— Ты бы нырнул за мной?
— Безусловно!
В ее планы вовсе не входило устраивать подобные истерики, но стоило ей увидеть, как пираты растерялись при виде расстроенной женщины, как рыдания начались сызнова. Слезы сами полились в три ручья. Возможно, на сей раз с ее стороны это уже было бесстыдным притворством. Но ее это нисколечко не смущало, она совершенно не стыдилась.
Джон выглядел совсем растерянным, он стоял перед ней с глупым выражением, да к тому же голый.
— Катарина, что с тобой происходит? Ну хватит уже!
Катарина повернула к нему заплаканное лицо.
— Я хочу поговорить с тобой.
— Хорошо, а о чем? — спросил он, присаживаясь на бухту канатов.
Катарина, усевшись на фальшборт, размахивая руками для пущей убедительности, поведала ему то, что произошло в капитанской каюте.
Джон молча слушал, не проронив ни слова, Катарина уже прекратила свое повествование, а он все молчал и молчал. Она удивленно и с интересом посмотрела на него. Да, она допускала возможность, что Джон ей понравится, но полной неожиданностью для нее оказалось то неудержимое физическое влечение, которое разбудил в ней этот юноша. Ее влекло к нему. Влекло к этому негодяю? Удивительно, но это так. В нем ее привлекало абсолютно все.
Густая темная шевелюра, загорелое лицо и глаза цвета голубого неба были восхитительны. А его мускулистое стройное тело, могучие бедра, легко угадывавшиеся под рабочими штанами, Катарина находила весьма привлекательными. Ей также подумалось, что во время кратких стоянок, когда в гавань заходил корабль, а экипаж сходил на берег, этот юноша заставлял розоветь щечки местных прелестниц, сбегающихся, как курочки, в порт и теребящих платочки в ожидании разодетых, напудренных и напомаженных молодцов, бренчащих саблями и наводящих ужас на добропорядочных колонистов.
Люггер резко накренился на бок, его качнуло набежавшей волной, да с такой силой, что Катарина едва не оказалась за бортом, к счастью, Джон, увидевший, как судно входит в оверштаг, вовремя подхватил ее. Несколько мгновений он крепко обнимал за талию девушку, сидевшую на фальшборте, а потом прошептал:
— Вы очень неловки, вам не кажется?
— Я сама об этом подумала, — шепотом ответила она.
Катарина, вцепившись в его шевелюру, пышными локонами ниспадавшую на плечи, попыталась привлечь Джона к себе, но он устоял перед этаким соблазном. Он долго всматривался в ее лицо, и ее зеленоватые глаза с отраженной в них безмолвной мольбой не отпускать ее. И не смел ни отпустить, ни скрыть свою улыбку. Он стоял, прислонившись к коленям сидевшей на обшарпанных деревянных перилах, по-прежнему обнимая девушку за талию.
— Я очень испугался за вас. Черт побери, а если бы вы свалились за борт? Я и не заметил, как Уилсон поменял паруса.
Она впервые не на шутку встревожилась, ведь Джон нарушил приказ капитана не приближаться к ней. А если кто-нибудь увидит, как он обнимает ее, хоть ей это и было очень приятно и при малейшей возможности она повторила бы свою фальшивую, но столь романтичную комедию. Она проворно спрыгнула, обняв его за шею и поцеловав в губы.
— Спасибо, что спас меня! — крикнула напоследок и побежала к себе в каюту.
Джон стоял на квартердеке голый и босой. Его пыляющий румянцем нос, устремленный в сторону удаляющейся от него девушки и покрасневшие уши, прикрытые нависающими на них локонами, указывали на явное смущение.
Глава 12
В Старый Свет
— Поедешь с ним, будешь моими глазами и ушами… не дай ему совершить глупость, а когда он получит кольцо, ты, я думаю, догадываешься, что надо с ним сделать?
В тот же день состоялся разговор Ретта со Стефаном.
— Ты обещал, что она напишет, а эта дрянь не хочет писать, что прикажешь с ней делать? — возмущался Ретт. — Сам посуди, и про перстень ей неведомо, может ты все наврал?.. А?
— Дед ей ничего не рассказывал. Она была слишком мала, чтобы посвящать ее в эту тайну, — объяснял возбужденно Стефан.
— Подожди, а ты откуда все знаешь?
— Я был приемным сыном Гриффита, поскольку у него не было сыновей, а было четыре дочери. Он посвятил свою старшую дочь Эльзу в эту тайну, а меня сделал приемным сыном, поэтому-то я узнал про подземелья и сокровища. Я знаю, что говорю, — ответил слуга.
— Она не хочет писать письмо, придется везти ее на невольничий рынок или в гарем султана, — жаловался пират.
