На самой планете стремительно строились заводы всех направлений, благо оборудования в качестве контрибуций было предоставлено с избытком, а дешевой рабочей силы для строительства было достаточно и своей. При этом наиболее жестко смотрели на экологию — Виктор не хотел губить собственную планету, поэтому денег не жалели, хотя их уже и начинало не хватать. Резервы таяли на глазах, но по всему выходило, что на становление государства их хватит, а дальше… Дальше все зависело только от них самих.
А потом случился удар и шок — настоящий, которого они еще не знали. Вернулась дальняя экспедиция и оба крейсера были похожи на груды летающего металлолома — им даже посадку запретили, побоялись, что развалятся в атмосфере. Пришвартовали к орбитальному терминалу и перевезли экипажи на драккарах. И первым с драккара вынесли гроб со страшно изуродованным телом — телом Лорда-Адмирала. Жака.
Глава 8
Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман
Споем веселей, пусть нам подпоет,
Седой боевой капитан.
(«Вечер на рейде»)
Они сидели молча. Хотелось напиться, но нельзя было этого себе позволить — выпили по сто грамм, и все. Может быть потом, когда каждый останется в одиночестве, со своими мыслями, а пока… Пока немым укором стоял накрытый куском черного хлеба стакан с водкой и как-то не укладывалось в голове, что Жак, весельчак и бабник, любитель непристойных анекдотов и просто хороший парень, которому можно не задумываясь доверить спину, уже больше никогда не зайдет в эту комнату, не плюхнется с ногами в кресло и не возьмет в руки гитару… И от этого становилось страшно.
Виктор мрачно смотрел на собственные кулаки, сжатые с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Потом он с усилием поднял голову, посмотрел на друзей… Похоже, некоторые только сейчас осознали, насколько они уязвимы, насколько смертны так же, как и все остальные вокруг. Головокружительные успехи последних лет приучили их верить в собственную исключительность — как оказалось, зря, за самоуверенность приходилось платить и платить страшно. Опытнейший и талантливый профессионал элементарно зарвался, потерял осторожность, но ведь, по сути, все они были такими. Ну хорошо, сам Виктор, да еще Айнштейн внутренне были, пожалуй, готовы к чему-то подобному — офицеры дальней разведки, они видели всякое, готовили их мастера своего дела, но остальные-то этим похвастаться не могли. Теперь самоуверенность может в два счета перейти в болезненную осторожность, что тоже отнюдь не лучшее в данной ситуации, ибо осторожность — производная от страха, а страх связывает человека по рукам и ногам.
В тишине громко, как выстрел, разнесся сухой треск — Кэвин ломал в пальцах карандаш. Сначала пополам, потом еще раз, потом получившиеся кусочки начал расщеплять ногтями на мелкие щепки и растирая в мелкий порошек грифель. Все не отрываясь, молча следили за ним пока он предавался этому грязному, бессмысленному, но, похоже, успокаивающему занятию. Расправившись с ни в чем не повинным карандашем, Кэвин поднял голову, глубоко вздохнул и задал вопрос, который давно витал в воздухе, но который никто не решался задать вслух:
— Ну, что будем делать дальше?
— Это война, — как всегда спокойно сказал Медведь. — Раз война — надо воевать. Я за немедленный ответ.
— Я тоже, — поддержал его Анрэ. — Нельзя это так оставлять.
— А я против. — Кэвин откинулся в кресле. — Нас раздавят.
— Кто? — Кажется, Медведь и Анрэ задали этот вопрос одновременно.
— Земля, конечно, — фыркнул Кэвин. — Думаете, они останутся в стороне и не попытаются под шумок решить наш вопрос раз и навсегда? Я бы на их месте не был столь благороден, а не вашем — столь наивен.
— Логично, — Кала нервно забарабанила пальцами по столу. — Вы как хотите, но войны на два фронта мы не выдержим.
— Войны на два фронта не выдержим. Но и оставлять этот наезд без ответа нельзя, свои не поймут.
Выдав эту тираду, Айнштейн посмотрел на Виктора. Мол, тебя главным выбрали — тебе и решать. Виктор выругался про себя и пару минут сидул молча, массируя виски — голова болела, причем с каждой минутой все сильнее. Говорил ведь врач — не пить, давление скачет, отдохнуть надо, надорвешься. И таблетку не принять — нельзя показывать остальным, что тебе совсем уж хреново, они должны чувствовать, что тот, кто ведет их, всегда здоров, силен и знает, что надо делать.
