Следовало срочно выручать товарища. Броситься одному на троих откровенная глупость, самоубийство. Просто пристрелят. Надо отвлечь, заставить двоих отойти подальше. Может, обрезать электрокабель? Движок стоял метрах в десяти, оттащили от вагончика, чтобы не мешал близкой трескотней. Кабель в резиновой изоляции уходил в стенку балка под висячую металлическую дверку.
Клим, перекрывая громкий стрекот мотора, закричал от боли, ему в живот врезали прикладом. Это сделал кто-то из тех, что оттаптывал ему руки. Первый по-прежнему упирал ему в грудь ствол своего ружья. Значит, переть напролом тем более бесполезно. Возможно, что и третий вооружен. Кабель рвать тоже без толку, только хуже сделаешь - поймут, что здесь кто-то ещё прячется, насторожатся, только и всего. По ту сторону вагончика на землю упал прямоугольник света - загорелась лампочка в правом отсеке. Теперь в вагончике точно никто не спит, шум и вопли разбудили всех.
Ситуация обострялась. Сейчас к троим присоединится ещё энное количество соратников, и отбить Клима тем более не удастся. Серж, поди, так же вляпался, сунулся на эту буровую лесосеку по простоте душевной с разговорами...
Вовец перебежал к работающему движку, вытряс из рукава маленький фонарик, прижал пальцем кнопочку, скользнул узким лучом по дрожащему, вибрирующему механизму. Знакомая армейская модель: один-два киловатта мощности, бензиновый бачок сверху, запускается вращением рукоятки. Вот она рядом валяется. Как же этот генератор называется? АБ-1? Или "двушка"? Это который на два киловатта. Ладно, неважно, будет надо, вспомним...
Протянул руку к круглой крышечке бензобака. Из задранной кверху выхлопной трубы ударила в ладонь очередь горячих отработанных газов, чуть не обжегся. Заглянул в бачок, осветив горловину. В лицо пыхнула теплая удушливая вонь, чуть не закашлялся. Дрожащая рябь на поверхности. Две трети бака. Карбюратор классно отрегулирован, экономно, мало бензина жрет. Черт, совсем растерялся, вдохнув паров, не о том думать начал.
Выключил фонарик, втолкнул обратно в рукав за плотно схватывающую резинку манжета. Выложил из сумки фляжку, чтоб не мешала, торопливо нашарил полиэтиленовый мешок с бинтами. Вытащил узкий рулон, лихорадочно принялся вертеть в руках, отыскивая кончик. Нашел, протолкнул в горловину моток, подергал, вытягивая. Быстро опустил, снова вытянул, чувствуя, как плюхается в бензине, разматывается враз потяжелевший бинт. Вытянул с метр, бросил на генератор. Пыхнул зажигалкой, синий огонек тут же присосался к марлевой ленте, перешел в желтое пламя. Вовец без оглядки кинулся к вагончику.
Сзади взвилось бело-голубое сияние, потом полыхнуло так, что Вовец кубарем вкатился под деревянное днище балка. Оглянулся, зажмурился, осторожно открыл глаза и оторопело уставился на дело рук своих. Бензобак раскрылся по шву, как консервная банка, - верхняя половина оказалась задрана и откинута на сторону, словно жестяная крышка. Содержимое расплескалось во все стороны на несколько метров. Агрегат оказался в центре огромного костра и горел великолепно. Вокруг, казалось, пылала сама земля ветки, мох, трава, лесной подстил. Резиновый кабель выделялся полосой красного коптящего пламени, из которого пробивались в стороны зелено-синие и желтые струи - это проявлялась внутренняя изоляция. Свежие зеленые ветки корчились и трещали так громко, что Вовец не сразу понял, что движок заглох. Светло сделалось, не хуже, чем днем. Вся делянка просматривалась из конца в конец до последнего пенька. Даже буровая, находившаяся в доброй сотне метров, стояла как на ладошке. А уж торчавшие поблизости "Кировец" и гусеничник - тем более. Огонь уже расползался во все стороны, взлетая по сухим стеблям высокой травы, с шипением продираясь сквозь кустики черники.
- Технику отгоняй, технику! - истошный вопль перекрыл гудение пламени.
Кто-то полуголый сунулся в двигатель гусеничного "дэтэшки", задрав боковую заслонку. Приплясывая босыми ногами на колючем подстиле, с суетливым остервенением принялся дергать шнур пускача. С булькающим рокотом цилиндр пыхал пустым выхлопом, но зажигание не схватывалось. "Проверь бензин, дура, и карбюратор подкачай!" - чуть не заорал Вовец, даже в такую минуту не мог сдержать раздражения действиями неумехи. Кто-то уже вскарабкался в "Кировец", хлопнула дверца, вспыхнули фары. Еще несколько человек, схватив ветки, уже лупили ими по горящей земле, сбивая пламя и расшвыривая искры.
- Воду давай, воду!
- Огнетушитель в тракторе!
- Заводи!
Суета и бестолочь. Как обычно в час нежданных бедствий, крику много, а толку мало. Все орут, командуют, мешают, хватаются то за одно, то за другое. Вовец перекатился дальше под вагончик. Под лесенкой блеснул полированным металлом обушок Клима. Сам Клим лежал в прежней позе, но над ним стоял всего один охранник, водрузив на грудь "омоновский" ботинок. Верхняя часть тела Вовцу не была видна, но он не сомневался, что в руках охранник держит ружье. Перекатившись ещё раз, Вовец оказался у самой лесенки. Здесь уже было потемне, пламя сделалось ниже, бензин выгорал.
