моё долгожданное дитя. Нет, приятель, долго ждать мне не пришлось, месяц и половины не прибавил в весе, как я разродилась, произведя на свет сразу двух сыновей, вместо одного. Видели бы вы, какими крепкими и красивыми они были, мои мальчики! Оба золотоволосые, зеленоглазые, как мать, но сильные, упрямые, жадные и крикливые – все в отца. Впрочем, что во взрослом порок, то в младенце умиление. Видя, как жадно они сосут молоко, как сучат нетерпеливо крошечными ручками и ножками, наперебой требуя внимания, я не могла натешиться. Их соперничество, что началось ещё в колыбели, забавляло меня, в нём я видела доказательство их будущего величия, ведь какой герой не стремится всегда и всюду победить, верно?
Заботы о малышах поглотили меня полностью, всё моё время, все силы отдавала я им без остатка. Презрев обычаи, прогнала прочь кормилиц и нянек, сама их пеленала, сама купала, сама готовила целебные отвары, когда мучились они животиками или резались их зубки и сама же этими снадобьями поила, сама укачивала и пела им старинные колыбельные, что слышала ещё от собственной матушки, а та от своей, древние напевы, способные унять страх и навеять сладкий сон, отвадить злых духов и даже обитателей холмов.
Снова зашептались по тёмным углам недоброжелатели да завистники, но на этот раз мне было на них плевать, лишь бы мои мальчики росли довольными и здоровыми. А они такими и были, уж поверьте! Не зря король – их дед, обожал внуков. Частенько приходил на них поглядеть, особенно вечерами, сядет у огня, усы в чаше с вином полощет, да посмеивается, глядя, как эти карапузы ползают по волчьим шкурам, каждый силится отнять у брата деревянного конька чтоб почесать о него дёсны, так и тузят друг дружку, пока разом не разревутся. Однако стоило деду отставить кубок да взглянуть на них из-под бровей строго, тут же замолкали оба, кулачки в рот и давай сами брови хмурить, с королём, значит, в гляделки! Тут уж он не выдержит обычно, да как рассмеётся, а эти двое за ним вслед, так и покатываются втроём, пока не устанут!
В общем, любил король моих малышей, радовался им, а вот королева не особенно. Что со мной, что с внуками она держалась всё больше прохладно, словно с подозрением. Очень ей не нравились что снадобья мои, что песни, не говоря уж о чужих языках, которыми я выучилась читать да говорить, потому как, мои магические книги ими были писаны, и прочих занятиях, о коих она лишь смутно догадывалась. Видать, никак не могла она простить мне тех давних чар, наложенных на любимого её сына Королевой Фей. Не считала она меня ему достойной женой и это мнение не больно-то скрывала.
А тут ещё, как на беду, прибился к королевскому двору странствующий книжник из этих монахов, жрецов, что служат новому богу. Вот уж кто, наверное, мог переговорить даже самого упрямого барда! На каждый чих у него было наготове поучение или совет из его волшебной книги. Только выдастся свободный миг, всё туда заглядывал, читал, перечитывал, а потом ходил всюду, да пересказывал, что и как тот его бог велит делать или не делать. Послушать его бывало, конечно, занимательно, но уж больно всё у него выходило сложно и путанно. Я как-то не утерпела, стащила ту книгу да заглянула в неё сама, хотела разобраться, так ли оно и впрямь записано, или это он по глупости своей всё перевирает. Полистала немного, подивилась и бросила. Хоть и понятен мне был язык, да уж больно всё там чудно́, выходило, так что я лишь посмеялась прочитанному.
Так вот, большинству на этого самого книжника, конечно, было плевать. Иные ходили послушать его речи забавы ради, особенно молодёжь – соберутся вокруг, хихикают, друг друга локтями подталкивают, а потом ещё и вопросы начнут задавать скабрёзные, да ржут, что твои жеребцы, король его тоже особо не приваживал, хоть и не гнал по милости своей, а вот королева, та чем дальше, тем чаще всерьёз с ним беседовала, подолгу. Она его при дворе и прикормила, всем на беду… Но о том позднее.
Немало времени прошло, пока возвратился из своего похода мой муж, в сиянии славы победителя. Целый табун разномастных лошадей гнали перед ним слуги, целые возы трофеев везли за ним могучие быки, целая вереница рабов плелась следом в кандалах, подгоняемая свистом хлыстов да тычками копий. Гарцевал он, ликуя, на громадном кауром коне, взятом у побеждённого чужеземца и ярче солнца сияли золотые фалары21 на его сбруе.
Все в королевстве встречали его с великой радостью, но вряд ли кто был счастлив и горд также, как я, когда вышла к нему в лучшем своём наряде и с нашими сыновьями на руках. Мальчики тут же потянулись к блестящему отцовскому щиту и оружию, под одобрительные улыбки и присутствующих воинов. А Рыжий Киган, тот даже воскликнул, мол, сколько бы драгоценной добычи не захватил ты, королевский сын, лучшая награда ждала тебя дома, какие бы богатые дары не принёс ты своей жене, а её ответный дар оказался бесценен! Муж мой на это усмехнулся победно, но всё же, заметила я, как при взгляде на меня будто тень омрачила на миг его лицо, и того мига хватило, чтобы с корнем выжечь из моего сердца радость.
Три ночи и три дня шёл в королевском замке пир в честь возвращения героев, три ночи и три дня восхваляли певцы и барды их доблесть, и чем дольше звучали их цветистые речи, чем громче пелись победные песни, тем глубже прорезала суровая складка лоб моего супруга, тем чаще скрывал он гримасу досады за чашей с вином. Я уже знала, в чём дело. Видела, как сверкали сталью его глаза, как сжимались губы, когда складывал он к ногам отца положенные дары из числа своей добычи. Никакие почести и похвалы не могли заменить ему желанной власти, и будьте уверены, если бы пришлось выбирать, всю свои трофеи и всю славу он с радостью променял бы тогда на отцовскую корону. Глупец не понимал, что усесться на трон это лишь половина дела, а править – не означает потакать любым своим капризам, когда вздумается.
На меня он с самого приезда более не глядел, даже псы охотничьи большей ласки удостоились, чем красавица жена. Сыновьям, правда, улыбался сперва, катал по очереди на ноге, пока не объявилась рядом королева, да не стала
