ними школе.
Но тут резко открывается дверь, жмурюсь от света, сердце, кажется, сейчас разорвется на части от испуга и страха. Делаю шаг назад, натыкаясь на полки, с них уже летит что-то тяжелое с таким грохотом, что у меня самой закладывает уши.
Глава 12
– Эй, подруга, с тобой все хорошо? Ты обдолбанная, что ли?
Пахнет бензином, пылью с дороги. Сижу прямо на асфальте, прижав колени к груди, трясет так, что зуб не попадает на зуб. Голова раскалывается, не могу ни о чем думать, потому что все услышанное бьет по нервам.
Поднимаю глаза. Женщина, короткая юбка, босоножки на высоких каблуках, облупившийся красный лак на пальцах, несколько синяков на коленях.
– Эй, ты слышишь меня? Вообще-то, тут чужая территория. Мы работаем здесь со Светкой, а тебя мы не знаем. Давай вставай и вали отсюда.
– Все хорошо. Извините, Я сейчас иду. Никто не претендует на вашу работу. Извините меня.
Прижимаюсь спиной к бетонной стене, поднимаюсь, оглядываюсь по сторонам. Я на заправке, точнее, за ней, выглядываю, но с моего места виден только въезд к кафе, и я не могу знать, уехал Понкратов или нет. Шум, конечно, я навела большой и уже было хотела проститься с жизнью и с этим миром. И как только вчера меня посетила крамольная мысль пустить себе кровь тупым лезвием? Нет, жить хочется ужасно.
Когда резко открылась дверь кладовки, а я шарахнулась в сторону, задела спиной стеллаж, раздался грохот, а на меня смотрел молчаливый Ахмет. Я не знала, начнет ли он кричать и звать на помощь, либо соберет сюда всех, кто есть в кафе.
Но ничего этого он делать не стал, только обратно захлопнул дверь, а потом я слышала, как ругался Захир, как проклинал, этого парня на чем стоит свет. А я все еще ожидала, что сейчас снова откроется дверь, меня сгребли в охапку, и план Понкратова начнет осуществляться с этой минуты.
Я лишь успела отползти за стеллаж, пригнуться к полу, накрыть голову руками, когда дверь все-таки открылась. Забыв, как дышать, до боли прикусила щеку изнутри, чувствуя металлический вкус крови, замерла на месте.
– Что здесь произошло? Это твоих рук дело? Что ты искал здесь, кто разрешил ходить сюда? Все еще молчишь? Это такая благодарность за то, что я подобрал тебя, дал еду и кров? Чтобы все здесь прибрал и показал мне, что разбил. Ты понял меня? Глупый баран.
Ахмет молчал. Я не могла видеть его лицо, но прекрасно представляла, как он покорно опускает глаза, кивает, даже стало жалко его, хотя я не понимаю, о чем он думает и что от него можно ожидать.
Когда все ушли и оставили меня в темноте, выждала десять минут, с замиранием сердца приоткрыла дверь, выглянула в коридор, было тихо. Наверное, Захир ушел провожать своего дорогого гостя и обсуждать с ним план моего заточения.
С деньгами можно проститься, этого и следовало ожидать, но то, что я услышала, было настоящим шоком. Я не ожидала, что вот такая охота начнется на меня, за что? Зачем? Почему? Неужели за эти слова, что я сказала ему на дороге по поводу того, что я не оставлю смерть мамы просто так и добьюсь правды?
Вылетела из кафе через черный вход, легкие горели огнем, добежала до заправки, завернув за угол. Прислонилась к стене, сползла на землю, пытаясь отдышаться и собрать себя в кучу, как возникла эта женщина.
– Эй, ну ты чего, обиделась, что ли? Я так, просто, извини.
– Да все нормально.
– А ты та девчонка из «Каравана», официантка? Смотри, какие бы золотые горы тебе Захир ни обещал, не верь ему. Не верь ни одному слову, вообще не верь мужикам никогда. Все они козлы, конченые, вонючие, потные козлы, которым нужно лишь одно.
– Да, да, я поняла вас.
Нащупала маленькую сумочку через плечо, в ней паспорт, ключи от дома, все деньги, что были. Можно уехать прямо сейчас, далеко, без оглядки. Но долго ли я буду бегать, и далеко ли мне удастся убежать, если этот человек что-то задумал? Я не знаю. Я ничего не знаю. Мне просто страшно, как может быть страшно девятнадцатилетней девчонке, которая попала в такую передрягу и которой некому помочь.
Женщина все еще рассуждала о том, какие мужики козлы, склоняя их вдоль и поперек, она отвлекла от мыслей. Оглянулась, тряхнула джинсы, ветровку, наконец рассмотрев собеседницу внимательней. Это была одна из проституток, что всегда толкутся около заправки или кафе.
Они все одинаково потасканные, не особо красивые, вульгарные, худые, толстые. Эта была в леопардовой короткой юбке и черном топике без лифчика, грудь некрасиво свисала, дополняли образ крупные красные бусы и рыжая копна волос.
На ней даже был макияж: ярко накрашенные губы, подведенные глаза, и как тушь еще не потекла на такой жаре?
– Да, я официантка в кафе. Только если вас спросят обо мне, не говорите, что видели здесь.
– А чего так? У тебя есть какие-то секреты? Расскажи мне, здесь скука, поговорить с нормальным человеком нельзя, у всех одно и то же. Кому детей кормить надо, у кого муж – алкаш и долги. А кто просто – как в пятнадцать лет начал продавать свое тело, так все остановиться не может. Но все думают, это так просто – раздвигать ноги за деньги. А это каторга, адский труд и без пенсии.
Да, мне ли не знать. Это ой как непросто.
– Почему же вы здесь?
Она мне начала нравиться, такая нелепая, но глаза добрые. Вот если я не унесу отсюда ноги, могу пополнить ряды таких «красоток».
– Долгая история.
– Симона! Симона! А ну, давай работай! Какого хрена ты там стоишь? Так деньги не заработаешь, ты должна крутить задницей в другом месте.
– Да иду, иду, задрал уже.
Оказывается, мою новую знакомую зовут красивым именем Симона, а ей идет.
– Иду! Чтоб ты, сука, ногу сломал. Ладно, прощай, подруга, и вали с этого места.
Женщина
