— Ну, Мирослава Александровна, клянусь, этого больше не повторится! Я старался, честно! Не знаю, как так получилось. Может, потому что я постоянно нервничаю и боюсь сделать чтото не так. Мне просто… Мне так нужна эта работа, понимаете? У вас платят хорошо, меня больше никто на такую зарплату не возьмет. А у меня двое младших сестренок и мать одна, мне помогать ей надо. Возьмите меня обратно, клянусь, я буду делать все, что скажете! Буду стараться еще больше!
— Видела я уже, как ты старался, — вздыхаю устало, не зная, что с ним делать.
Антону всего девятнадцать. Он учится на заочном отделении и до меня где только не работал. Парня действительно жалко, будь на моем месте ктото другой — даже разговор с ним вести не стала бы, но у меня слишком доброе сердце. Или же это просто Антон умеет так правдоподобно сыграть на моей жалости.
— Ладно, — говорю и замечаю, как в глазах парня появляется надежда, а на лице расцветает улыбка, — даю тебе еще один испытательный срок.
— Спасибо вам большое, Мирослава Александровна! — Он весь светится от счастья, и я не могу устоять, на моем лице появляется ответная улыбка. — Но учти, — стараюсь, чтобы мой голос звучал строго, — это точно последний шанс. Больше не будет.
— Да я работать буду даже сверх нормы! Все сделаю, что скажете! Даже кофе приносить вам могу! — воодушевляется Антон.
Я закатываю глаза.
— Иди уже, работничек.
— Так точно! — Антон открывает дверь и лицом к лицу сталкивается с моей помощницей Алей. Он пропускает ее в кабинет и исчезает.
— Мира, там это… — начинает Аля и замолкает. Косится на дверь.
— Что?
Аля понижает голос до шёпота, словно нас мог бы ктото услышать:
— Там пришел представитель очередной строительной компании, которая собирается сносить квартал. С тобой поговорить хочет.
Новость меня сильно злит. Я резко поднимаюсь с кресла, провожу ладонями по и без того гладкой юбке и иду к Але.
Мое бюро находится в здании, которое уже несколько лет не дает покоя застройщикам города. Иногда кажется, что они просто соревнуются: кто же первый сможет заполучить этот лакомый кусочек.
В последний раз к нам вот так приходили чуть меньше полугода назад. Мой ответ был максимально взвешенным: нет. Свое помещение я не продаю, на снос здания я не согласна и на «местечко не хуже» менять ничего не собираюсь. Если они так хотят чтото строить — пусть делают это вокруг здания, где находится мое агентство.
— Пойду поговорю с ними, — я полна решимости дать отпор и на этот раз. Если рискнут угрожать — непременно обращусь в полицию.
Чувствуя легкий азарт, направляюсь в выставочный зал. В помещении полная тишина. Делаю несколько шагов и замираю на месте. Потому что… Потому что… Потому что в выставочном зале, где размещены гробы, венки и всячина для похорон, вальяжной походкой тудасюда двигается никто иной как Роман Багиров! С непроницаемым выражением лица рассматривает гроб с красной драпировкой внутри, понятия не имея, кому принадлежит вся эта роскошь.
Я хватаю Алю за рукав и тяну обратно в коридор. С трудом могу дышать и контролировать эмоции. Лицо пылает, сердце в груди неистово стучит. Что он здесь делает, господи? Неужели узнал, где я работаю? Меня захлестывает паника, я даже думать нормально не могу.
— Что такое? — взволнованно спрашивает меня помощница.
— Этот мужчина… Там, в зале, — задыхаясь, словно пробежала марафон, говорю я, — что он здесь делает? У него ктото умер?
Отчегото мысль, что ктото из близких Романа мог умереть, греет мне душу. Это отвратительно с моей стороны, согласна, но тогда это означало бы, что не он собирается сносить наше здание. И не с ним мне предстоит серьезный разговор, после которого он узнает, какого рода бизнесом на самом деле я занимаюсь.
— Тот молодой мужчина? — Брови Али взлетают вверх. — Нет, это представитель строительной компании, о котором я тебе говорила, Мира. Они почти со всеми в квартале уже договорились за выкуп помещений, только мы остались.
