам, старичка повели в концертный зал, небольшую комнатку с крошечной сценой и пятью рядами кресел. Кабинет, куда влезали Гошка с Наташкой, был в другой стороне. Любка бесшумной рысью пронеслась по коридору, заглянула за дверь. На столе лежала лишь ее одинокая скрипка.
Прихватив футляр, Кондрат вернулась в коридор.
Тыркаться во все двери занятие неблагодарное. Что же делать? Она пошла обратно к выходу, внимательно глядя на пол — не блеснет ли из-под какой-нибудь двери лучик света.
Мимо отдела нот и пластинок она прошла, ничего не заметив и не услышав. Ниша была довольно темной, чтобы в ней можно было вообще хоть что-нибудь рассмотреть.
В концертном зале громко спорили.
— Где же ваш товар? — От волнения старичок сжимал и разжимал кулачки. — Я здесь сижу уже полчаса!
