— Доброе утро. У вас свободно? — спросила она.
— Конечно, садитесь, — он поднялся и подвинул ей стул.
— Спасибо, — она села и поставила перед собой тарелку. Легким жестом поправила волосы. — Вы знаете, что комиссар и следователи уже начали допросы свидетелей?
— Знаю, конечно. Я обратил внимание на суету утром в отеле. Все шокированы случившимся. Надеюсь, остальные ценности Карраско уже спрятаны?
— Разумеется. Вчера их сдали на хранение в дирекцию. Карраско решил сразу же уехать, как только полиция позволит ему покинуть отель. Он в ужасном настроении. Ему ведь еще предстоит объясняться со своими коллегами, как получилось, что Исаак Рочберг, прибывший в Нуово Санкти Петри по его вызову, оказался убит.
— Когда найдут убийцу, все разъяснится, — возразил Дронго. — К тому же в их среде нет ничего важнее драгоценных камней. Все остальное — мелочи. Даже убийство коллеги не может выбить из колеи ювелира, для которого самое главное в жизни — его камни и его доходы.
— Возможно, — согласилась она, — но на репутации Карраско убийство Рочберга все равно скажется. А в среде ювелиров репутация так же важна, как и их мастерство. И доходы, — сказала она, чуть подумав.
Дронго улыбнулся.
— Ну вот, вы уже со мной соглашаетесь, — мягко сказал он. — Вас сегодня допрашивали?
— Откуда вы знаете?
— Догадался. Вы вошли в зал с очень озабоченным видом. И вместе с Бернардо, у которого было помятое и небритое лицо. Значит, вас вызывали вместе. Бывшего полицейского — начальника охраны компании Карраско и сотрудника Интерпола, который случайно оказался на месте происшествия. Или не случайно, смотря по тому, что вы им сказали.
— Я объяснила, что оказалась здесь не случайно. И подтвердила, что являюсь сотрудником Интерпола, — кивнула Петкова, — а вам самому не кажется, что вы тоже должны рассказать сотрудникам полиции о себе. Ведь вы один из лучших экспертов-аналитиков в мире, если не самый лучший. И предложить свои услуги?
— Нет, — сказал Дронго, — это было бы неправильное решение. Вчера вы попытались объяснить полицейским, чем я занимаюсь, а какую реакцию встретили? Мягко говоря, — непонимания и отчуждения. Сотрудникам полиции любой страны не нравится, когда рядом оказывается некий «умник», который пытается провести собственное параллельное расследование. Думаю, лучше никому и ничего не говорить. Мне будет легче расследовать эту ситуацию несколько со стороны. Никто, кроме вас и Бернардо, не знает, что я эксперт по расследованиям. Ну и не нужно, чтобы знали. Тогда я смогу разговаривать с людьми, которые не будут опасаться высказывать мне свое мнение.
— Наверное, вы правы, — тихо сказала она, — будет лучше, если вы сумеете составить свое независимое мнение о каждом из подозреваемых. Как вам вчера понравился Геддес?
— Вы же все видели сами, — по лицу Дронго скользнула тень. — Не соблюдающий норм журналистской этики, непорядочный, невоспитанный и недисциплинированный английский «джентльмен». Они с Эрендирой Вигон примерно одного типа. Кажется, их называют «мусоросборщиками».
— Он вам не понравился, — усмехнулась Петкова, — это я поняла. А как остальные?
— У меня пока мало исходного материала, чтобы сказать о них что-то конкретно… Антонио Виллари несчастный человек. Нацумэ Ямасаки слишком скрытный. Галиндо, с которым я приехал на юг, вроде бы, наоборот, открытый и веселый, но я не знаю, что стоит за его общительностью. Мачадо злопамятен, Тургут Шекер с его бурным прошлым — тоже довольно «темная лошадка»… В общем, с каждым из них мне нужно поговорить, прежде чем составить объективное мнение.
— Поговорите, — согласилась она, — и учтите, что один из ювелиров может быть совсем не тем человеком, за которого мы его принимаем.
— Вчера мы уже об этом говорили. У вас есть данные на типа, которого вы ищете?
— Конечно, есть. Но он мог сделать пластическую операцию, и у нас нет никакой гарантии, что он приедет сюда со своим прежним лицом.
— Рост, — возразил Дронго, — он мог изменить внешность, но не мог поменять рост. Какой у него рост?
— Судя по нашим данным, чуть выше среднего. Во всяком случае, вы и высокий Тургут Шекер можете быть вне подозрения.
— Тогда Мачадо тоже отпадает, ведь не отрезал же он себе ноги, — пошутил Дронго.
— Да, — согласилась она, улыбаясь. — И кто же остается?
