И вот однажды стоим. Ждем. Подъезжают три черные «те» машины. Из одной выходят Хрущев и Тито.
– Ребята, вот Броз интересуется, за чем очередь.
– За мороженым, Никита Сергеевич.
– Слышь, Броз, это за мороженым. Чего? Тоже хочешь? Ну давай встанем.
Все зашумели.
– Да вы что, Никита Сергеевич! Ну уж вы… Проходите!
– Уважаете? Ну ладно, пойдем без очереди, Броз… Ой, а у меня и денег-то нет. Ребята, дайте кто-нибудь пятерку, нам хватит.
Подскочил охранник.
– Никита Сергеевич…
– Не, у тебя не возьму. Ты охрана – вот и охраняй. Я у людей прошу.
Я стоял рядом с Хрущевым и протянул ему пятерку.
– Пожалуйста, Никита Сергеевич.
– Спасибо, а то видишь – без копейки. А ты, – обращается к охраннику, – запиши его адрес, я потом дам тебе деньги и ты перешлешь ему. – И опять ко мне: – Ты не волнуйся, я верну.
– А я и не волнуюсь.
Никита Сергеевич доволен:
– Видишь, Броз, – верят. Ну, пойдем.
Через неделю я получил перевод на пять рублей. Тогда почта к переводу менее десяти рублей не принимала.
Четыре года пролетели в студии как один день. И вот государственные экзамены, дипломные спектакли.
Я был занят в нескольких, но основным и любимым для меня был «Егор Булычов». Ставил спектакль Сергей Капитонович Блинников. И работал он с нами уже, как с профессиональными актерами.
Я был одним из его любимых учеников. В студийном капустнике был даже такой номер.
Заседает педсовет Студии.
– Сергей Капитонович, что вы будете ставить?
– «Гамлета».
– А кто Гамлет?
– Левка, кто ж еще!
– А потом что будете ставить?
– «Брандта» Ибсена.
– А кто Брандт?
– Левка, кто ж еще! Ну, а на диплом будем ставить «Булычова».
– А кто Булычов?
– А Булычов… Конечно, Левка, кто ж еще!
Это было близко к правде, но в «Булычове» я играл трубача. Я использовал весь арсенал «старого» театра: парик, наклейки и даже гуммозный нос, весь в дырочках: надо было прятать молодость…
Смешно, смешно!.. Прошло время, и в спектакле «Снятый и назначенный», где я играл молодого ученого, мне уже пришлось прятать… ну, не старость, конечно, но полянку на голове пришлось прикрыть бойкой накладочкой.
Почти всегда на сцену с трубачом приходили студенты с других курсов. Набивались в тесные кулисы и аплодировали вместе со зрителями. И мы все были горды и счастливы.
Много лет спустя я был приглашен на эту роль в кино. И вот втроем: М. Ульянов (Булычов), С. Соловьев и я бьемся над этой сценой… Бьемся уже несколько дней, а нужное, единственное решение так и не приходит.
Я уверен, что в дипломном спектакле эту роль я играл лучше: тоньше, драматичнее, чем в фильме, где я снимался, будучи уже опытным актером.
И вот окончен дипломный спектакль. Сняв вазелином грим, я пошел по длинному студийному коридору к «своим», которые были на спектакле.
– Молодой человек, как мне найти Дурова? – останавливает меня солидный мужчина, чем-то напоминающий грека Дымбу в фильме по чеховской «Свадьбе», того, который говорил: «В Греции все есть». Только человек этот без усов, очень деловой и спокойный и говорит с небольшим восточным акцентом.
– Я Дуров.
– Я вас не узнал. Вы ведь в спектакле весь заклеенный. Очень хорошо вы играете.
– Спасибо.
– Я Шах-Азизов. Директор Центрального детского театра. Хотите работать у нас? У нас очень хороший театр.
– Да, я знаю. Мне Олег Ефремов рассказывал. Он ведь у вас играет, а у нас преподает. Да и спектакли я ваши видел.
– Понравились?
– Да.
– Ну, вот и хорошо. Считайте, что вы в нашей труппе.
– Но ведь комиссия…
– Я уже договорился. Очень хорошо играешь. Ну, отдыхай.
В сентябре я пришел на первый в своей жизни сбор труппы, где встретился с Анатолием Васильевичем Эфросом, с которым мы потом не расставались почти двадцать семь лет. А в Центральном детском театре я проработал около десяти лет. Сколько же ролей было сыграно! И каких!
Уверен, что далеко не каждый актер может похвастаться, что он играл… репья! Да-да – именно репья! Липкие колючки, которыми так любят бросаться дети. А потом матери, причитая, выстригают эти колючки из их спутанных волос. И была у репья даже любовь (конечно, в рамках детского театра) – петунья. А под финал появлялся даже маленький грудной репейничек!
Или, скажем, огурец! И не какой-нибудь огурец, а молодой. Так и в программе стояло: Молодой огурец – Л. Дуров.
А кто играл тучку? Ну кто? Никто! А я играл. Сам придумал решение и сам играл. И летал на семиметровой высоте, повиснув на веревочной лестнице в гриме эффелевского бога, в фартуке, резиновых сапогах и с лейкой в руках.
И добрая волшебница, которую играла Валентина Александровна Сперантова, кричала мне снизу:
– Здравствуй, тучка!
А я ей сверху в ответ:
– Здравствуй, мать!Что изволишь приказать?Хочешь снега или града?
– Снега, града – нам не надо.Ты листочки поскорейТеплым дождичком полей,По листочкам постучи,Только нас не замочи.И я, полив цветочки из лейки и потанцевав с жучками и букашками, улетал дальше.
– Полечу теперь опятьКукурузу поливать!
Это был очень красивый спектакль – «Цветик-семицветик». Огромная деревянная жирафа, качая своей длинной шеей, прощалась с детьми:
– До свиданья, до свиданья, до свиданья.
Зал хором отвечал:
– До свиданья, до свиданья, до свиданья!
И сцену заполняли огромные разноцветные шары. Они медленно плыли в воздухе и звучал вальс.
– До свиданья, до свиданья, до свиданья…
Каждый новый спектакль был для нас огромным творческим событием. По причине нашей «детскости» острые общественно-политические страсти обходили нас стороной.
Но вот однажды в моей квартире раздается звонок. Срочно вызывают в театр. Что такое? По телефону не объясняют. Приезжаю.
– Сегодня на спектакле «Двадцать лет спустя» будет товарищ Хо Ши Мин.
– Ну и что? – спрашиваю.
– Надо хорошо играть.
– А я плохо не умею.
– Бросьте ваши дуровские штучки! Отнеситесь к этому серьезно!
И я понял, что действительно шутки неуместны: к полудню театр заполнили какие-то молчаливые спортивной выправки люди. Все осматривали, все обстукивали и молчали. В театре воцарилась странная напряженная и таинственная атмосфера. Как будто вот-вот что-то должно было случиться. Наконец кто-то шепотом сообщил:
– Приехал…
С небольшим опозданием начали спектакль по пьесе Михаила Светлова. Самого автора искали целый день, но так и не нашли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
