– Только не выбивайся за рамки приличий, Флора, сейчас не лучшее время, чтобы расслабляться.
– Тут ты тоже права, я понятия не имею, что еще может свалиться нам на голову. Сумасшедшие дни.
Дверь за Вороной и Селедкой закрылась, но тут же распахнулась другая – выбралась Тина. Глаза ее были вдвое больше обычного, лицо изменилось под натиском только что полученной информации. Подслушанное давит нестерпимо, требует немедленно поделиться им абсолютно со всеми.
Тина – умная девочка, но иногда ее, что называется, основательно заносит. Вот и сейчас не придумала ничего лучше, чем попытаться разболтать все первой встречной.
То есть мне.
– Лиска! Ты даже не представляешь, что я сейчас услышала!
– Конечно, нет, – ответила я с самым серьезным видом. – Меня ведь здесь не было, вышла ненадолго, чтобы они тут без меня поболтали.
До Тины дошло, насколько несусветно только что сглупила, она приглушенно прыснула, и, прижимая ладони ко рту, бросилась к выходу из медицинского блока.
Глава 5
Сломанная орхидея
Пришли если не все, то почти все, и не в таком уж маленьком помещении стало тесновато. Прощание Саманты со мной – не шутка, столь значимое событие подразумевает массовость.
Пока почти все охали и ахали, расспрашивая меня о самочувствии, Бритни заглянула куда только можно и нельзя, после чего разочарованно спросила:
– Лиска, а тебе разве ничего не приносили?
– Что мне должны были принести?
– В кино показывают, что больным вкусные вещи носят. Тортики разные, ну там пирожные, конфеты, шоколадное печенье. Или хотя бы фрукты. Моей бабушке тоже носили, у нее вся тумбочка была завалена.
Бритни у нас маленькая знаменитость, и на это есть две причины: у нее самый потрясающий голос в Цветнике, и она главная наша сладкоежка. Причем фигура у нее проблемная, так что приходится поддерживать ее разными способами, в том числе постоянными диетами. Но певунью то и дело ловят на забавных нарушениях режима. Например – на поедании сахара из сахарницы при помощи… ладошки, а однажды она пыталась разузнать – можно ли употреблять глюкозу из ампул в аптечке и насколько это вкусно.
Она готова засунуть в рот что угодно, лишь бы это хотя бы чуть-чуть было сладким.
– Да когда же ты уже нажрешься? – Ответ от Мии не заставил себя долго ждать.
– Если бы ты сидела на такой диете, как я, ты бы вечно думала только о еде, – вспыхнула Бритни.
– Я могу есть все что угодно, и мне от этого ничего не будет, а ты в один миг превратишься в корову, рядом с тобой даже Тина будет выглядеть шваброй.
– Девочки, не ссорьтесь, – попросила Рианна и затараторила: – Элли, ты даже не представляешь, что было. Такие смотрины, всем смотринам смотрины. Просто нечто.
Ну все, если Ри раскрыла рот, всем остальным лучше помалкивать или страдальчески вздыхать. Пока не выскажет все, что должна высказать, заткнуть ее почти невозможно. Перед такой словоохотливостью пасует даже Ворона.
Шоколадка продолжала трещать с той же невообразимой скоростью, и это не казалось некрасивым, наоборот – женственно получалось, я ей иногда даже завидую, моя манера говорить совсем не такая, да и голосом ужасно далека от Бритни. В нем, увы, вообще нет зрелости, хотя я старше всех в группе.
И самое неприятное заключается в том, что при моем смешном индексе возраста есть немаленький шанс, что голос навсегда останется несерьезным.
Резкое замедление роста, неменяющаяся внешность, слабый голос – все намекает на то, что я обречена на инфантильность, пусть даже только внешнюю. Это нельзя назвать недостатком, многие такому будут рады, но только не я.
Так уж сложилось, что мне с двенадцати лет пришлось неистово мечтать о необычном – хотела вырасти такой, чтобы во внешности не осталось ни малейшего намека на детство.
Но Улей решил по-своему.
– Элли, ты не поверишь – приехала делегация западников из Призападной Цепи. Только они ее называют Конфедерацией, а себя конфедератами, а не предателями, как их у нас здесь обзывают. И прикинь, наши их так и величали сегодня. Ну, то есть конфедератами. И ты бы видела эти смотрины. Ли, ты даже не представляешь, что там было. Они пришли без костюмов, прямо в зеленой одежде, как простые солдаты или даже дикие рейдеры – ни золоченого шитья, ни медалей, ни знаков различия, вообще ничего, просто тряпье. И одежда не первой чистоты, и неглаженая, к таким пугалам даже подходить не захочется, наверное, воняют, будто дохлые скунсы. Они пришли не просто посмотреть на орхидей, они пришли выбрать одну из нас и увезти к важному господину, какому-то из их вождей. Ты представляешь такое? Мы до сих пор в шоке. Я на них как глянула, сразу подумала, что грохнусь в обморок, если выберут меня. На них ведь смотреть невозможно, ты не поверишь, насколько они дикие. Нет, ну, красивые, конечно, пусть и не все, и улыбался там один так мило, даже немного понравился, приятная такая улыбка. Но я как подумаю о том… Ой, ладно, Лиска, я лучше промолчу, и так столько всякого наговорила, тебе тяжело слушать, ты совсем больная.
