Они отправились в путь, едва проснувшись, на ходу прожевав концентраты и запив их водой. Минут через двадцать вышли к Верхнему балкону, постояли немного, очарованные величественной панорамой раскинувшегося под ногами моря, затем начали спуск и лишь через три с лишним часа достигли относительно пологого участка, который начинался нависающим над аттракционом Нижним балконом.
– Безнадега во всей красе, – сообщил Гарик, раскуривая трубку. – Наслаждайтесь.
– Она именно такая, какой я и представлял, – прищурился Равнодушный.
– Маленькая?
– Никакая. – Короткая пауза. – Безнадежная.
До Времени Света аттракцион представлял собой скромных размеров поселок, архитектурно безликий и достаточно бедный. Историю его, как и настоящее название, никто не знал, и никто такой ерундой не интересовался, а известность он получил под другим именем… Под новым.
В ходе тектонических катаклизмов поселок оказался на узкой полоске земли, которую впоследствии стали называть Майдабрежьем. К западу плита капитально просела, образовав Зигенское море, а путь на восток перекрыли Рагульские Утесы. Поселок потерял множество построек и почти всех жителей, однако сохранился и приглянулся облюбовавшим дикое побережье падальщикам и папашам. Первым свою резиденцию здесь создал печально знаменитый Бобо Лойский, которого даже свои за глаза называли не иначе как Тварью. Самой знаменитой акцией Бобо стала одновременная казнь трех тысяч последних местных, после чего на Майдабрежье остались исключительно падлы, которые поняли, что следующими станут они, и организовали переворот, вознеся на вершину власти Арсения Шерифа. С тех пор Майдабрежье обрело нынешний облик, а Безнадега стала его столицей.
– Большой белый дом, что стоит на самом побережье, – это дворец Шерифа, построенный уже после Времени Света. К нему примыкает Арсенал и гараж с военной техникой.
– Арсений никому не доверяет?
– И правильно делает.
– Согласен.
Визирь помедлил, после чего продолжил:
– Бараки с серыми крышами – казармы, в них живут рядовые падлы. Все остальные – в своих домах или квартирах. Местных тут нет, только падальщики и папаши. Плюс рабы, их загоны под соломенными крышами.
– У них есть катера, – пробормотал Белый, разглядывая небольшой порт Безнадеги.
– Катера, рыбачьи баркасы и несколько средних судов, – подтвердил комби. – На них Арсений ходит в набеги к побережью Куйской равнины, в устье Динара и на юг, в Пески-Пески.
– Авиация?
– Два вертолета огневой поддержки, но он их бережет как зеницу ока.
– Где стоят?
– Ангары левее порта.
– Вижу…
Вопросы Равнодушного и его пристальный интерес к планам Безнадеги плохо увязывались с рассказом о поиске ребенка. Сейчас Белый напоминал готовящего штурм военного, и Гарику в какой-то момент показалось, что он привел на Майдабрежье не двух странных путешественников, а не менее батальона отъявленных головорезов из Санитарного Спецназа.
Вновь проснулись былые подозрения, а когда они возвращались, Визирь всегда смотрел на девчонку. Бросил взгляд и на этот раз – резкий, быстрый, от которого не укрыться, – но Надира таращилась на аттракцион с тем же безразличием, с каким только что смотрела на море.
– Мы войдем в Безнадегу через двадцать минут, – сообщил разведчик, медленно отворачиваясь от девчонки. – Остановимся в таверне вдовы Кличко, после чего сразу же отправимся во дворец.
– Ты уверен, что Арсений здесь? – Белый задал вопрос равнодушно, но комби понял, что для седого присутствие Шерифа имеет огромное значение.
И на этот раз плюнул на подозрения. Точнее, перестал на них реагировать. Как бы их путешествие ни закончилось, скоро оно закончится.
– Здесь, – почти сразу ответил Гарик. – Видишь над дворцом сине-желтую тряпку? Это его личный штандарт.
«Мог ли я догадаться, что будет дальше?
Наверное.
Даже не так: я обязан был догадаться, поскольку получил все возможные подсказки.
Назвавшись, дотовец бросил карты на стол, а расспросы на Нижнем балконе должны были рассеять последние сомнения, но я отказывался соображать.
Потому что не хотел.
Потому что в глубине души понял, для чего Белый Равнодушный шел на Майдабрежье, и жаждал увидеть, что он сделает с Безнадегой. Что уготовил человек, чьим именем пугают детей, месту, которое проклинают даже падлы. Что он сделает с уникальной мерзостью, претендующей на титул главной грязи Зандра.