— Я думаю, в этом нет необходимости, я сумею уговорить ее, я уверен в этом, — отвечал старый слуга.
— Отправляйся к этой чертовке и заставь ее писать письмо, — заорал Ретт. — А не то привяжу ее за талию на фал-линь и опущу за борт пятками в воду, представляешь, что будет через пару часов. Ее лодыжки станут красивее моей правой ноги.
И он громко расхохотался своим хрюкающим сатанинским смехом, отчего Стефану, поспешившему уйти, сделалось жутко!
— Ну смотри! — и капитан заковылял прочь на своей деревяшке.
Той же ночью Стефан постучал в каюту Катарины.
— Катарина, открой, мне надо поговорить с тобой, это очень важно! — прошептал Стефан.
— Ну что еще. Я не хочу с тобой разговаривать, ты меня предал, ты водишь дружбу с этим чудовищем!
— Все не так, как ты думаешь, я лишь создаю видимость этого. Я и прокрался тихо ночью только потому, чтобы никто не видел.
Только после этого Катарина открыла дверь, Стефан вошел в каюту и поведал ей свой план.
— Катарина, послушай меня, старого, умудренного опытом человека. Жизнь многогранна и изменчива, пройдет много временим, пока я съезжу в Англию, на это уйдет более полугода. Пока я езжу, ты будешь в абсолютной безопасности. Много воды утечет, все может поменяться. А мы с твоим отцом что-нибудь придумаем, придумаем, как освободить тебя.
— А если ничего не получится? План может и сорваться.
— У нас будет несколько месяцев, в течение которых тебя никто и пальцем не тронет! — объяснял Стефан. — Я поставил ему условие держать тебя на берегу. А мы за это время подготовимся и привезем ему это чертово кольцо. Это или какое другое, кто там разберет?
Утром Катарина пришла в каюту Ретта:
— Стефан рассказал мне о том, что ты собираешься со мной сделать. Выхода иного, я как вижу, нет. Я согласна, диктуй, что писать, я готова.
— Вот перья, чернила, бумага, садись и пиши!
Катарина быстро писала под диктовку капитана и через три четверти часа письмо было готово.
— Вот!.. Да. Это дело! Все правильно! — сообщил Ретт, с удовлетворением разглядывая письмо. — А я, девочка, знаю, как тебя порадовать.
— Что? — удивилась Катарина.
— Я приставлю к тебе Джона, моего юнгу, я видел вчера, как вы с ним ворковали. Там, на квартердеке. Он хороший парень, тебе понравится. Хочешь его?
— Ну не знаю, — смутилась девушка и покраснела.
— Я вижу, хочешь. Не смущайся, сегодня же освобожу его от обязанностей на судне, пусть тебе служит, — добродушно продолжал капитан.
— А кто же отвезет письмо? — удивленно спросила Катарина Бедфорд.
— А это, поверь, уже не твоя забота, — хмыкнул Ретт.
Через два дня «Кортега» стояла на рейде в бухте Бостера. Лайонел Скотт с письмом, написанным Катариной, отправился к губернатору, чтобы вручить послание. Пленников на палубу не выпускали. Шлюпка вернулась на удивление быстро. Оказалось, что губернатора срочно вызвали в министерство и он отбыл в Англию на голландском судне «Вандервелд».
— Мы его сможем догнать на Бермудах, если не будем мешкать, — задумчиво произнес Пирс.
— Нет, ветер был два дня преимущественно западный, «Вандервелд» уже покинул пределы Северного моря и, думаю, уже пересекает Атлантику, — сообщил Лайонел Скотт.
— Что скажешь, шкипер? — спроил Ретт.
— «Кортега» слишком тяжела для погони, надо ее срочно разгрузить, — отвечал Уилсон.
— Приведите пленницу, — распорядился Ретт.
Испуганная девушка выбежала из каюты.
— Что случилось?
— Твой батюшка уплыл в Англию, и что нам прикадешь с тобой делать? — задумался Ретт. — Пожалуй, отправлю-ка я твоего слугу ему вдогонку. Это будет лучшая кандидатура. А с ним на всякий случай поедет Джон Мартин. Так будет верней! А тебе будет прислуживать Малыш.
Катарина вышла очень взволнованная. Джон будет у нее слугой. О таком она могла лишь мечтать. Ей хотелось ликовать от счастья!
Но, вспомнив про Стефана, она вдруг нахмурилась. Ей стало за него очень тревожно. «Джон Мартин отъявленный негодяй, очень подлый тип! Ретт послал его неспроста. Наверняка он поручил ему что-то! А что же он мог поручить ему? Какую-нибудь подлость! Пойду к Стефану предупредить его!»
В этот момент Ретт давал напутствия Джону Мартину, вручая ему увесистый кошель, набитый доверху золотыми монетами:
