— Оденься, пожалуйста, — выдавливаю из себя, не поднимая глаз, и начинаю злиться, — Трусы и штаны оказанию медицинской помощи никак не помешают, — нахожу силы поднять голову и впиваюсь взглядом в его голубые глаза. Расширенные зрачки говорят о том, что Егор сильно возбуждён. Его ноздри вздрагивают. Я начинаю паниковать, — Послушай! — нервно взрываюсь, — Может тебе это покажется странным, но не все женщины мечтают о твоём члене! Поэтому, немедленно приведи себя в достойный вид, или я прямо сейчас уйду! — обхватываю себя руками, закрываясь от него.
Егор хмурит брови и отходит на два шага назад.
— Извини, ты права. Я заигрался. Но ничего плохого не хотел, — берет со стола сигареты, но тут же, будто передумав, возвращает их на место, — Я сейчас вернусь.
Я неопределенно киваю и поворачиваюсь к нему спиной. Пребывая в совершенно странном, глубоком эмоциональном раздрае, тереблю край занавески. Такое глупое детское состояние, когда тебе все, что хочется — нельзя, а что можно — не хочется. А я вообще помню, что хочется именно мне?
— Эти фонари летом на солнечных батареях работают. Очень экологично, — снова голос Егора за моей спиной, но я не спешу поворачиваться, — Зимой на электричество переходят… У нас новый дом, всякими чудесами нашпигован… — чувствую в его словах заминку. Да, мне тоже теперь неловко за свою обличительную речь. Все это так же глупо, как прийти в мясной ресторан и требовать вегетарианское меню. Да! Черт! Проблема именно в этом долбаном вегатерианском меню. И сейчас я голодна во всех смыслах этого слова.
— Куда аптечку, Даш… — Егор делает новую попытку начать разговор.
— На стол, — бросаю через плечо, собираю чувства в кучу и поворачиваюсь, — Садись на стул.
Атмосфера между нами все равно очень плотная. Я чувствую в нем мужчину, он во мне женщину и это просто не возможно игнорировать.
Долго и тщательно мою руки, обычно, холодная вода помогает нормализовать пульс, но не в этот раз. Сердце только разгоняется.
— У тебя перчатки есть? — стараюсь, чтобы мой голос звучал уверенно, пока я подхожу к Егору.
— Все здесь, — он кивает на коробку, — И перекись, и стрептоцид вроде был, и йод.
— Вот он действительно не помешает, — хмыкаю я ему в ответ и перебираю содержимое аптечки.
— Да? — Егор удивленно вскидывает брови, — А меня фармацевт в аптеке засмеяла, когда я последний раз покупал. Сказала, что йод и зелёнка — это прошлый век. Какую-то присыпку дала с антибиотиком.
— Так для ссадин действительно прошлый, а вот для языка… — почувствовав себя при деле, я немного расслабляюсь и начинаю шутить. Грозно стреляю в Егора глазами, — А вот для языка — самое то, что нужно.
— Я согласен на йод и язык, если ты подуешь, — тон этого наглого мужчины снова бежит вибрациями по моим нервам. Он прикрывает глаза. А я наконец-то нахожу перекись и вату. Надеваю на руки перчатки
— Так, а теперь не дергайся, — я аккуратно лью перекись на его голову и с облегчением отмечаю, что края раны остались закрыты. Выдыхаю, — Там все хорошо, — говорю Егору. Мы сталкиваемся взглядами и смешиваем дыхания. Оооо… — Теперь скула, — говорю ему срывающимся шопотом, а он кивает.
Прикладываю вату с перекисью к свежим ссадинам. Они шипят. Егор морщится. Промываю, пока раны не становятся чистыми и присыпаю их найденным банеоцином.
— Потерпи, — неосознанно глажу его по другой щеке и понимаю, что творю, только когда Егор ловит мою руку и дергает меня за неё вниз, усаживая к себе на колени.
— Я больше не могу, Дашка, — шепчет срывающимся шепотом, — Я завис на тебе, ничего не соображаю, когда ты так близко.
Мое сердце колотится в горле, тело, будто парализованное, не может даже пошевелиться, не то что воспротивиться. Пальцы Егора с двух сторон обхватывают мое лицо, а большие гладят скулы и щеки, не давая отстраниться.
