— Кен настаивал, чтобы мы не стеснялись. Но об обеде еще будет время подумать. Как вы относитесь к омарам, миледи? Можно закусить креветками или рыбным филе.
— Решено, я остаюсь. Но исключительно ради омара, сэр.
Джонни театрально воздел руки к потолку:
— Горе мне. Дама выбирает соперника, обладающего гораздо более многочисленными достоинствами.
Я подошла и чмокнув, его в щеку, шепнула:
— Надеюсь, мы неплохо проведем здесь время, Джонни. — Он попробовал было притянуть меня к себе, но я не позволила. — Нет. Сначала прогуляемся до Бичи Хед, как ты обещал, на самую дальнюю оконечность мыса. Мне хочется подышать ни с чем не сравнимым морским воздухом.
Удовольствие, доставленное прогулкой, превзошло все ожидания. Мы брели, взявшись за руки, по пружинящему под ногами мху; солнце ласкало кожу, а ветерок играл в волосах. Лазурное безоблачное небо не предвещало никаких природных катаклизмов.
— Здорово! Правда? — улыбался Джонни. — Учти, лично я предпочитаю быструю автомобильную езду. Однако сейчас жертвую своими пристрастиями ради твоего удовольствия.
— Понимаю-понимаю, — кивала я. — Причем могу поспорить, что ты говорил это каждой девице, которую привозил сюда.
— Одной тебе, клянусь!
Я пристально посмотрела на Джонни.
— Признавайся! Ты привозил кого-нибудь еще в эту квартиру?
— Нет! Никогда! Кен дал мне ключ лишь вчера ночью. Давай не будем препираться. Посмотрим, кто первый добежит до края земли.
Мы пустились бежать наперегонки, радостными криками приветствуя волшебное утро, и остановились лишь у Бичи Хед.
С трудом переводя дыхание, мы стояли на обрывистом берегу. Внизу плескалось море, а впереди, казалось, прямо из моря вырастала белая скала, на которой возвышался живописный маяк.
— Сооружен в 1902 году, — цитировал Джонни. — Высота — 142 фута. Его свет виден на расстоянии 16 миль. — Тут он рассмеялся. — Извини, это все, что я успел прочитать в старом путеводителе.
Я невольно залюбовалась открывшимся видом. Море катило свои волны, которые закручивались белыми барашками и, с шумом ударяясь о скалы, разбивались на мелкие, искрящиеся на солнце брызги. Над нашими головами с криком проносились чайки. Вокруг не было ни души. Сильный свежий ветер трепал волосы. Одна прядь волос упала мне на глаза, Джонни убрал ее и нежно спросил:
— Нравится?
— О, Джонни! Какая красота! Я так рада, что согласилась поехать с тобой. Кажется, будто мы с тобой на необитаемом острове.
Я пыталась понять, куда делись все те люди, которые приехали с нами на поезде. Сделав из ладошки козырек, я наблюдала за чайками. На небе не было ни облачка. Вдруг из-за горизонта показалась стая птиц.
— Смотри, Джонни, чайки летят к берегу. Это предвещает шторм.
— Нам следует поскорее укрыться в доме, — хитро улыбнулся Джонни.
— Как бы не так, — озорно крикнула я через плечо и бросилась бежать от Джонни. — Я не боюсь ни шторма, ни бури, ни грозы. — Скинув босоножки, я бежала теперь босиком, утопая в пружинящем мху.
Джонни нагнал меня, а я в ту же секунду споткнулась, и мы вместе упали. Он завладел моими руками.
— Ты вообразила, что сможешь убежать от меня? Может быть, я самый скверный пешеход, но в спринте мне не было равных в колледже.
— Неисправимый лгунишка! — возмутилась я.
— Не собираюсь этого отрицать.
— Да ты сущий дьявол, судя по колдовскому блеску твоих глаз. Моя кузина Андрея, между прочим, предупреждала о кознях, которые ты мне готовишь.
— Неужели? — Джонни поднялся сам и помог подняться мне. — Дай мне возможность оправдаться. Давай спокойно пройдемся и поговорим о кузине Эммелине и кузене Юстасе.
— Кто они такие? — вырвалось у меня. Джонни весело захохотал и признался, что и понятия не имеет об этом. Просто во времена королевы Виктории молодой леди и молодому джентльмену полагалось вести исключительно такие степенные беседы.
Но мы предпочли вообще помолчать. Джонни обнял меня за талию. Я упивалась неповторимым чувством единения, возникшим между нами.
Вдруг я поймала себя на том, что снова думаю о Ричарде, удалось ли ему уснуть, о Клер и о детях. Неужели Клер действительно влюблена в Ричарда и увезла детей, чтобы заслужить тем самым его похвалу? Но если у него уже есть близкая подруга, то Клер ведет игру, заведомо обреченную на поражение. Ей можно только посочувствовать…
Сама я влюблялась несколько раз. Или думала, что влюблялась. Самые тяжелые страдания принесла мне безответная любовь к одному симпатичному учителю, еще в школе. Если он хвалил меня за что-нибудь, я была на седьмом небе от счастья, а когда ругал, я не спала по ночам от переживаний. Мне хотелось убежать из дому и заблудиться, чтобы он пожалел меня. Воображала, как меня начнут искать. Но найдет именно он. Поцелует и признается, что расстался бы с жизнью, если бы ему не удалось отыскать меня, замерзающую в снегу (все происходило в самые лютые зимние холода).
Джонни спросил меня, о чем я задумалась, и тем самым вернул к действительности. Он опустился на склон холма и усадил меня рядом.
— Выражение твоего лица менялось ежесекундно.
Я растянулась на теплой травке, положив руки под голову.
— Думала о том, что в юности счастье от мимолетной улыбки человека, в которого влюблена по уши, бывает безмерным.
— Зато, если твою любовь отвергают, то низвергаешься в пучину адовых мук, — подхватил Джонни. — Знаю это по собственному опыту, потому что немало страдал, поэтому ни за что не хотел бы вернуться к былому юношескому максимализму. Однако, — поторопился добавить он, — человеку необходимо пройти через это, чтобы научиться определять, что имеет в жизни истинную ценность.
До сих пор я безмятежно лежала на траве с закрытыми глазами. Последняя фраза Джонни всколыхнула меня.
— Значит, ты можешь определить, когда действительно влюблен, а когда лишь увлечен? — Затаив дыхание, я ждала ответа.
— И да, и нет.
— Не увиливай. Человек либо влюблен, либо нет.
— Эй! Куда это нас несет? Что за разговоры у нас пошли? О горе и отчаянии. А ведь мы приехали сюда развлечься. Не так ли?
Я не отвечала. Как развлечься? Заняться сексом, при абсолютной неуверенности в своих чувствах друг к другу? Тут я заметила, что солнце скрылось за облаками, легкий ветерок крепчал и становился студенее.
Джонни склонился надо мной.
— Знаешь, давай-ка собираться домой.
— Нет! — запротестовала я энергично.
— Надвигается шторм, посмотри, над морем сгущаются тучи.
Не успел он это проговорить, как тяжелая холодная капля шлепнулась мне на лоб. Потом еще одна. Я вскочила на ноги. Не хватало только вымокнуть до нитки. Тем более, что теперь я знала, что не позволю Джонни командовать собой. Мы бросились к дому. Сумерки сгустились, будто внезапно наступила серая осень. Буря не заставила себя долго ждать. Прямо над нашими головами громыхнуло так, что земля затряслась. Все небо от края до края прорезала ослепительная молния. Потоками хлынул дождь. Джонни схватил меня за руку и, заглушая грозу, закричал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
