— Я не провидец, дружище. Так что ты слышал о номадах?
— Мне сказали, что в некоем овраге у самых гор лежит тысяча тел — и есть место еще для многих тысяч.
— Не может быть, — прошептал Руад. — Какой в этом смысл? Зачем нужна подобная бойня?
Гвидион, помолчав немного, сказал:
— Король объявил номадов нечистым народом, марающим наше чистое королевство. Во всех наших бедах он винит их. Слышал ты о дворянине по имени Кестер?
— Встречался с ним как-то. Раздражительный старик.
— Он предан смерти. Его дед был женат на номадской княжне.
— Ушам своим не верю. И никого не нашлось, чтобы возразить королю?
— Находилось. Первый королевский боец, рыцарь Элодан, заступился за Кестера и вызвался защищать его на поединке. Король дал согласие, что всех удивило, ибо не было в государстве воина лучше, чем Элодан. На турнирном поле за городом собралась большая толпа. Король не присутствовал, зато явились его новые рыцари, и один из них вышел сражаться против Элодана. Бой завязался жестокий, но все, кто там был — как мне передавали, — сразу поняли, что Элодану этого нового бойца не победить. Так и вышло. Красный рыцарь раздробил меч Элодана на куски и ударом по шлему швырнул противника на колени, а после преспокойно отсек ему кисть правой руки.
— Красный рыцарь, говоришь ты? Расскажи мне о нем.
— Меня там не было, Руад, но я слышал, что они появляются на людях только в полных доспехах с опущенными забралами.
— Они? Сколько же их?
— Восемь, и они смертельно опасны. Уже шесть раз выступали они в поединках на стороне короля, и в каждом бою рыцари были разные, но поражения ни один не потерпел. Что все это может значить, Руад?
Мастер молча встал, закрыл окно и задернул плотные шерстяные занавески, чтобы не дуло.
— Будь здесь, как дома, — сказал он Гвидиону. — Если захочешь пить, пей, если проголодаешься, в кладовке есть еда.
Сам Руад ушел в мастерскую, открыл сундук у дальней стены, порылся в нем и наконец извлек черное блюдо, окованное золотом и серебром.
Он отнес блюдо на верстак и тщательно отполировал, а после зажмурил свой глаз и погрузился в Цвета. Красный тут же нахлынул на него, но Руад прошел сквозь этот Цвет, отыскивая Белый. Цвета переливались и убывали; Белый превратился в узкую ленту, но Руад все же прикоснулся к нему и обрел покой.
Вновь открыв глаз, Руад кольнул кривым ножом большой палец и уронил каплю крови на блюдо. Капля, едва коснувшись черной поверхности, исчезла, и блюдо преобразилось в серебряное зеркало.
— Оллатаир, — произнес Руад. Его отражение заволоклось туманом, затем этот туман как будто сдуло призрачным ветром, и Руад увидел королевский чертог в Фурболге. Король сидел на троне, а вокруг него стояли восемь рыцарей в красной броне. Руад сосредоточился, и картина приблизилась к нему.
Доспехи рыцарей, хотя и странные с виду, напоминали те, которые когда-то сделал он сам для ордена Габалы. Круглые шлемы смыкались с шейными щитками, а с другой стороны к этим воротникам, надежно защищающим шею, вплотную прилегали наплечники.
Самый высокий из рыцарей внезапно обернулся, поднял голову, и Руад сквозь щель в забрале увидел налитые кровью глаза, глядящие прямо на него. Меч рыцаря сверкнул в воздухе, и Руад отпрянул назад, а блюдо разлетелось на куски, и осколки раскаленного металла засвистели по комнате Один из них врезался в дверной косяк, и дерево воспламенилось. Руад, весь дрожа, поднялся с пола, погасил огонь и затоптал все прочие осколки.
После этого он вернулся к Гвидиону.
— Боюсь спрашивать, но все же спрошу, — сказал старик. — Что тебе удалось найти?
— Зло. А дальше будет еще хуже, много хуже.
— Возможно ли победить это зло?
— Только не нам с тобой.
— Значит, оно поистине ужасно, если Оллатаир бессилен против него.
— Я не говорю, что бессилен, дружище, — улыбнулся Руад, — просто сил у меня недостаточно.
— Есть ли в мире сила, способная поддержать тебя?
— Рыцари Габалы.
— Но ведь их больше нет.
— Вот именно. А я лишился единственного своего оружия.
— Какого оружия?
— Тайны. Они знают, кто я, и, что еще хуже, где меня искать.
Ближе к полуночи Руад проснулся, сидя на стуле. В задней комнате храпел Гвидион, снаружи сотрясал деревья осенний ветер. Руад не помнил, как уснул, но чувствовал себя освеженным. Он потянулся и встал. Огонь в очаге угасал — старик, чего доброго, совсем замерзнет. Руад сходил в дровяной сарай и набрал охапку поленьев. Ночь была холодная и, если не считать ветра, спокойная. Он принес еще две охапки дров и развел огонь пожарче, чтобы тепла хватило до рассвета.
Спать ему больше не хотелось. Руад пошел к колодцу и уже собрался опустить вниз ведро, но тут слева от него мелькнула тень, и он замер, не поворачивая головы. Потом присел на обод колодца и стал ждать.
Они появились разом, семеро солдат с эмблемой герцога на груди — черный ворон, распростерший крылья на зеленом поле.
— Ко мне! — вскричал Руад. Из задней части дома послышался треск расколотого дерева, и на луг выбежали трое золотых зверей. По виду собаки, но крупнее львов, они стали перед солдатами, загородив Руада, и их стальные клыки сверкнули при луне. — Добрый вечер, — поднявшись на ноги, сказал Руад.
Солдаты застыли без движения, глядя на своего командира, стройного юношу с длинным мечом. Тот, облизнув губы, с трудом оторвал взгляд от золотых собак.
— Добрый вечер, мастер. Нам приказано сопроводить вас в Макту.
— Зачем?
— Мудрейший провидец Океса желает вас видеть — не знаю, для чего.
— Однако он послал вас сюда среди ночи, снаряженных, как на войну?
— Он приказал доставить вас немедленно, мастер, — сказал юноша, не глядя Руаду в глаза.
— Возвращайтесь в Макету и скажите господину Окесе, что я его приказам не повинуюсь. Скажите также, что мне не нравится его манера приглашать людей к себе.
Офицер покосился на стальные собачьи челюсти.
— Разумнее было бы отправиться с нами, мастер. Вас объявят мятежником, человеком вне закона.
— Ступай-ка отсюда, паренек, да поживее. — Руад, став на колени, шепнул что-то собакам, и они двинулись вперед. Их красные глаза сверкали, из пастей шел устрашающий рев. Солдаты бросились вниз с холма, и собаки с лаем погнались за ними.
Гвидион вышел из дома и стал рядом с ремесленником.
— Как им удалось найти тебя так скоро?
— Не знаю, да это теперь и не важно. Надо уходить — прямо сейчас.
— Я пойду с тобой, если, конечно, не помешаю.
— Буду рад твоему обществу, — усмехнулся Руад.
— Эти собаки проломили стену дома. Не думаю, что солдаты доберутся домой живыми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
