и самолет, за штурвалом которого сидел опытный пилот И. Дорфман задел радиоантену, потерял управляемость и развалился.94
До сих пор эта катастрофа считается "трагической случайностью", однако фамилии погибших не говорят о случайности. Много вопросов, как самолет мог лететь так низко и задеть антенну, которая могла висеть на высоте 20 метров, не более? Если был туман, почему пилот не взял курс выше?
Погибший глава авиапрома Баранов покровительствовал конкуренту Туполева честному коммунисту С. Ильюшину. Его смерть на многое повлияла. Когда Баранов погиб многие его планы по укреплению авиапромышленности были сорваны, сам Туполев вспоминал:
«Трудно было, очень трудно. Помню, мы с М. М. Кагановичем приехали на один из больших комбинатов, создававшихся еще при Петре Ионовиче. Больше половины строительства было законсервировано.
Петр Ионович задумал создать этот комбинат из ряда заводов: авиационного, моторного, агрегатного и завода каких-то деталей. После гибели Петра Ионовича строительство большинства из них не было начато.»95
Заменивший Баранова Михаил Каганович не только был дилетантом в авиапромышленности, и близко примыкал к группам право-троцкистов. В отличие от своего брата Лазаря он не был сторонником Сталина.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ПО СЛЕДУ ЗАГОВОРЩИКОВ
Сокрытие убийц Кирова
Убийство Кирова стало тем самым событием, которое показало Сталину, что единство партии, казалось достигнутое к съезду победителей, было надуманным. Вождь был уверен, что за убийством Кирова стоит оппозиционная группа и он даже догадывался какая. Сталин на деле знал очень мало, он видел айсберг, но не весь, а лишь его макушку. Он все еще доверял следователям НКВД и доверял главному партийному следователю Николаю Ежову.
Для следователей НКВД и Ежова, было важно не найти убийц, а скрыть их следы. Но защитить всех заговорщиков все равно не получилось бы, Сталин не принял бы версию "убийцы одиночки" или "теракта белогвардейцев", слишком много фактов говорило о внутренней работе. Поэтому ягодинские следователи с одной стороны, и Ежов с другой должны были предоставить Сталину фамилии реальных виновников убийства Кирова, но при этом защитить право-троцкистский блок от разоблачения. Реальные виновники, которых они могли разоблачить, это те, кто примыкали к заговорщикам, но были в целом бесполезны для них и на них было проще всего переложить всю ответственность за произошедшее.
Таковыми были близкие к ним зиновьевцы-каменевцы. Сами Г. Зиновьев и Л. Каменев знали о блоке право-троцкистов, примыкали к ним и не желали принимать на себя удар, чтобы защитить основную массу заговорщиков от разоблачения. Тем не менее они были под ударом и следствию пришлось найти стрелочников, чтобы вывести лично их из-под удара.
В начале следствия Агранов и два других следователя каждый день допрашивали Николаева или скорее давили на него, чтобы тот не выдал ничего лишнего. У Агранова созрела мысль, как отвести удар от право-троцкисткого блока: свалить ответственность за убийство на иностранные спецслужбы. Поэтому 5 декабря он начал раскручивать иностранный след, для этого были основания. Николаев оказывается посещал консульства Латвии и Германии, получал оттуда какие-то деньги, имел их телефоны. Позже Николаев сказал на допросе, что он предлагал германскому консулу услуги информатора.96
Были ли реально иностранный след в деле Кирова? Вряд ли, хотя индивидуальный террор использовался нацистами как средство устранения неугодных фигур, но у них нет веского мотива для убийства Кирова. Скорее всего организаторы убийства Кирова и прикрывавшие их следователи заранее выбрали такого "убийцу" Кирова, человека с сомнительными заграничными связями, чтобы потом можно было увести следствие по ложному пути.
Сталин вскорости решил послать помощь следователям. Вернувшись из Ленинграда после краткого обзора дела Кирова Сталин вскоре принял решение командировать туда Ежова и первого секретаря ВЛКСМ Н. Косарева, который потом тоже примкнул к заговору. 8 декабря Сталин сказал Ежову и Косареву перед отъездом: «Ищите убийц среди зиновьевцев.»97
9 декабря Ежов и Косарев прибыли в Ленинград, но сразу же следователи НКВД стали оттирать главу ВЛКСМ от проведения следствия, его не допускали до допросов и материалов дела. Ежов вовсе не желал подробно вникать в курс дела, несмотря на протесты Косарева. Ежов полностью принимал все доводы следователей. Главное, что сделали следовательская группа Агранова, это смазала дело так, что Зиновьев и Каменев были прямо "непричастны" к убийству. Им лишь грозила политическая ответственность. 98
Косарев пробыл в Ленинграде до 14 декабря, Ежов до 17-го. За это время было еще много моментов указывающих на сговор и укрывательство. Самое важное то, что в деле всплыл факт того, что руководство Ленинграда было за правых. Один из фигурантов следствия хозработник Г. Федоров рассказал об этом и назвал фамилии правых: Чудов, Кодацкий, Смородин, Алексеев, Комаров и ряд других лиц. Это собственно и был руководящих состав Ленобласти и города. Они регулярно проводили собрания на квартире Комарова, где обсуждали как бороться с Кировым и Сталиным. Разговоры доходили до прямого устранения Кирова. 99
Не было никакой надежды, что эта информация дойдет до Сталина. Допрашивавший Федорова следователь Леонид Черток сам был право-троцкистом, как и главный следователь Агранов. Они могли не отсылать стенограмму допроса Сталину или отослать, но удалить ту часть, где Федоров рассказывает о правых руководителях Ленинграда. Узнай бы Сталин это тогда, он вскрыл бы весь заговор еще в 1934 году.
Ежов находясь в Ленинграде установил тесный контакт с правящими та правыми, дружеские отношения с М. Чудовым. Они много выпивали вместе, к ним присоединялись чекисты Агранов, Миронов и новый глава УНКВД Заковский. Ежов и Чудов не раз вели разговоры наедине, о чем неизвестно.100 В то же время Ежов установил дружеские отношения с самим Аграновым, которого называл просто "Яня". Ежов стал собутыльником и Леонида Заковского, которого называл просто "Леней". Наконец Ежов установил приятельские отношения самим наркомом Ягодой. Он со всеми умел дружить.101
16 декабря Зиновьев и Каменев были арестованы и этапированы из Москвы в Ленингад. 28 декабря Зиновьев пишет письмо в ЦК ВКП (б), где согласился взять на себя лишь политическую ответственность, но он попытался воспользоваться возможностью предоставленную ему следователями и свалить ответственность на зарубежную страну:
«В обвинительном акте я читаю, что убийцы были связаны с одним из консулов, давали ему сведения, брали у него деньги, говорили с ним о связи с Троцким, готовились бежать за границу и там служить интервентам. Некоторыми из них, вероятно, прямо руководила рука опытного агента русской или заграничной белогвардейщины. Возможно, что часть из них продавалась за деньги. Но факт, что негодяи, дошедшие до этого, когда-то были связаны с «ленинградской оппозицией» и со мной лично. Факт, что они и сейчас ссылаются на платформу зиновьевско-троцкистского блока. Из этого вытекает, что политическая ответственность за случившееся ложится на бывшую «зиновьевскую» антипартийную группу и, стало быть, прежде всего на меня.»102
Ему поверили, ведь наверняка за
