— Эй, подожди минуту. Куда, черт возьми, ты собираешься, Джесс? — говорит он, подбегая ко мне.
— Домой, — бормочу я.
Я не смотрю на него, потому что он может увидеть, что я вот-вот заплачу, или что я полна ревности. Я могу взорваться. Знаю, что происходит, и должна убраться отсюда. Я не чувствовала это на протяжении месяцев, и сейчас должна уйти, прежде чем он увидит настоящую меня.
Все, что я хочу делать — плакать, кричать... резать себя. Потому что не имеет значение, как прекрасны были эти два месяца, теперь я ясно вижу, что никогда не буду соответствовать его миру. Презрение в глазах его мамы было безошибочным. Он говорит, что только хочет, чтобы мама гордилась им. Ну, она никогда не будет гордиться им, если он будет общаться с кем-то как я. Он бросит меня, как все остальные, и это будет так больно, как я еще никогда не чувствовала.
Он хватает мою руку и разворачивает лицом к себе. На его лице смущенный взгляд, и он пытается поймать мой для ответа.
— Почему? Мы еще не закончили нашу игру, — возражает он, выглядя немного удрученно.
— Ты должен куда-то идти, Джейс. Я просто убираюсь с твоего пути, так что ты можешь пойти и одеться для благотворительного вечера, — я пытаюсь не показать сарказм и печаль в своем голосе, но не уверена, что у меня получается.
— Джесс, только четыре тридцать. У меня есть достаточно времени, чтобы подготовиться. Ты не должна уезжать.
Я поднимаю взгляд на него и молюсь, чтобы не появились слезы, и пытаюсь улыбнуться.
— Я знаю, но у меня много домашней работы, так что я должна ехать домой и начать ее делать.
ЛГУНЬЯ.
Я такая лгунья.
Я понимаю, что вместо того, чтобы полностью разрушить свои стены и впустить туда Джейса, я строю превосходные новые стены, больше подходящие к его симпатиям и антипатиям. Он может думать, что на протяжении последних двух месяцев видел настоящую меня, но он видел только проблески. Я лгала ему, лгала себе, и теперь этот блестящий новый фасад рушится слой за слоем. Даже я не знаю, что останется, когда все это уйдет.
Он хмурится, и я вижу, как он внимательно обдумывает то, что я сказала. Он не купился на мою историю.
— Джесс, у нас с тобой все занятия вместе, кроме одного, и я не знаю ничего о куче домашних заданий.
У меня есть одно занятие, на котором нет его, спасибо господи.
— Испанский.
Лгунья, лгунья, настоящая лгунья.
— У меня тонна домашней работы по испанскому, — говорю я, пытаясь больше убедить себя, чем его. Я молюсь, чтобы он не мог видеть меня насквозь.
— Испанский? Правда? Ну, если ты должна сделать его, то иди.
Он не выглядит полностью убежденным, но я не могу беспокоиться об этом прямо сейчас. Мне просто нужно уйти.
Я открываю дверь своей машины и бросаю сумку на заднее сиденье. Когда я оказываюсь внутри, он наклоняется и опирается руками на дверцу машины.
— У тебя все хорошо? Ты кажешься не совсем здоровой. Я надеюсь, моя мама не смутила тебе этим замечанием о футболке. Не обращай на это внимания. Она просто такая, какая есть. Я игнорирую это, и ты тоже должна.
Да, твоя мама смутила меня, и да, я не здорова сейчас. Так не здорова, что это очень удивит тебя, если ты узнаешь, насколько сильно.
— Я в порядке, Джейс.
Ложь, ложь, ложь
Ложь только продолжается. Я должна убираться отсюда.
— Ладно... Ну, повеселись со своим домашним заданием по испанскому. — Он отталкивается от моей машины, закрывает дверь и пальцем показывает, чтобы я опустила окно.
— Ты уверена, что в порядке, потому что я чувствую, что-то не так. Ты ведь знаешь, что можешь сказать мне, если что-то не так? — спрашивает он с искренностью и заботой в голосе.
Не делай этого, не делай этого, не делай этого.
Нет, я делаю это.
— Почему что-то должно быть не в порядке, Джейс? Твоя мама только что посмотрела на меня, как будто я какая-то дрянная шлюха, портящая ее популярного, во всем идеального сына, а ты собираешься на какой-то модный вечер с очень подходящей тебе Элизабет и ее семьей. Я понятия не имею, почему что-то должно быть не так со мной.
Сарказм в моем голосе пропитывает воздух между нами. В тот же момент, когда слова покидают мои рот, я начинаю сожалеть о них. Взгляд на его лице подтверждает мое раскаяние, а мое сердце опускается в желудок. Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня так, как никогда не смотрел прежде.
Мне это совсем не нравится.
— Вау! Популярный, идеальный во всем, хах? Это так ты видишь меня? Я когда-нибудь вел себя так с тобой, Джесс? Я знаю, моя мама может быть немного осуждающей, но я серьезно сомневаюсь, что она думает, что ты портишь меня, что бы это не означало. Что касается Лиз, между нами больше ничего нет.
