Хэтчер пожал плечами. – Маккиннон находит это «интересным совпадением». Парень – профессионал. Сорвался при проверке паспорта, значит, не вез контрабанду, а сам ехал контрабандой.
Закончив застегивать рубашку, Беккер заправил ее в брюки.
– Звучит серьезно.
– Если только мы не дуем на воду, – сказан Хэтчер.
Беккер знал, что это не так, но ему не хотелось больше задавать никаких вопросов Хэтчеру, самодовольство которого росло с каждой новой, проявленной им, искоркой интереса. Поэтому, спокойно закончив одеваться, он направился к выходу, бросив через плечо:
– Всегда рад повидаться с тобой, Хэтчер.
– На следующий день в Монреале в контейнере со строительным мусором был обнаружен труп некоего Роберта Кармайкла. Если бы строители в тот день не завершали работы, тело не нашли бы еще, по меньшей мере, неделю, если бы вообще нашли.
– Канада становится опасным местом, – прокомментировал Беккер, задержавшись у двери. – Пожалуй, нам всем пора сняться с насиженных мест и двинуть в Австралию. Обязательно передай Маккиннону мое почтение.
– А вот это тебе понравится, – сказал Хэтчер, не делая попытки подняться со скамейки. – Кармайкл был убит посредством постороннего предмета, введенного ему в ушной проход. Рядом с контейнером был найден заостренный кусок проволоки от вешалки для пальто. Правда, результатов лабораторного анализа на наличие на ней крови еще нет, но, скорее всего, его прикончили именно этим куском проволоки.
Беккер прислонился к косяку и мгновение задумчиво разглядывал свои туфли, затем спросил неприятным тоном:
– Хэтчер, откуда такая уверенность, что эта часть твоей истории мне будет особенно по душе?
– Я просто не совсем удачно выразился.
Беккер поднял глаза, встретившись с Хэтчером взглядом. Хэтчер сразу почувствовал себя неуютно. Взгляд Беккера пугал его.
– Я не хотел этим ничего сказать. Не надо обижаться.
– Я не люблю рассказов о человеческих смертях, – ровным голосом проговорил Беккер.
– Конечно, я и не думал на это намекать...
– Я не люблю смаковать кровавые подробности. Меня не пробирает от них дрожь извращенного удовольствия, как ты, кажется, полагаешь.
– Ничего подобного. Честно.
– И что важнее всего, я очень не люблю тебя, Хэтчер.
– Я это знаю, но мы же профессионалы и понимаем, что личные чувства не должны мешать работе.
– В нашей работе иногда случается убивать, – холодно продолжал Беккер, – но никому это не прибавляет счастья. Никто не получает от этого садистского удовольствия.
«Есть! – воскликнул про себя Хэтчер. – Я его достал! По самому больному месту!»
– У меня и в мыслях не было приписывать тебе нечто подобное, – пробормотал он. – Однако...
Беккер шумно вздохнул, будто бы успокаивая себя перед тем, как выслушать очередную глупость, и склонил голову на бок, став похожим на птицу, разглядывающую червяка. «Или следующий кусочек приманки», – подумал он. Он уже знал, что шагнет в западню, но не хотел давать Хэтчеру повод думать, что это было предопределено заранее.
– Однако... человек, который нашел время изготовить оружие вроде двадцатисантиметрового куска проволоки, выломанного из вешалки для пальто, надо думать, получает удовольствие, убивая людей, – изрек в конце концов Хэтчер.
– Полагаю, у тебя имеется описание убитого? – спросил Беккер.
– Да, и оно сходится с описанием неизвестного, столкнувшего Хаммади в озеро. Он убил похожего на себя человека и забрал его бумажник, кредитные карточки, водительские права...
– И паспорт, – завершил Беккер мысль Хэтчера.
– Абсолютно точно. Через час после предполагаемого времени смерти Кармайкла некто, назвавшийся его именем, арендовал автомобиль и двинулся к пограничному пункту.
– В направлении Нью-Йорка.
– Нет, в Уинсор, штат Мичиган.
– Значит, в Детройт.
Хэтчер кивнул.
– Он пересек Канаду по диагонали. Это значительно короче, чем ехать через Штаты в объезд Великих Озер, – рассуждал вслух Беккер.
– В Детройте самая большая арабская община в стране, – добавил Хэтчер.
– Установлено, что он араб?
– Нет, но над этим работают. Через день после того, как «Роберт Кармайкл» пересек границу и, предположительно, прибыл в Детройт, Агентство Национальной Безопасности засекло электронный перевод из Ливии в Объединенный Арабский Банк Мичигана на сумму в два миллиона долларов.
– В этом нет ничего необычного, – заметил Беккер.
