— Значит, ему известно, что мы до сих пор идем по пятам?
— Я надеюсь, что его голова сейчас забита куда более важными делами и ему не до нас.
Деа состроила гримаску:
— Звучит успокаивающе.
Готен спрыгнул с козел и, проваливаясь в снег, вышел на середину перекрестка. Там он внимательно огляделся. Все сходившиеся здесь пути уводили в глубь лесов. На востоке равнина сменялась холмами, в некотором отдалении переходившими в крутые горы. Их вершины терялись в густых облаках.
— Абакус намного опередил нас, — сообщил Готен, вернувшись к Деа. — По этим местам он проезжал не менее трех дней назад.
— Я-то думала, ты знаешь, куда он направляется.
Готен кивнул:
— У Абакуса и его ближайших помощниц есть убежище, где они встречаются и сообщают друг другу о своих гнусных деяниях. Похоже, оно не очень далеко отсюда.
— А что это? Какой-нибудь дом? Или пещера?
— Неужели ты думаешь, что Абакус стал бы забираться в какую-то сырую дыру, где с потолка свисают корни деревьев, а под ногами хлюпают лужи?
Деа смущенно опустила глаза:
— Я ведь только предположила…
— Это должна быть крепость. Старинная, скорее всего заброшенная и необитаемая — до тех пор, пока туда не явился Абакус. Потому она и не отмечена ни на одной карте.
— Нам надо было расспросить об этом в последней гостинице.
Готен улыбнулся:
— Я так и сделал.
— Ну и?..
— Хозяин рассказал, что есть в этих местах развалины одного старого замка, без названия и хозяина.
— А как их найти? — взволнованно спросила Деа.
— Трактирщик утверждает, что только с помощью чутья, — недовольно пробормотал Готен. — «Вы наверняка не промахнетесь, — так он сказал. — Уж вы-то его найдете».
Деа вздохнула:
— Наверное, он не часто высовывает нос из своего трактира.
— Во всяком случае, он ни словом не упоминал ни о каком перекрестке.
Готен еще раз огляделся, потом взялся за поводья и направил коня налево. На восток, где высились горы.
— Почему ты выбрал именно этот путь? — поинтересовалась Деа.
— Потому что крепости обычно строят на вершинах гор.
— Короче говоря, мы должны положиться на везение…
— Если высокородная госпожа может предложить что-нибудь получше, я с радостью выслушаю ее, — промурлыкал Готен.
— Да ведь я и сама думаю, что мы едем правильно, — возразила она. — Но не потому, что эта крепость стоит на какой-нибудь скале. Тогда бы она бросалась в глаза. Каждому издалека было бы видно, что там светятся огоньки, снуют люди. Нет, мне кажется, что эти руины лежат где-то в долине, надежно укрытые от внешнего мира.
Готен открыл было рот — вне всякого сомнения, чтобы возразить дочери, — но потом снова закрыл его. Деа видела, что он раздумывает над ее словами. Возможно, в глубине души он понимал, что дочь недалека от истины, хотя вслух никогда бы не признал ее правоту. При этой мысли Деа преисполнилась гордости. Кроме того, она была убеждена, что чутье не обманывает ее.
«Он еще поймет, как это замечательно, что я рядом с ним», — без ложной скромности говорила себе девочка.
Весь остаток дня они следовали этой дорогой. Местность становилась все более холмистой. Возок медленно скользил по заснеженным лесистым склонам. Небо уже окрасилось в темный цвет. Сумерки нависли над землей, подобно стае летучих мышей, и вскоре в сгущающейся темноте между деревьями замерцали горящие глаза. Ночные охотники почуяли добычу.
Внезапно Готен натянул поводья. Возок резко остановился.
— Что случилось? — с тревогой прошептала Деа.
— Тихо! — выдохнул отец из тени своего капюшона.
Девочка напряженно прислушивалась, вглядываясь в лесную тьму. Высоко в горах раздался крик орла. Ничего другого Деа не услышала. Оглянувшись по сторонам, она с трудом различила ближайшие деревья, не говоря уже о чем-то или ком-то, кто мог подкрасться сзади.
— Ничего не видно.
— Слушай — вот оно! — Готен поднял руку, словно призывая к молчанию далее деревья.
Однако в этом уже не было нужды. На сей раз услышала и Деа…
Пение! Множество голосов, сливающихся в стройный хор. Ветер доносил звуки с востока; при каждом порыве они становились громче и отчетливей. Слова из какого-то чужого, гортанного языка. Во тьме ночи они казались особенно жуткими, особенно грозными. Но даже если бы Деа услыхала их при свете дня, она не раздумывая повернулась бы и пошла прочь.
— Может быть, это и есть люди северной страны? — почти беззвучно спросила она.