— Я сейчас тебя поцелую, — хрипит он мне в губы, — А потом ты можешь меня убить… Моя девочка…
Я в панике понимаю, что убегать поздно, да и просто глупо. И когда его губы врезаются в мои, у меня не остаётся сил сопротивляться. Это как ожог. Мы врываемся в друг друга языками, сходя с ума. Жарко, остро, как будто скучали… Поцелуй длится всего несколько секунд, но в нем так много всего, что я начинаю задыхаться от собственных чувств.
— Остановись, Егор, — я уворачиваюсь от поцелуев, а он продолжает зацеловывать мои щёки, — Постой, пожалуйста! — я чуть отталкиваю его руками.
— Что такое? — он останавливается и поедает меня пьяными, возбужденными глазами.
— Я так не могу… — качаю головой, хочу встать с его колен, но он не даёт. Держит крепко.
— В чем дело, Даш? — он ведёт носом по моей щеке вниз, — Ты девственница?
— Нет, — качаю головой. Понимаю, что должна сказать про Артура. Так будет честно, правильно. Но почему-то я уверена, что Егор не полезет забирать меня у жениха перед свадьбой.
— Тогда что? — его голос становится жёстче.
— Просто слишком быстро… — съезжаю я с ответа, выдавя банальную женскую чушь, — Мы слишком мало знакомы…
— Окей… — выдыхает Егор… — Тогда я хочу полноценное свидание.
Я в ответ коротко киваю головой. А что я ещё сейчас могу?
— Будем узнавать друг друга за мясом и вином? — его голос становится ровнее и игривее, — Или рыба и японская кухня?
— Мясо, — улыбаюсь я. И вдруг неожиданно мой живот громко урчит, — Оооо… — от стыда я закрываю глаза и заливаюсь красным, — Прости…
— Это я виноват, — улыбается Егор и целомудренно целует меня в плечо, — Ты после работы осталась голодной, — он поднимает меня на ноги, встаёт со стула, а меня возвращает на своё место, — Будем исправлять? — он шутливо подмигивает. Уже полностью владеет собой, в отличие от меня.
Егор подходит к холодильнику и скептически изучает его содержимое.
— Так! Могу предложить тебе стейк и салат, — поворачивается ко мне и ждёт ответа, — Ммм?
— Я согласна, — тихо отвечаю. Пожимаю плечами, стягиваю перчатки и начинаю собирать со стола медикаменты в аптечку.
Такое разное счастье
Егор.
— Так расскажи мне, — я поправляю на сковороде два больших стейка, — Почему ты пошла в медицинский? Это же полное отсутствие свободного времени и личной жизни?
— Я почти пять лет дзюдо занималась, — слышу за спиной шаги. Даша подходит к кухонному гарнитуру слева от меня и опирается попкой на столешницу, — Была прилежной ученицей. Хорошо чувствовала и знала тело: мышцы, сухожилия, суставы, точки уязвимые. Болевые — это прям мое коронное…
— Ого! — перевожу внимание с мяса на неё и ощупываю взглядом хрупкую фигуру, — А по тебе не скажешь, что можешь поломать, — немного подкалываю, а она фыркает и подкатывает глаза, — Понял, продолжай, — улыбаюсь ей.
— Родители в соревнованиях не разрешали учавствовать, но в теме я достаточно поварилась и травм различных насмотрелась, — она складывает руки на груди, — Ты не добавил масло? — кивает на содержимое сковороды, и ее бровь ползёт вверх, — Так задумано?
— Женщина, — я шутливо-тяжело вздыхаю, — Если уж кто-то случайно научил тебя драться, то ты хотя бы приготовление мяса оставь мужчине, и будет тебе в жизни счастье.
— А ты, значит, знаешь толк в счастье? — она ухмыляется, но как-то невесело. И я резко чувствую в ее словах двойной смысл.
Делаю огонь тише, переворачиваю мясо и подхожу к ней.
Теперь Даша между моими расставленными в стороны ногами, плотно прижата к столешнице. И наши тела очень близко. Чувствую, как снова начинаю увеличиваться в штанах. Торможу свои рефлексы, как только могу. Ловлю ее выбившуюся прядь волос и заправляю за ушко.
— Обещаю кормить тебя только самым лучшим, — говорю громким шёпотом, обхватываю пальцами ее подбородок и приближаю наши лица.
Даша в завороженном ожидании смотрит на меня в упор, но сама поцелуй не инициирует. Легко мажу по ее губам своими.
— Главное — не пережарить, — отстраняюсь, слышу, как с ее губ слетает едва заметный стон разочарования и хитро подмигиваю, — Иначе — будет питательно, но сухо и горько, — возвращаюсь к мясу и снова переворачиваю, выключая огонь.
