— Ну а за что сражается Теллос? — спокойно спросил командор.
Лоту особое приглашение уже не требовалось. Его глаза сверкали огнем, точно у проповедника.
— Он сражается ради битвы! Потому что не существует таких понятий, как добро и зло, нет никакой свободы и света Императора! Жизнь — это только не излечимый шрам на шкуре Галактики. Только в разрушении можно испытать мгновение торжества, и Теллос учит нас, как сделать так, чтобы это мгновение не кончалось.
Сарпедон подался вперед, и его паучья нога клацнула по неровному металлическому полу.
— Чистое разрушение. И ничего больше.
— Чистота, — произнес Лот. — Истинная чистота. Никакой вины, никаких границ. Эти понятия делают тебя слабым. Все, чем ты мог бы стать, находится в оковах идеалов Крестового Похода, за которые ты все еще цепляешься.
Сарпедон предположил, что Лот сейчас повторяет слова Теллоса. У безумного десантника не осталось собственной воли, только те семена, что посеял в его душе сержант после Стратикс Люмина. А может быть, он успел совратить своих солдат еще раньше, на «Сломанном хребте», под самым носом Сарпедона.
— Все имеет свой конец, Лот. Рано или поздно все мы умрем.
Лот покачал головой и мрачно усмехнулся, обнажив сломанные зубы.
— Нет, Сарпедон. Чем больше шрам, тем дольше живешь. И Теллос будет жить вечно, ведь после Энтимиона останется такой шрам, равного которому не найдется.
Командор откинулся назад, опираясь на задние ноги.
— И ради этого вы живете? Ради бессмысленного разрушения?
— Вы пытаетесь обмануть себя. Вы все издохнете так, словно вас никогда и не было, в то время как мы заставим Галактику гореть огнем. Я живу ради того, чтобы затопить мир кровью так, что он никогда не забудет нас. Кровь, Сарпедон. Кровь для Кровавого Бога.
Сарпедон резко ударил по двери за спиной. Он услышал, как тяжело и удрученно задышал Лот, когда та распахнулась настежь и магистр вышел в коридор, постукивая по полу восемью когтями.
Камера располагалась в брюхе имперского линкора старой модели, успевшего побывать в сражениях еще до Готических Войн. Внушительные сводчатые потолки и полуколонны у стен были выполнены из темно-серого чугуна. Вдоль коридора, по обе его стороны, располагались десятки карцеров — на подобном корабле численность экипажа могла составлять до двадцати тысяч человек, и поэтому на нем были свои преступники, своя полиция и своя тюрьма. А благодаря энергетическим полям, установленным технодесантником Варуком, они стали достаточно надежными, чтобы удержать космического десантника.
Капеллан Иктинос, как обычно облаченный в полный доспех с похожим на череп шлемом, стоял прямо на выходе из камеры. Дверь захлопнулась за спиной Сарпедона.
— Мы его потеряли, — произнес Иктинос.
— Но для Теллоса еще может быть не поздно. Лот произнес одно слово: Энтимион. Может быть, это какая-то планета, а может, и человек. — Сарпедон задумался над тем, насколько необъятен Империум и насколько сложно будет отфильтровать по единственному слову тысячи миров и триллионы людей. — Прикажу заняться этим технодесантнику Варуку.
— Если бы только с нами был Солан, — сказал Иктинос.
Солан специализировался на информации. Мемо-блоки, встроенные в его доспех, предоставляли ему внушительные возможности для переработки данных. Но он погиб и остался лежать где-то под поверхностью Стратикс Люмина.
— Что будем делать с братом Лотом? — Тон капеллана был мрачен. Он заранее знал ответ.
— Расстрелять! — приказал Сарпедон. — И кремировать тело.
Иктинос отвернулся, и командор услышал, как тот вызывает по воксу сержанта Локано, десантники которого исполняли роль расстрельной команды. В обязанности Иктиноса входило проведение последних ритуалов для обреченного боевого брата, хотя Лот вряд ли мог это оценить.
К тому же ему предстояло погибнуть смертью, которая не имела ничего общего с волей Императора. И Сарпедон уже слишком многих людей потерял именно таким образом. Пришло время вести своих десантников в сражение, целью которого было бы далеко не только выживание.
Теллос использовал свои силы на благо Хаоса. Испивающие Души создали сержанта — и они же должны были либо вернуть его, либо уничтожить в процессе.