Он делает короткую паузу.
— Самое странное, что я чувствую, что моя мама на самом деле не проблема. Ты ревнуешь, Джесс? Ты ведь понимаешь, что нам не запрещается встречаться с другими людьми только потому, что мы дружим друг с другом? Я имею в виду, ты стала моим лучшим другом, но я, в конечном итоге, снова буду с кем-то встречаться так же, как и ты.
Я смотрю на него в изумлении, больше всего на свете желая, чтобы я никогда не произносила эти чертовы слова. Этого разговора я пыталась избежать два месяца. Я знаю, что он ни с кем не встречался после Элизабет, но я становлюсь все более тревожной каждый день, беспокоясь об этой теме. Мысль о нем с другой девушкой заставляет меня чувствовать себя плохо.
Я, черт возьми, понятия не имею, как ответить ему, поэтому делаю самое лучшее. Самое глупое. Я снова лгу. Только эта ложь большая, жирная, размером с Техас.
— Нет, Джейс. Я не ревную. Я просто ненавижу Элизабет! К тому же твоя мама думает обо мне так независимо от того, что думаешь ты. Я годами видела такие взгляды, и очень хорошо знаю, что она обо мне думает.
Я чувствую, как потеют мои ладони, и эта ревность отравляет ядом мои мысли.
— Насчет того, что мы будем с кем-то встречаться, да. Я хорошо осведомлена об этом обстоятельстве, также я знаю, что у меня свидание на этих выходных. Теперь ты знаешь. Надеюсь, что это облегчит твое беспокойство о моей возможной ревности. Занимайся сексом сколько хочешь, и я тоже буду.
Я поднимаю свое окно, не давая ему шанса ответить, и уезжаю с его подъездной дорожки. Только, прежде чем я поворачиваю на асфальтированную дорогу, я бросаю последний взгляд в зеркало заднего вида. Он стоит в том же самом месте, не двигаясь и наблюдая, как я уезжаю.
Поездка домой — один из ста видов ужаса. Я раскачиваюсь на своем кресле, ударяю рукой по рулю и проклинаю себя. ДВА МЕСЯЦА. Это все, что потребовалось от меня, чтобы испортить самое лучшее, что когда-либо случалось со мной.
Когда я приезжаю домой, мама печет печенье и напевает про себя.
Привет, Марта.
— Привет, милая. Ты хочешь немного печенья? Я сделала твое любимое, — спрашивает она.
Мое любимое? Неужели она знает что-нибудь из моего любимого?
Я подхожу и беру печенье с тарелки, затем иду в свою комнату. После того как закрываю дверь, я бросаю печенье в мусорное ведро.
Сникердудл5 — определенно мое не самое любимое.
Мой телефон вибрирует, и как только я смотрю на экран, мой пульс ускоряется. Джейс. Я провожу пальцем по экрану, открываю его сообщение, и его слова делают этот ужасный день еще хуже.
Джейс: Джесс, я не знаю в чем твоя проблема или почему ты такая суперсука со мной, но я знаю, что все это — фигня. Я не был с тобой никем, кроме друга, и это как ты относишься ко мне в ответ? Я не знаю, почему ты такая злая или ведешь себя как псих... И чтобы ты знала, я ничего не говорил о свиданиях, потому что мне нужно трахаться. Я просто хотел быть уверен, что мы понимаем друг друга. Мне нужно было знать, что у тебя нет чувств ко мне, которые могут заставить тебя ревновать. Независимо от того, в чем дело, просто знай, мне не понравилось, как ты вела себя сегодня. Друзья не ведут себя так хреново друг с другом.
Я бросаю телефон через комнату и падаю лицом на кровать, зарывшись в подушку.
Как я вообще могла подумать, что он хочет меня так, как я хочу его?
Это очевидно последнее, что есть у него в мыслях. Я такая плохая? Такая непривлекательная? Или, может, проблема в том, что он знает, со сколькими парнями я переспала.
Что бы это ни было, я знаю, что наша дружба никогда не будет прежней.
8 глава
«Иногда второй шанс нужен больше, чем первый».
— Кэтрин Перес
Джессика
Я приподнимаюсь и отрываю лицо от промокшей от слез подушки, и тянусь к прикроватной тумбочке. Достаю свою коробку и открываю ее. Знакомый запах спирта ударяет в нос и заставляет желать этого еще сильнее, чем обычно.
Я опускаю шорты вниз, мое дыхание учащается. Адреналин растекается по телу в ту секунду, когда я прижимаю лезвие к коже. Провожу линию около двух дюймов в нижней части живота и чувствую, как теплая кровь течет по коже и эндорфины взрываются в моей голове, как бомбы на поле боя. Слезы стекают по моему лицу, и я зажмуриваюсь. Я так облажалась. Со мной что-то не так, и я знаю это. Подавлять это в течение двух месяцев, пытаться убедить Джейса и саму себя в том, что я нормальная девушка... Лишь жалкая попытка измениться. Как пытаться скрыть свои уродливые шрамы под бинтами, ведь последние восемь недель не изменят психически неуравновешенную девушку, которой я и являюсь.