Готен всем телом подался вперед. Прямо перед ними дорога поворачивала направо, так что ничего нельзя было рассмотреть.
— Такого языка я не знаю, — прошептал он в ответ. — Наверное, это они.
Деа вдруг стало по-настоящему плохо.
— Думаешь, они собираются напасть на нас?
— Нет. Они же не на самой дороге, а где-то в лесу, и довольно далеко. — Готен отпустил поводья. Лошадь медленной рысцой побежала вперед.
— Неужели ты собираешься ехать дальше?! — Деа чувствовала, как дрожат ее колени, и дело тут было не только в холоде.
— Ведь мы хотим найти Абакуса, разве не так? А кто сказал, что его не следует искать там, где прячутся северяне?
— Думаешь, они все заодно?
— Абакус и эти норманны? О нет, наверняка нет! И тем не менее…
Больше он ничего не сказал, по своему обыкновению. Деа бесила эта его привычка. Раньше она готова была поколотить отца, оттаскать за волосы. Или еще что-нибудь в этом роде. Но сейчас она просто радовалась тому, что он здесь, рядом с ней.
Возок повернул, и путники увидели нечто, указавшее им точное местонахождение северных людей.
На расстоянии трех-четырех полетов стрелы над верхушками деревьев поднималось золотистое сияние…
— Что это — лесной пожар? — встревожилась Деа.
Готен отрицательно покачал головой:
— Это всего-навсего небольшие костры, но их, мне кажется, не менее полудюжины. Скорее даже, вдвое больше.
— Двенадцать костров?! — в ужасе переспросила Деа. — Но ведь это значит… что там по меньшей мере шестьдесят или семьдесят человек!
— Вопрос в том, для чего они разожгли эти костры: может быть, просто разбили лагерь, а может, и кого-то осаждают!
От волнения Деа не сразу уяснила различие между походным и осадным костром.
— Но что они могут здесь осаждать? По-моему, в этих местах нет никакого жилья.
— А вот это большой вопрос, не правда ли? — Готен невесело улыбнулся, и она наконец поняла, что он имеет в виду.
— Крепость Абакуса! — выдохнула девочка, не сумев удержаться от смешка. — Они осадили самого великого Абакуса!
— Похоже на то.
Между тем дорога, по которой продвигались путники, разделилась на две. Узкая заброшенная просека вела к долине, где над деревьями мерцал отблеск костров. Деа торжествовала: итак, она была права! Крепость Абакуса притаилась меж склонами двух высоких гор.
Снег на просеке был утоптан, низко склонившиеся ветви сломаны, а самые толстые сучья даже обрублены топором. Из долины ветер доносил запах горящего дерева…
Готен спрыгнул на землю.
— Оставайся здесь и присматривай за лошадью, — шепотом приказал он дочери. — А я пойду взгляну, что творится там, внизу.
— Я хочу с тобой!
— Об этом не может быть и речи.
Не обращая внимания на запрет, Деа также спрыгнула на снег.
— Интересно, как ты сможешь мне помешать?
Он сверкнул глазами. Эти глаза в тени капюшона горели, как у хищного зверя.
— До чего же ты груба, нагла и неблагодарна!
— А ты… до чего же ты за меня боишься! — упрямо возразила она. — Я и сама уже могу за собой присмотреть.
Готен постоял еще немного неподвижно и молча, затем повернулся и быстро зашагал по просеке, бросив ей:
— Заведи коня и повозку за деревья. Потом тихо иди за мной. И захвати мой меч!
Деа мгновенно исполнила все его приказания и побежала следом, сжимал в руках оружие. Вскоре девочка поравнялась с отцом. К ночи сильно похолодало, но она совсем не замерзла. Страх, который она только что испытала при мысли о жестоких северянах, исчезал с каждым шагом. Правда, некое неприятное ощущение оставалось, но зато она уже могла рассуждать — спокойно и хладнокровно. Если они не станут подходить к норманнам, или викингам, как называл их отец, слишком близко, то ничего страшного не произойдет: чужеземные воины слишком заняты осадой крепости и вряд ли обратят внимание на мужчину и девчонку. По крайней мере, Деа очень надеялась на это.
Отец и дочь дошли до места, где дорога начинала круто спускаться вниз. Отсюда они, глядя поверх деревьев, растущих ниже по склону, наконец рассмотрели, что творится внизу, в долине.
Готен ошибся. Там горело не менее двадцати костров, ярко освещавших все вокруг. Костры окружали развалины некогда грозной крепости, о былой мощи которой по-прежнему напоминали высокие стены и толстые башни с острыми зубцами. Деа эта давным-давно павшая твердыня показалась удивительно темной, почти черной… Может быть, по контрасту с ярко горящими кострами?.. Или стены закоптились в результате давнего пожара? Или… или камни насквозь пропитаны черной злобой Арканума?