Я догадывался, что увижу невероятное.
Я хотел, чтобы Безнадега исчезла…»
(Удаленные комментарии к вложениям Гарика Визиря.)
Тоненький, но от того невозможно пронзительный вой… Противный… Въедливый… Царапающий сердце даже Равнодушному…
– Почему ему не заткнули рот?
– Он приговорен.
– А мы?
– Мы должны видеть и слышать. В этом заключается воспитательный эффект. – Разведчик помолчал. – Если кто-нибудь из мальчиков Арсения проявит слабость, как ты сейчас, им заинтересуются. И возможно, он станет следующим. – Еще одна пауза. – Здесь выживают только те, кто ухмыляется.
Окна комнаты, которую им определили в таверне, выходили на главную площадь аттракциона, на которой как раз проходила очередная экзекуция. Впрочем, комби объяснил, что «как раз» определение неверное: убивали на площади едва ли не постоянно. Конкретно сейчас приговоренного забивали розгами, обыкновенными гибкими прутиками: сменяя друг друга, палачи постепенно рассекали несчастному плоть, добираясь до кости. Не спеша. Со смаком. Смеялись, выпивали, меняли друг друга, предлагали принять участие всем прохожим, и мало кто отказывался.
– Они больны, – мрачно сказал дотовец. – Их недуг – ненависть и жестокость – неизлечим.
– Ты – Белый Равнодушный. Тебе приходилось отправлять на смерть тысячи людей.
– Тысячи больных, – поправил Гарика седой.
– Не только.
На миг Визирю показалось, что дотовец его ударит. Но только на миг. Равнодушный понимал, что насилием лишь подтвердит заявление разведчика, и сдержанно, но с необычайным достоинством ответил:
– Я горжусь тем, что делал, комби, и тем, что делает Санитарный Спецназ. Мы никогда и никому не отказываем в помощи. Мы приходим, лечим, теряем врачей… десятки докторов умерли, но не бросили пациентов… Мы спасаем. – Белый пронзительно посмотрел на разведчика. – Но мы не имеем права рисковать, и потому…
– …за спинами врачей всегда стоишь ты, – закончил за него Гарик.
– Да.
Начальник Карантинного управления. Единственный, кроме генерала Дота, человек, имеющий право объявить о прекращении эпидемии. Ответственный за смерть такого количества людей, что Арсений Шериф, с его маниакальным зверством, выглядел на фоне Равнодушного жалким, недостойным упоминания любителем. Спасший такое количество людей, что ему следовало бы поставить памятник из чистого золота.
– Извини меня, – неожиданно сказал Визирь.
Однако ответ разведчику пришел не от дотовца.
– Он давно перестал обижаться на подобные обвинения.
Грудной, чуть хрипловатый и очень приятный женский голос.
«Неужели?!»
Гарик резко обернулся и замер, пораженный произошедшей с Надирой переменой: исчезла одутловатость, мышцы подтянулись, и лицо, только что «расфокусированное», вдруг задышало жизнью и энергией. Как будто бы из ничего появилась красивая линию губ, безвольный рот стал строгим, а взгляд – осмысленным, уверенным и слегка насмешливым.
– Тебе нужно вколоть антидот. – Равнодушный бросил Визирю шприц и принялся снимать киберпротез. – Если хочешь жить, конечно.
– Сначала ему нужно прийти в себя, – рассмеялась девушка, раскрывая рюкзак. – Кстати, меня зовут Кабира Мата.
– Очень приятно, – протянул комби.
– Мне тоже, красавчик.
Белый протянул спутнице киберпротез, и Гарик понял две важные вещи. Первая: внешнее устройство в действительности принадлежит девушке, оно село на ее правую руку как влитое. Второе: протез нужен Кабире вовсе не потому, что она инвалид, а по той простой причине, что никто на свете, включая самых крепких воинов Цирка Уродов, не мог стрелять из «Толстого Мэга» без дополнительных приспособлений.
А «Толстый Мэг» как раз явился из рюкзака.
Человек, чьим именем пугали детей, привел в Безнадегу одного из тех, чьим именем пугали взрослых: перед ошарашенным Визирем стояла полностью экипированная убийца из синдиката «Анархия».
«Белый не оставил мне выбора, но я не в обиде. Он не мог поступить иначе. Он слишком хорошо все продумал и слишком сильно желал достичь своей цели. Он извинился, объяснил свои мотивы и свой план, после чего отдал мне атлас Двузубой Мэри и все радиотаблы, что у него оставались. И снова извинился.
За то, что мне придется рискнуть жизнью.
