Мгновенье Делайла лежала оглушенная.
— Что ты там говорила? — спросил он, самодовольно приподняв бровь.
— Отпусти меня, Лайел. Сейчас же.
Ее груди упирались в него, он чувствовал напряженные, жаждущие прикосновения соски. Это было искушением, таким искушением прикоснуться к ним. Он осознал, что дрожит от возбуждения.
— Что ты со мной делаешь? Как ты заставляешь меня вот так себя чувствовать?
Она моргнула, с искренним удивлением.
— Как вот так?
Он никогда не признается вслух в своих желаниях. Они были порочны, неприемлемы. О, он знал, что мужчины и женщины постоянно поддавались похоти. Знал, что многие, кто потерял своих возлюбленных, горевали некоторое время, а потом находили кого-то ещё.
Он так не мог, он не поступит так.
Сьюзан убили самым болезненным и жестоким образом, какой только можно себе представить.
Ее унизили, использовали, изранили и, наконец, сожгли. Она чувствовала, как ее ребенок умирал внутри, постепенно переставая толкаться и шевелиться. Она умоляла и звала Лайела на помощь, но он не смог вовремя до нее добраться. Он ее не спас.
Он не заслуживал второго шанса.
Он не заслуживал другую женщину.
Более того, Сьюзан не заслужила того, чтобы ее память затмила другая.
— Как вот так? — настаивала Делайла, потянувшись к нему.
Что она собиралась сделать, он, должно быть, никогда не узнает. Он с рычанием вскочил на ноги.
— Не прикасайся ко мне. Никогда. Просто держись от меня подальше, Амазонка. Поняла?
Он устремился прочь, не дожидаясь ответа. Прочь, пока не взглянул на нее, не увидел обиду в этих прекрасных глазах и не начал извиняться. Пока не стал просить ее не обращать внимания на его слова и прикоснуться к нему, как она и хотела. Пока он не набросился на нее, умоляя о возможности, которой не был достоин.
Песок летел из-под его ног, и он знал, что она уже встала.
— Я подошла к тебе только, чтобы узнать, не знаешь ли ты, почему нас сюда перенесли, — крикнула она ему вслед. Ее голос не выражал никаких эмоций. Только отрешенность, которую он неожиданно возненавидел не меньше, чем ненавидел драконов.
Молча, Лайел продолжал удаляться от нее широкими шагами с решимостью, которую он обычно приберегал для сражений.
«Один сексуальный взгляд женщины, и часть тебя уже страстно возжелала забыть о Сьюзан. Ты обещал ей вечность, а смог дать лишь несколько столетий. Ты жалок».
Съежившись, он зажал уши руками. Темные, предательские чувства нахлынули на него, практически забили ключом. Если они возьмут верх, Лайел знал, он погрузится в них навечно. Обратного пути не будет, возврата его рассудка не видать. Он забудет о мести, и будет жить только своей неуемной болью.
— Ты знаешь? Кто-нибудь знает? — кричала Делайла.
— Я знаю, — ответил звучный, прекрасный голос.
Глава 4
Делайла замерла. Этот голос… в нем чувствовалось такое могущество…
За всю свою жизнь она не слышала подобного звука и не ощущала такого явного присутствия неземной силы. И все же, подобное потрясение не шло ни в какое сравнение с тем шоком, который она испытала, оказавшись лицом к лицу — телом к телу — с Лайелом, царем вампиров. Ей приходилось слышать рассказы о его отваге, и, конечно, о его темной сущности, неутолимой жажде крови и власти. Если говорить начистоту, это были восхитительные качества, и она не могла подавить желание прикоснуться к нему снова и ощутить всю его мощь, всю его страсть. Вампир — воин до мозга костей, и ему однозначно все равно, что подумают о нем ее сестры. Он сражался бы за то, что захотел получить, и плевал бы на последствия.
Он был таким мужчиной, о котором Делайла мечтала все эти долгие годы, которого жаждала всей душой, особенно при виде воркующих парочек, не важно, какой расы. Мужчиной, которого, как она однажды думала, она нашла, но горько разочаровалась, выяснив, что тому было достаточно лишь одной ночи. Однако, в отличие от Ворика, который на пике страсти клялся, что будет всегда страстно желать ее, Лайел заявил, что не хочет иметь с ней ничего общего. Должна ли она ему верить? Ведь его обжигающие взгляды утверждали обратное.
Делайла уже почти сожалела, что не проводила больше времени, общаясь с мужчинами. Однако, если не принимать во внимание ее злополучное тайное свидание — ее племя допускало их только дважды в год — в сезон спаривания. Тогда мужчин похищали из их домов, превращали в рабов и пользовались их телами. Когда Амазонки пресыщались ими, мужчин отправляли восвояси. Из-за того, что Ворик не был таким рабом, Делайла по глупости заставила себя поверить, что после всех его нежных обещаний и пылких ласк, он станет сражаться, чтобы остаться с ней. Или, по крайней мере, чтобы забрать ее с собой.
Но она не удостоилась даже прощального взгляда, размышляла мрачно амазонка.
Как часто после этого она задавалась вопросом, почему ни один из мужчин — не только её — никогда не просил о чём-то большем. В конце концов, ни один из рабов ни разу даже не устроил драку, когда осознавал свою судьбу и предназначение. Если честно, то они выглядели вне себя от радости, охотно соглашались на все и, будто бы, страстно желали, чтобы их использовали. И, хотя они были рабами, к ним относились хорошо, и секс у них был в любое время, когда им того хотелось.
Но, очевидно, что если амазонки и были для таких мужчин удовольствием на некоторое время, то, по их мнению, они, попросту, не были достойны чего-то вроде «жили они долго и счастливо до конца своих дней». Однако, другие амазонки не так уж мечтали об этом «долго и счастливо», в отличие от Делайлы. Что с ней не так? Хотя ее девственность давно уже была потеряна благодаря Ворику, девушка не могла пользоваться рабами даже для случайного секса, для которого они и были предназначены.
С тех пор, как она позволила себе завести любовника первый раз, Делайла больше не испытывала желания отдаться мужчине, даже чтобы потом без сожалений избавиться от него — или чтобы снова осознать, что избавились от нее. Предпочли вернуться к своей прежней жизни, значительно лучшей прежней жизни, чем возможная жизнь с ней. Но Лайел… она его безумно хотела — признание самой себе. Безумно желала ощутить его язык у себя во рту, горячий и нетерпеливый. Мечтала о прикосновении влажного от страсти тела, скользящего по ней, о нем, изогнувшемся над нею в напряжении.
Глупая девчонка. Можно сколько угодно мечтать о таких вещах, но она не могла их себе позволить. Однако, сейчас говорить поздно, её жажда Лайела уже стала слишком неистовой. Насколько сильнее она будет его хотеть, если узнает, каким окажется его прикосновение? Настоящим блаженством? Амазонка отдаст ему всю себя без остатка, и, неужели же, он отвернется от нее сразу после этого. И она опять будет забыта. Но на этот раз, однако, она чувствовала, что не сможет оправиться от потери. Стоило только мельком прикоснуться к человеку, о котором слагали легенды, как ей неизгладимо понравилось то, что она почувствовала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