Клим приподнял голову, свет, бьющий под днищем вагончика, бледным отблеском упал на его лицо. Темнел окровавленный рот, густые струйки сбегали по подбородку, но в глазах Клима сияло торжество. Без сомненья, он прекрасно понимал, кто автор фейерверка и в чем истинные причины суматохи. Он поймал напряженный взгляд Вовца и прикрыл веки, словно боялся, что стоящий над ним негодяй прочтет в его глазах, что не следует. Тот, однако, что-то уловил или просто занервничал.
- Лежать, падла!
На губах Клима вскипел и лопнул кровавый пузырь, рот исказился - не то от смеха, не то охранник чересчур сильно давнул ногой на грудь. Клим откинул голову, но тут же снова приподнял, что-то заговорил, сплевывая кровавую слюну себе на грудь. Вовец ничего не слышал, видел только шевеление губ, но понял - отвлекает. Он откинул противогазную сумку на спину, чтобы не мешала. Подтянул колени к животу, распрямился, продвинувшись вперед ползком, словно гусеница. Сзади взревел мотор "Кировца", видно, тракторист, растерявший в суматохе пожара последние капли соображения, сразу, не прогревая, дал большие обороты. Зато Вовец, не боясь, что его могут услышать, схватился правой рукой за рукоять обушка, левой - за перекладину лесенки. Подтянулся, вытащил себя из-под вагончика, отталкиваясь ногами, лицом вверх, чтобы не терять из вида спину человека с ружьем, придавившего ногой Клима. Поднялся, замер на секунду, словно примериваясь, и коротким движением кисти, без замаха, но довольно резко, тюкнул тупым бойком в темный затылок. В руке чуть отдалось. Вовец схватил охранника за куртку, не дал упасть на Клима, отдернул в сторону, разворачивая боком, а затем лицом к себе. Выпустил куртку и тут же поймал рукой ложу ружья. Охранник упал, оружие осталось у Вовца. Он ещё помедлил пару секунд, ожидая - не надо ли добавить в лоб? Но, похоже, добавка не требовалась. Охранник лежал не шелохнувшись и, вроде, даже дышать перестал. Клим тяжело перекатился на живот, встал на четвереньки. Каждое движение стоило ему немалого труда. Вовец подхватил его под руку, помог встать, сунул в ладонь рукоять обушка.
- Держи. Идти можешь?
- Сволочь... - Клим согнулся, шумно выдохнул, - в живот, гад... Больно... Сейчас пойдем.
- Давай к дороге, - подтолкнул его Вовец, - там жди меня.
Он развернулся и взбежал по лесенке в распахнутую дверь вагончика. Теперь, когда Вовец почувствовал в руке внушительную тяжесть ружья, сразу возникла уверенность в себе и решительность, может, даже излишняя, переходящая в самоуверенность. Он был убежден, что Серж тоже побывал в руках у этих буровиков-костоломов, возможно, и сейчас где-то здесь. Вынул из сумки и включил фонарь, большой, а не крошечный "карандаш". Трех батареек и широкого отражателя оказалось достаточно, чтобы целиком высветить центральный отсек вагончика. Он оказался кухней: железная печь-плита у стены напротив, чайник, кастрюля, бачок для воды, полутумбочка-полустол, привинченный к полу, шкафчик на стене, ящик на полу, картонная коробка, таз с картофельными очистками и объедками, канистра из когда-то белого, но пожелтевшего от времени пластика. Короткий взгляд на ружье. Такого Вовец ещё в руках не держал, видел только в витрине охотничьего магазина - импортная "помпушка". В последнее время разговоров о них много, в американских боевиках "хорошие парни" только из таких помповых берданок и стреляют по "плохим", а те отстреливаются из "калашниковых", но никогда не попадают. Вовец из нормально пристрелянного "калашникова" уж точно бы не промазал, а вот из этой холеры... Ладно, разберемся по ходу дела.
Справа и слева распахнуты двери в жилые отсеки. Сунулся влево. Натуральное купе: четыре полки, столик, на него брошены игральные карты, стоит консервная банка с длинными окурками, валяется разодранная пачка "Мальборо", зажигалка. Черт! Подо всем этим расстелена карта-ксерокопия, красноармейская километровка. Смахнул все со стола на пол, встряхнул бумажный лист. Точно, карта Сержа, только насажали на неё жирных пятен, намазали табачного пепла, поисписали колонками цифр - в "кинга", что ли, играли? Торопливо, кось-накось, сложил карту, кое-как затолкал в нагрудный карман энцефалитки. Ткнул стволом ружья под нижние полки. Картонные коробки с консервными банками, пачками, кульками - еда, одним словом. В углу что-то типа платяного шкафа без дверец, одежда висит: куртки, телогрейки, камуфляж. Внизу зеленый тряпичный ком. В луче фонаря мелькнули выгоревшие латинские буквы. Развернул на полу энцефалитку с дугообразной латинской надписью по спине - "Ekaterinburg". Брюки, кроссовки - точно Сержа. А сам где? Убили и закопали?
