Солнце жгло обнажённую спину, но жар спадал. Пар и дым затуманили глаза, наполнили нос запахом пепла и серы. Прошло уже несколько часов с тех пор, как началось извержение и перебросило Вулкана через край обрыва. Его спасли лишь превосходные рефлексы и сила… по крайней мере, отсрочили смерть.
Даже Вулкан, чемпион Гесиода и убийца сумеречных призраков, мог погибнуть в лаве.
Молва о поражении поработителей быстро разошлась по главным городам Ноктюрна. В последовавшие недели короли племён шести других поселений и их посланники приветствовали лидеров Гесиода и просили о встрече с сыном кузнеца, быстро становившимся легендой.
Повисший на скалистом выступе Вулкан думал, каким же бесславным будет конец этой легенды. Пальцы соскользнули, и на миг казалось, что всё кончено. Его охватило чувство падения, но Вулкан протянул руку и отчаянно вцепился в утёс пониже. По телу градом били обломки и камни, но он держался.
Сердце в груди билось, словно молот о наковальню, но сын Н’бела старался не дышать слишком глубоко. В такой близи от потока лавы воздух превращался в ядовитые миазмы сернистой щёлочи. Он уже чувствовал, как вокруг носа и кожи горла вздымаются волдыри. Обычный человек бы давно умер. Это лишь укрепило веру Вулкана в то, что на самом деле он не принадлежал к этому народу, что он не родился на Ноктюрне. Отец Вулкана, Н’бел, много говорил с ним перед состязаниями. Он пообещал запечатать подвал под кузницей и так и сделал, но не мог скрыть правду. Вулкан прямо спросил его перед началом, но не услышал ответа — слишком велика была печаль Н’бела. Возможно теперь он не расскажет никогда, и Вулкан так и не узнает о своих корнях.
Пальцы окаменели, в руке словно горели все огни кузни. Вулкан подумал, а не бросить ли шкуру? Обеими руками он мог бы вскарабкаться по скале. Пузырящийся, трещащий поток лавы словно звал Вулкана, умолял его упасть.
Впрочем, сказались и восемь прошлых дней. Вулкан не знал, сколько у него осталось силы — сейчас он едва чувствовал руки и постоянно боролся со странным чувством тяжести, угрожавшим непроизвольно ослабить хватку.
— Тебе меня не сломить.
Вулкан сказал это вслух, чтобы ободрить себя.
Треск лавы внизу был всё больше похож на оглушительный хохот.
Никто не мог понять, как бледнолицый чужак мог быть в каждом состязании ровней Вулкану. Никто не знал, откуда он пришёл, хотя некоторые думали про кочевые племена Игнеи. В этом Вулкан сомневался. Когда Чужеземец, как его потом назвали, пришёл в город, одежда его была незнакомой всем ноктюрнцам. От Гелиосы до Темиды среди населения планеты были культурные различия, но у всех было что-то общее. Что-то, чего не было у Чужеземца.
Его хвастовство было невероятной наглостью. Вулкан помнил, какое раздражение вызвал чужак, когда заявил, что сможет одолеть в состязании любого, даже чемпиона Гесиода. Сын Н’бела согласился скорее от изумления, чем из уважения.
— Пусть попробует, если хочет, — ответил он наедине отцу. — Глупец либо сдастся, либо погибнет в горах. Пусть решит наковальня.
Сейчас эти слова казались особенно недальновидными.
Манящая снизу река раскалённого камня резко вернула Вулкана к смертельной действительности.
Как он может проиграть? Что о нём подумают люди, если победит бледнолицый чужак?
Вулкан держал шкуру дракона за длинный хвост, она качалась от идущего от лавы раскалённого пара. Сын Н’бела понял, что придётся пожертвовать гордостью ради жизни, и уже собирался разжать пальцы, когда по скалистой вершине горы разнёсся крик:
— Вулкан!
Прищурившись, чтобы видеть сквозь густой дым, Вулкан увидел вдали размытый силуэт. Чужак бежал к нему по скалам, а на плече его был самый огромный дракон, которого когда-либо видел ноктюрнец. Он моргнул, пытаясь понять правда ли это или просто мираж, рождённый усталостью и щиплющим глаза сернистым воздухом.