– Да, но поступил он на вновь открытый счет...
– ...заведенный на имя Роберта Кармайкла... – сообразил Беккер.
– ... за три часа до поступления перевода, – закончил Хэтчер. – Мы попытались вчера сделать небольшой дополнительный перевод на этот счет, и оказалось, что...
– И оказалось, что счет уже закрыт, – уверенно договорил Беккер.
– Как ты догадался?
– На его месте я бы поступил точно так же. Он понимал, что имя всегда можно проследить, поэтому забрал деньги и поскорее убрался из Детройта. Теперь у него другое, более безопасное имя. – Беккер помолчал, глядя на стену позади Хэтчера, потом спросил: – Что еще?
– С чего ты взял, что есть что-то еще?
Губы Беккера медленно растянулись в улыбке, взгляд уперся в Хэтчера.
– Все предельно просто. Того, что ты мне дал, недостаточно, чтобы я согласился работать с вами, а вернуться к Маккиннону без меня тебе хуже самоубийства. Какую приманку ты приберег для меня напоследок, а, Хэтчер? Этот человек ушел, растворился, верно? «Роберта Кармайкла» и банковского счета на это имя больше не существует. Арендованный автомобиль сдан обратно или исчез. Кредитными карточками Кармайкла не пользовались с тех пор, как убийца приехал в Детройт, но с двумя миллионами долларов в кармане ему не нужны какие-то кредитные карточки. Он ушел с концами, правильно? Растворился где-то в Америке вместе с кучей денег, которую собирается отработать тем или иным способом.
– Все правильно, – подтвердил Хэтчер.
– Тогда что же у тебя припасено на самый крайний случай?
– Об этом человеке ничего... Но есть, однако, один факт, способный тебя заинтересовать. Возможно, здесь нет связи, а только имеет место «интересное совпадение», которое, по мнению Маккиннона, мне следует довести до твоего сведения.
Беккер ждал.
– Вилли Хольцер умер, – сказал Хэтчер.
– Вот сукин сын.
Беккер был искренне удивлен новостью, – с удовлетворением отметил Хэтчер. И даже более того, в его голосе прозвучала едва ли не печальная нотка, что казалось практически невероятным, учитывая историю взаимоотношений этих людей.
– Ему давно пора было сдохнуть, – проворчал Хэтчер.
Беккер сел на скамейку, поставив спортивную сумку между ногами, и покачал головой.
– Вилли Хольцер. Старинный недруг.
– Не собираюсь притворяться, что его смерть для меня большое горе, – сказал Хэтчер.
Беккер повернулся к нему.
– Я тоже не притворяюсь, что его смерть для меня большое горе.
– Не можешь же ты всерьез сожалеть о его смерти?
– Я всегда оплакиваю своих врагов, Хэтчер. В жизни человека они часто важнее друзей. Вилли, конечно, был последней сволочью, но в этом он был, по-своему, искренен. Он, по крайней мере, верил в то, за что боролся... Ладно, покончим с этим.
– Ну, что скажешь? – осведомился Хэтчер.
– Я не понял, о каком интересном совпадении ты говорил?
– Вилли умер от того, что кто-то запихнул шариковую ручку ему в ухо.
Беккер неторопливо кивнул, словно ожидал услышать нечто в этом роде.
– Организуй, чтобы сняли отпечатки с помещения паспортной службы Монреаля, – сказал он.
– Зачем? – удивился Хэтчер.
– Я бы пошел туда, если бы мне нужно было найти похожего на меня человека, и при этом быть уверенным, что у него будет с собой паспорт. Убийца, вероятно, сидел там и ждал, пока ему повезет. А если повезет нам, мы раздобудем его отпечатки.
– Да в таком месте найдутся тысячи отпечатков пальцев.
– Вот для таких случаев и придумали компьютеры, Хэтчер.
Беккер поднялся и снова направился к выходу. На этот раз он не задержался в дверях, но Хэтчер понимал: говорить больше не о чем. Птичка попалась.
6
Конец дня и начало вечера было самым тяжелым и опасным временем для Майры: работа заканчивалась, и ее воображение получало свободу витать, где ему вздумается. Квартира начинала казаться пустой и гулкой пещерой, в каждом углу которой капля за каплей росли сталагмиты раздражения Майры. В своем постоянном росте, мерещилось иногда девушке, они охватят вскоре всю комнату, заключив ее в небольшом пространстве вместе с оставшимися от матери ковром и литографиями английской охоты на лис с лающими собаками, дадут каменные отростки, такие же острые, как ее раздражение: и в конце концов прорастут сквозь ее тело. Майру только интересовало, сумеет ли она поглотить их, как дерево поглощает вбитый в ствол гвоздь, или же погибнет в страшных мучениях.