– Давай уже, выкладывай все, – с непонятным намеком выдала Миа.
– Не надо, – требовательно произнесла Кира, после чего зачем-то взяла молчаливую Саманту за руку и отвела на шаг от азиатки.
Наша главная блондиночка никогда не отличалась болтливостью, но сегодня сама себя превзошла. Помалкивает, будто рыба, слова не попыталась проронить за все это время, полностью в себя погружена. И дело тут явно не в том, что реакция у нее почти всегда замедленная, просто не каждый день узнаешь, что тебе придется покинуть привычный дом и отправиться туда, где ты никогда не была. Тем более что ехать будешь вынуждена в края, о которых ничего хорошего не слышала.
Но самое главное, что там, на опасном западе, тебя ждет человек, который не видел тебя ни разу, так же, как ты его, но, тем не менее, уже принято решение, что именно он станет твоим супругом. И решение это оспорить невозможно.
Я бы на ее месте вряд ли стала сыпать беззаботными словами направо и налево.
– Тогда я скажу! – воскликнула Миа.
Как-то странно воскликнула, в ее голосе прозвучала и злоба неугомонной стервы, и неугасимое желание сказать что-то гадкое, и почему-то нотки страха. А еще непонятный мрак, и, как это ни странно, нескрываемая радость. Будто только что сама избежала жуткой опасности и не может в себя прийти от нахлынувшего счастья, сдобренного немалой толикой не успевшего рассеяться кошмара.
– Миа, я тебя прибью! – разозленной кошкой прошипела Кира.
А та, сузив свои восточные глаза до узких щелочек, выдала ужасное:
– Уже завтра наша Саманта станет женой самого уродливого в мире кваза, который командует западниками. Вот такие, Лиса, у нас были смотрины. Хорошо, что ты так вовремя заболела, а то могли запросто выбрать тебя, ты же у нас тоже светленькая, а страшила заказывал как раз такую. До чего же хорошо, что я родилась брюнеткой, как представлю, что меня целует сморщенный мертвяк с желтыми клыками в вонючей пасти, начинает тошнить.
– Замолчи! – с большим трудом и не своим голосом я сумела выдавить из себя всего лишь одно слово.
Губы Мии искривились совсем уж уродливо:
– Что? Испугалась за себя? Да ты не бойся, Лиса, они заказывали блондинку с голубыми глазами. А кто у нас в группе самая главная блондинка? И кто вечно хвасталась, что у нее самые голубые в мире глаза? Саманта, меньше надо себя нахваливать, таких, как ты, сама судьба любит наказывать, вот и получила, что заслужила. Радуйся теперь, дура болтливая.
Я уже почти не прислушивалась к той грязи, которую несла эта восточная красотка, по непонятной всем причине непрерывно пребывающая в шаге от грандиозной истерики, до которой, впрочем, доходило очень редко, обычно разряжалась по мелочам. Миа вечно на взводе, она не упускает ни единой возможности задеть других, но то, что высказала сейчас…
Это затмевает все. Абсолютно все. Это даже не жутко. Это гораздо хуже.
Это и есть тот мрак, который проскакивал в ее голосе.
Так вот что подразумевали Селедка и Ворона, когда упоминали урода и чудовище. Как же я сразу не догадалась…
Воспитанницы не вправе выбирать себе понравившихся мужчин. Мы можем лишь беспрекословно подчиняться и радоваться по-настоящему или обманывая себя и других, когда нам сообщают самые важные в жизни известия. У некоторых они приятные или почти приятные, у некоторых не очень, а кому-то ужасно не везет.
Каждая мечтает о добром, верном, ласковом и сильном. И, само собой, о красивом.
Человек, который должен стать моим мужем, не лишен недостатков. Да что уж тут скрывать – у него их огромное множество. Это можно сказать практически обо всех мужчинах, приходящих в смотровой зал. Да, к великому нашему сожалению, они нечасто похожи на завидных женихов. У них дурные манеры, скверные характеры, вредные привычки, лишний вес, далеко не самые прекрасные лица и фигуры. Почти все они старые и скучные, не умеют ценить домашний очаг, и верность для них – пустой звук, во всех случаях, если это не касается верности их элитных избранниц.