— Говорит командир Крыла Эпсилон, базирующегося на «Решительном». Седьмой день операции. — Голос был усталым, сопровождаемым вокс-эхом, и принадлежал он кому-то из летных офицеров, который явно крайне нуждался во сне после продолжительного трудного вылета. — Семь штурмовиков класса «Мародер» и три «Громовых стрелы» с воздуха должны были обеспечить воздушное прикрытие подходов к Грейвенхолду с юго-востока и двигались к городу четким порядком. Противовоздушный огонь был редким, пока мы не пересекли пятый километр до цели, затем в бой вступили батареи ПВО-образца, которым были обеспечены части СПО Энтимиона IV. «Громовая стрела» Эпсилон-Красный получила незначительные повреждения. «Мародер» Эпсилон-Зеленый потерял кормовое орудие правого борта и двух членов экипажа погибшими.
Последовала пауза. Возможно, офицер в этот момент вспоминал всех раненых и погибших.
— Координаты цели соответствовали спортивной арене Грейвенхолда. Цель была хорошо освещена зажигательными бомбами и отчетливо видна среди окружающих ее зданий. «Мародер» Эпсилон-Белый пошел на боевой заход. Поступающие с него донесения приобрели противоречивый характер. Эпсилон-Белый сбросил бомбы слишком далеко, и на заход пошел Эпсилон-Зеленый, но он получил тяжелые повреждения от огня хвостовых орудий Эпсилона-Белого.
Вновь пауза. Офицер несколько раз глубоко вздохнул.
Эпсилон-Зеленый погиб вместе со всем экипажем. С «Мародеров» Синий, Черный и Серый также стали поступать противоречивые донесения. Как командир звена, я приказал покинуть пространство над целью и вернуться к наземной базе «Решительного». На приказ отозвались только «Громовая стрела» Эпсилон-Красный, а также «Мародеры» Оранжевый и Индиго. Кхм… ведь это же я вел Индиго. Э-э-э… передачи… я предположил, что передачи, ведущиеся в эфире остальными машинами звена, представляют моральную угрозу. Я… я потерял управление над Эпсилон-Индиго. Когда я вернулся… то есть когда я снова обрел управление, «Мародер» был уже на севере города. Бомбы были уже сброшены, но я не знаю где. Тревсо был еще жив… Полагаю, что я… ум-м… казнил остальных… или же они, возможно, набросились друг на друга. Не уверен… Нам с Тревсо удалось развернуть Эпсилон-Индиго к наземной базе. Мы больше не подвергались противовоздушному огню и благополучно приземлились. Нас с Тревсом разделили сразу после посадки и поместили в изолированных охраняемых медицинских боксах, где от меня и потребовали составить этот отчет. С тех пор я не встречался с Тревсом, и, полагаю, остальная часть звена не вернулась на базу…
Лорд-генерал Ксарий выключил запись. Он слышал достаточно. То же самое творилось и по всему остальному Грейвенхолду. Город казался одной сплошной моральной угрозой. Лорд откинулся на спинку кресла, мечтая только о том, чтобы в укрепленной командирской рубке было достаточно места, чтобы вытянуться в полный рост. Он был уже не молод, и ему требовалось выбраться наружу и размять ноги.
По сравнению с танками, сражавшимися на передовой, обстановку «Гибельного клинка» Ксария можно было счесть роскошной, но все равно в нем было катастрофически мало свободного места. Стрелки сидели в орудийных люльках, подвешенные почти что вверх ногами, и толстые связки кабелей бежали от их черепов к входам машинного духа. Машинный смотритель стоял за командным аналоем, и тонкие металлические отростки, заменявшие ему пальцы, стучали по клавишной пластине, когда техножрец регулировал внутренние системы танка и вбивал бинарные молитвы, обращенные к Богу-Машине. Хасдрубал, заместитель Ксария, стоял возле хищно изогнутого носа «Гибельного клинка», вглядываясь в пикт-экраны, служившие сверхтяжелому танку глазами. Заместитель идеально соответствовал своим обязанностям, умея повторять распоряжения Ксария оглушительным ревом и заполняя промежутки между ними при помощи собственного здравого смысла. Вдоль стен двумя рядами выстроились сервиторы, чьи массивные, выполненные в бронзе руки резко контрастировали с мертвенно-серой кожей. Сейчас они пребывали в покое, но, как только танк вступит в бой, они направят огромные снаряды в затвор основного орудия. В верхней орудийной башне, установленной на крыше «Гибельного клинка», еще больше стрелков и заряжающих сервиторов дожидалось, когда Ксарий отдаст приказание танку продолжать движение.
В данный момент машина все еще стояла на территории космодрома Грейвенхолда. Здесь они были в относительной безопасности, поскольку самодельные минометы, из которых противник время от времени посылал снаряды через восточную стену, не могли пробить мощную броню «Гибельного клинка».