— Воевать нельзя, — медленно сказал он. — Не воевать тоже нельзя. Значит, надо… придется воевать. Но полномасштабной войны мы сейчас не вытянем, потому что для нее нужны деньги, деньги и еще раз деньги, а денег у нас не слишком много. Просить помощи у других стран нельзя — поймут, что мы в них нуждаемся и сразу начнут выставлять условия. Значит, надо тянуть время, пока не заработает промышленность. Даже нашими темпами это год, не меньше. А лучший способ для затягивания времени — новая разведка. Так мы вроде бы и воюем, проводим военную операцию, и реально практически не тратимся. И на сей раз я пойду сам — хватит, наигрались. Возьму «Орла», три тяжелых крейсера и, наверное, авианосец. И три легких крейсера эскорта, авианосец — не линкор, сам не отобьется. На каждый боевой корабль собственный транспорт снабжения. Мелочиться не стоит, не в бирюльки играем, а топлива у нас в хранилищах пока что в избытке. А вам, соколы вы мои, форсировать строительство. Похоже, скоро здесь начнется такое, что все прежние события покажутся нам мышиной возней.
Конечно, Виктор утрировал, но ситуация и впрямь была нестандартной. Во всяком случае, бедняга Жак с ней не справился, хотя виноват в этом он был отчасти сам.
Началось с того, что он не добрался даже до пространства, в котором смогли захватить дисколет. Не добрался буквально на один скачек — наткнулся на один из тех самых кораблей, с которыми воевали чужаки. Правда, не такой большой, возможно, тоже разведчик. Заметили его издали, задолго до того, как этот самый разведчик засек их. В принципе, тут бы им и остановиться — уже то, что неизвестный потенциальный противник владеет межпространственным переходом само по себе было ценной информацией. Стоило бы послать один из транспортов с информацией на базу, тем более что его трюмы были уже практически пусты, а самим ограничиться простым слежением за неизвестным кораблем и, в перспективе, выждать удобный момент для того, чтобы пообщаться с ним накоротке. Однако Жака подвел, во-первых, незначительный опыт космических боев и, во-вторых, привычка ощущать себя самым крутым. Дома, конечно, так и было, командир спецназа и все такое, но теперь это сыграло с Жаком роковую шутку. Решив, что имея два корабля против одного, причем оба несколько более крупных, чем у противника, с лучшими двигателями (по данным предварительного анализа, мощность и температура выхлопа, а значит, и КПД земных двигателей превосходила чужой корабль) и явно лучшими системами обнаружения, и, соответственно, прицелами, он имеет подавляющий перевес, Жак отдал приказ идти на сближение. И ошибся.
Прежде всего, он не учел, что у него связаны руки — ему нужен был действующий образец оборудования генерации защитного поля и потому бить по кораблю главным калибром он не мог. Впрочем, это оказалось некритичным — противник не стал дожидаться сближения, а сам открыл огонь, присвоив себе сомнительную честь развязать космическую войну, причем мощностью его орудия соответствовали не меньше чем линкору второго класса или не слишком навороченному линейному крейсеру. И это оказалось второй ошибкой Жака — привык атаковать сам, а подвергнувшись атаке на секунду растерялся. Ну а третьей ошибкой было то, что возможностей силового поля противника он не знал, думал, пробьет средним калибром и обездвижит, а вот хрен вам — проломил только главным калибром, причем с третьего залпа, когда его флагманский крейсер уже напоминал решето, а сам он пополнил число «трагически погибших». Рубку крейсера разнесло прямым попаданием и лишь то, что штурманская рубка чудом уцелела, позволило кораблю уйти. Второй крейсер прикрывал поврежденного флагмана, однако, даже при отсутствии силового поля (похоже, его генераторы все таки не справились с нагрузкой и навернулись), огонь с крейсера причинял противнику, судя по всему, лишь незначительные повреждения. Получив несколько попаданий, но все же заставив вражеский корабль отвернуть и дав таким образом флагману время на разгон, крейсер также поспешил отступить. Его капитан предпочел не испытывать судьбу — и правильно сделал, во всяком случае, Виктор это решение одобрил.
Теперь Виктор решил заняться ситуацией сам. Его эскадра была подобрана по классическому принципу «приду куда хочу, сделаю что хочу, если что — фиг догонят, а если догонят — им же хуже». К сожалению, сложно было сказать, насколько это соответствовало истине во вновь сложившемся раскладе, однако Виктор рассчитывал, что уж с одиночным кораблем противника он справится.