Глава 14. Мирослава
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я пытаюсь выровнять дыхание. Нужно понять, что мне делать. Но единственный выход заключается в том, чтобы сказать Але:
— Меня нет. Ни для кого. Спроси, что он хочет и вслух даже не произносит мое имя! — молю ее.
— Вы что, знакомы?
— Потом все, — шепчу, вспоминая где ключ от запасного выхода. На случай, если Роман решит напором пойти в кабинет начальства.
— Ладно, — Аля выглядит растерянной, с интересом на меня поглядывает. Потом ее взгляд скользит на мою руку и ее глаза расширяются от удивления. Кольцо заметила. Черт, надо было его снять.
— Иди, — толкаю ее вперед, а сама на негнущихся ногах возвращаюсь к себе в кабинет и запираюсь изнутри. На всякий случай.
Вот потеха для Багирова будет, когда он узнает, что я владелица не свадебного, а похоронного агентства. Вместо белого фатина выбираю ткань для драпировки гробов. Вместо пестрых цветов — черные траурные ленты.
Я пытаюсь совладать с эмоциями, руки все еще дрожат. Так, нужно успокоиться и проанализировать ситуацию. А вдруг он уже знает кому принадлежит агентство? Хотя нет, это исключено. Помещение оформлено на мою мать. Во всех документах значится её имя.
Вместе со страхом приходит и негодование. Как же достали эти застройщики! Место в центре города перспективное и шикарное. Но здесь в основном старые дома, многим из них лет так сто. Жильцы с удовольствием променяли бы маленькие квартирки на жилье в элитном новострое, да еще и на том самом месте, где сейчас стоят их дома.
Но только не я.
Мне предлагали разное: и помещение побольше в двух кварталах ниже, и крупную сумму денег, и варианты в разных частях города. Но никто не предлагал мне равнозначное помещение в новострое, который планировали строить на месте моего агентства. Ведь вывеска с перечнем предоставляемых нами ритуальных услуг на фасаде здания никак не вписывалась в концепцию застройщиков.
И, конечно же, все эти предложения я отклонила. Не потому что не хочу переезжать в другое место: более новое и просторней. Просто с этим зданием у меня связанны особенные воспоминания. Бабушка и дедушка занимались фотографией. Держали огромную фотостудию, которая долго пользовалась популярностью. Все свое детство я провела здесь. Среди фототехники, проявочной пленки и улыбающихся лиц людей.
Дедуля был очень талантлив. Его работы принимали участие во многих выставках, в том числе и за пределами страны. Но они с бабушкой не смогли выдержать конкуренции с молодыми фотографами и новыми технологиями. Поэтому студию закрыли, а после мы с мамой переделали здесь все, соорудили несколько фотозон, гримерку, и сдавали в аренду.
Мое похоронное бюро обосновалось в этом месте не так давно. И я продолжаю верить, что рано или поздно открою тут уже свадебное агентство, которое будет видеть столько же улыбок, сколько когдато дедушкина фотостудия. И приносить мне столько же радости.
Но теперь какойто Багиров и ему подобные хотят отобрать у меня и эту часть воспоминаний о любимых людях и надежд на будущее!
Я постукиваю пальцами по столешнице. Нужно чтото решать. Я слышала, что у нового застройщика все на мази, но не вдавалась в подробности, кто именно этот застройщик.
Сейчас очень об этом жалею, но, честно говоря, мне было просто не до того, да и поводов засомневаться в своем решении или волноваться так, как сегодня, раньше у меня не возникало.
Насколько мне известно, застройщик выкупил за несколько последних месяцев множество помещений нашего квартала. Поговаривают, не всегда честными методами, но мне даже думать об этом не хочется.
Видимо до него наконецто дошли слухи об упертой девице из похоронного агентства, и он оставил меня напоследок. По несчастью, зачемто пришел договариваться лично…
Мысли начинают вертеться в голове. Взгляд падает на кольцо. Что дороже, Мира? Гордость или сохранение того, что мне безумно ценно? Гордость или…
— Да к черту!