— Галиндо и Ямасаки. А кроме того, Карраско, Бернардо и Антонио.
— Антонио слишком молод, — возразила она, — а Карраско достаточно известен. Что касается Бернардо, то его многие полицейские знают в лицо. Тогда только двое. И то при условии, что наш подопечный все же рискнул появиться в этом отеле. Вполне вероятно, что его здесь нет. А на вчерашнее преступление решился кто-то из ювелиров.
— Все может быть, — согласился Дронго. — Как хорошо, что у меня не его рост, иначе вы бы и мне не доверяли.
— Я бы доверяла вам в любом случае, — улыбнулась она, — будь вы даже ростом с Мачадо.
— Приятно слышать. Значит, мне нужно побеседовать еще раз с Галиндо и попытаться разговорить Ямасаки. Хотя, по-моему, легче разговорить какой-нибудь памятник. Японцы — непостижимые мастера спортивных единоборств и разговоров. Их невозможно ухватить, они постоянно ускользают от вас. Наверное, в Токио я бы не сумел жить.
— Вы забыли упомянуть сеньору Ремедиос, — напомнила Петкова, — или она вне подозрений?
— В таком случае нужно предположить, что ваш преступник не только сильно укоротил рост, но и поменял пол, — пошутил Дронго, — или вы считаете, что я должен подозревать даже женщин и детей?
Она улыбнулась.
— Хотите, я вас удивлю? — вдруг спросила она. — Конечно. Я люблю неожиданности. — Сеньора Ремедиос Очоа в молодости занималась спортом. Она была гимнасткой. Вот откуда у нее такая фигура и высоко поднятая голова.
— И сильные руки? — задумчиво произнес Дронго.
— Да, — согласилась Ирина, глядя ему в глаза, — у нее должны быть очень сильные руки, несмотря на ее рост. Она вполне могла удержать даже такого толстяка, как Исаак Рочберг, если вы подумали об этом. Поэтому никого нельзя исключать.
— Теперь я понял. Мне нужно подозревать и мужчин и женщин.
— Мы же исходим из того, что преступник, которого ищет Интерпол, мог не появиться здесь. Или действовать через своих сообщников…
— Нет, — возразил Дронго, — преступник такого класса вряд ли стал бы действовать через помощников. Откуда он родом?
— Из бывшего Советского Союза. Из Молдавии.
— Значит, мы бывшие соотечественники. Все время забываю у вас спросить, а вы сами говорите по-русски?
— Конечно, — удивилась она его вопросу, — болгарский и русский очень похожи. Так что, кроме английского, французского и испанского, я знаю также русский. И еще я неплохо понимаю сербов, украинцев, белорусов.
— Вы прямо полиглот, — сказал он, переходя на русский язык, — откуда вы родом? Из какого места Болгарии?
— Из Бургаса. Это на самом юге. Рядом с известными на всю Европу курортами. Недалеко от границы с Турцией.
— Красивые места, — согласился Дронго. — И вас сразу послали в Интерпол. Прямо после окончания института?
— Университета, — поправила она, — я закончила юридический факультет университета и успела несколько лет проработать в нашей прокуратуре. И только затем меня отправили в Интерпол. В основном за знание языков. У меня бабушка француженка, и я знала французский, как болгарский. К тому же по русскому у меня всегда были только пятерки. И я немного владела английским. А уже попав во Францию, я выучила испанский.
— И вы остались в Париже, — улыбнулся он.
— В Болгарии тогда было очень сложно, — напомнила она слегка изменившимся тоном, — невероятная инфляция, дефицит продуктов. Страна стояла на грани разорения. В начале девяностых мне повезло, что я вырвалась во Францию. Я даже помогала первое время своей семье и брату, которые остались в Бургасе, выкраивая из своего стажерского оклада. Тогда и десять долларов считались в Болгарии большими деньгами. А на сто долларов, которые я посылала, жили несколько человек. Со временем дела у них наладились. А я постепенно начала расти по службе. Сейчас у меня большой оклад. Раз в двадцать больше, чем я получала, когда работала стажером.
— И вы живете одна?
— У меня есть друг, — сказала она, отводя глаза, — он француз. Но мы не женаты. Ему нравится появляться и исчезать по собственной прихоти. Наверное, ему так удобнее.
— А вам?
— И мне, конечно. Я слышала, что у вас есть жена в Италии?
— Есть, — согласился он, — но про меня ходит много разных слухов. А почему в Интерполе решили, что ваш преступник появится непременно в Испании?
— Он жил несколько лет в Латинской Америке и прекрасно знает испанский язык, обычаи, нравы. Ему здесь легче затеряться. Хотя, наверное, вы правы. Он бы не стал рисковать появляться там, где его могли ждать.