Шкура в хватке решительного сына Н’бела была огромной, но эта… просто исполинской. Она легко заслонила добычу ноктюрнца, и внезапно гордость показалась Вулкану куда менее важной.
Не мешкая, Чужеземец схватил огромную шкуру и бросил её в обширный поток лавы, текущей между ним и скалистым выступом, где висел Вулкан. Он промчался по мосту над булькающей погибелью и спрыгнул на другой стороне. Странник подбежал к краю ущелья и схватил Вулкана за запястье.
— Держись…
И одним рывком, проявив невероятную силу, чужак вытащил и Вулкана, и шкуру дракона.
Измождённые люди какое-то время лежали на голой скале, затем Чужеземец встал и помог подняться Вулкану.
Вдали поток лавы поглотил его великую добычу.
— Так нам не вернуться, — сказал Чужеземец, в голосе не было ни следа сожаления.
Вулкан хлопнул его по плечу, чувствуя, как возвращаются силы.
— Ты спас мою жизнь.
— Я не смог бы, если бы ты не провисел так долго.
Вулкан смотрел на лаву, медленно поглощавшую останки дракона.
— Ты мог бы вернуться в город чемпионом.
— Ценой жизни соперника? Что это была бы за безрадостная победа?
Начали падать густые хлопья пепла, ветер принёс запах гари. Это предвещало пламя.
— Гора ещё не успокоилась, — сказал Вулкан. — Она может извергнуться вновь. Мы должны вернуться в Гесиод.
Чужеземец кивнул, и они начали долгий спуск.
По возвращении Вулкана встретили торжеством. Все жители города, вожди, послы шести других поселений… все собрались, чтобы стать свидетелями завершения состязаний.
Н’бел встретил своего сына одним из первых. Кузнец уже не был таким силачом, как прежде, но всё равно крепко обнял Вулкана.
— Мальчик мой, ты справился. Я знал, — он повернулся и махнул рукой в сторону радостной толпы. — Тебя славит весь Ноктюрн.
Крики эхом гремели в ушах Вулкана. Короли племён выступили вперёд, чтобы поприветствовать его и искупаться в лучах славы. Ликующие возгласы и обещания верности доносились сквозь радостные аплодисменты толпы. Лишь Чужеземец стоял молча и глядел на Вулкана. Но в глазах его не было ни осуждения, ни зависти. Чужак просто ждал.
Бан’ек, король племён Темиды, вышел из толпы и одобрительно кивнул победителю состязания.
— Достойный трофей, — сказал он, показывая на всё ещё висевшую на плечах Вулкана шкуру дракона. — Ты будешь выглядеть воистину благородно, если сделаешь из неё мантию.
Вулкан почти забыл о шкуре.
— Нет, — просто прошептал он.
— Не понимаю, — Бан’ек моргнул.
— Я не заслуживаю всей этой похвалы и восхищения, — Вулкан покачал головой. Он снял шкуру с плеча и протянул её Чужеземцу.
Н’бел попытался остановить сына, но тот отмахнулся.
— Вулкан, что ты делаешь?
— Пожертвовать гордостью ради чужой жизни — вот истинное благородство, — он встретился взглядом с Чужеземцем и внезапно увидел в непроницаемых глазах одобрение. — Эта честь принадлежит тебе, чужак.
— Скромность и самопожертвование хорошо идут вместе, Вулкан. Ты стал всем, на что я наделся.
Не такого ответа ожидал ноктюрнец, совсем не такого. Смятение отразилось на его лице.
— Кто ты?
— Почему ты так на меня смотришь?
Вераче сидел напротив Вулкана, его лицо скрывали тени штабного шатра.
В сумерках глаза примарха были похожи на раскалённые угли. От этого большинству людей был трудно на него смотреть — но не сидящему напротив летописца.
— На тебе ни царапины.
— Это необычно?
— Для кого-то в зоне боевых действий? Да.
— Ты невредим.
Вулкан мягко рассмеялся и отвернулся.
— Я другой.
— В чём?
Примарх вновь повернулся к безмятежному человеку, веселье сменилось растущим раздражением.
