мы поспешили убраться, пока он не очухался… С тех пор я безвылазно сижу здесь, а Курт – мои глаза и уши.
Асавин придирчиво оглядел слугу. Рыжий житель Нерсо – такая невидаль, что привлекает внимание не хуже рубийца.
– Нет, с этим надо заканчивать, – сказал блондин, прихлебнув эфедры. – Еще примут его за оранганца, хлопот не оберемся…
– Так он и есть оранганец, – пробормотал Тьег, и Асавин поперхнулся, выпучив глаза.
Откашлявшись, он посмотрел на парня. Тот, кажется, совсем не понимал, в чем состоит проблема.
– Послушай, Тьег, – Асавин отставил чашку от греха подальше, – в Ильфесе есть множество табу, гласных и негласных. И есть три народа, которых ненавидят больше авольдастов, вакшами и даже больше клевещущих на Маску: нолхиан, эквийцев и оранганцев. Твоего пацана могли убить. Или, и того хуже, он мог привлечь внимание протектора. У этих чутье на все богомерзкое.
– Богомерзкое? – Тьег нахмурился.
– Ты не знаешь историю? – Асавин вздохнул. – Это общеизвестный факт. Тысячи лет назад Ильфеса была центром сильной империи, управляемым Царем-Драконом. Человек это был или нолхианин, никто не знает, но вся власть принадлежала нелюдям, и единственными людьми, если их так можно называть, допущенными к кормушке, были эквийцы и оранганцы. Рыжие, говорят, воевали за него, а эквийцы проводили всякие ритуалы. А потом пришел Черная Маска, убил Царя-Дракона, прогнал нолхиан, эквийцев и оранганцев: всех, в ком была хоть капля нелюдской крови. С тех пор здесь им не рады и, уж поверь, отношения, как к человеку, не сто́ит ждать.
Курт еще сильней сузил глаза, раздул ноздри на плоском носу и готов был прыгнуть на Асавина, словно рассерженный зверек, но Тьег положил руку ему на плечо.
– Оранганцы не люди, говоришь? – задумчиво протянул рубиец. – Неужели и ты думаешь так же?
Асавин наклонился вперед, положив подбородок на переплетенные пальцы:
– Я рассказал то, что известно каждому жителю этого города. Правда это или нет, не мне судить, но такова истина, втолковываемая в церквях и записанная в Законе Благодати. Что до меня, – он улыбнулся и развел руки в стороны. – Я не верю в магию, лесных человечков с хвостами и богов. Над нами нет никого, кроме других, более удачливых комков плоти, а боги, славные легенды и вычурные обряды – не более чем цветная заплатка на прохудившемся цирковом шатре.
Парень долго пожирал Асавина глазами, а затем глухо сказал:
– Есть единственный Бог, повелевающий Законом Земли и Неба. Имя ему Ирди и он есть все вокруг. Когда-нибудь даже такие закоренелые иноверцы поймут, что это единственная истина.
Асавин снисходительно улыбнулся. Он имел представление о центральной религии Рубии, цементирующей обветшалую империю. Ирди, птичий бог, якобы, пожертвовавший собой, чтобы мир мог существовать. Слащавая история, коих тысячи в каждом уголке Золотого Ока. Но кто он такой, чтобы ломать веру этого мальчишки? Когда-нибудь он и сам поймет, что ни на земле, ни в небе нет ничего, кроме человеческих иллюзий.
– Мы отвлеклись, – заметил блондин. – Больше не свети мальчишкой.
– Но как же… – начал было Тьег, но Асавин остановил его движением руки.
– Недослушал… Если тебя приодеть в местные тряпки, убрать волосы под берет, привлечешь меньше внимания. И забудь, что тебя зовут Тьег. Отныне ты мой племянник…ммм… Ациан.
– Ациан? – неуверенно переспросил парень.
– Что? Нормальное местное имя. Знавал я одного Ациана…
«Пока он не попался с поличным на подделке бумаг и не сгнил на каторге», – подумал он про себя, а вслух сказал:
– Я раздобуду тебе одежду. И, во имя всех сил, надо что-то сделать с твоей шпагой. Ты когда-нибудь слышал слово «ножны» или у вас все так ходят?
Мальчишка вздернул нос:
– Только самые высокородные.
– Забудь этот гонор. Прости, Тьег, но тебе придется хорошенько смешаться с грязью и навозом, чтобы не привлекать внимание, а иначе я не смогу помочь тебе.
«Проще было бы грохнуть его в подворотне», – мелькнула крамольная мысль. «Маленький Обрадан просто исчезнет вместе с нашей общей тайной. Он искусный фехтовальщик, но один удар в спину, и…».
– Хорошо, – кивнул Тьег. – Я стану хоть Ацианом, хоть торговцем рыбой. Все равно больше у меня вариантов нет.
Асавин машинально кивнул и еще раз оглядел рубийца. На лице – суровая решимость, челюсти сжаты, костяшки пальцев побелели. «Ладно, посмотрим, что можно сделать», – подумал ильфесец. – «Убить я его еще успею».
– Я раздобуду тебе одежду, а после мы найдем тебе жилье получше, – сказал он, надевая берет.
Спускаясь на первый этаж в сопровождении двух внезапных друзей, Асавин опешил, увидев внизу капитана стражи Медного порта. К счастью, мужчина стоял к нему боком и был увлечен воркованием с Уной. Рыжая была с ним исключительно любезна и прямо-таки источала женские чары. Еще чуть-чуть, и им стоило бы снять номер, однако Асавин думал о том, как бы ни попасться ему на глаза. Этот человек имел на него острый зуб, а тут еще рубиец с оранганцем за спиной, как исключительный повод на арест с последующими разбирательствами.
– Назад, – глухо шепнул блондин напирающим сзади парням, и они ловко поднялись по лестнице, не скрипнув ни одной ступенью.
– Что… – хотел было спросить Тьег, но Асавин приложил палец к губам, приказав хранить молчание.
Асавин опасался, что, несмотря на ранний час, капитан захочет задержаться и снять номерок, чтобы покувыркаться, но тот быстро ушел.
– А ты можешь быть любезной, если захочешь, – с улыбкой произнес Асавин, спустившись к стойке, когда капитан удалился. – Вот видишь, это совсем не больно.
– Я любезна только с приличными мужиками, – грубо кинула рыжая, а затем нахально улыбнулась, подперев щеку ладонью. – К тому же он ничего так, да и имя у него на удивление человеческое…
– Иноло, – Асавин скривился. – И это человеческое имя? Отличная кличка для мясного хряка. Клянусь, не так давно я заезжал в Иосу и собственными ушами слышал, что так подзывают поросят. Милая, неужели ты настолько любишь свинину?
Уна фыркнула от смеха. От улыбки ее лицо становилось еще краше, блондин невольно засмотрелся.
– Ну хорошо, дался мне этот любитель чеснока, – отсмеявшись сказал рыжая. – Я беспокоилась, что он увидит Курта, – она перевела взгляд на Тьега. – Мне жаль, но вам пора съезжать. Неприятности не нужны ни мне, ни вам.
– Уверяю, мы съедем до вечера, – заверил ее рубиец.
– Ты знала, что он… Но почему не… – начал было Асавин, но Уна сделал нетерпеливый жест.
– Тьег и Курт мне нравятся, что редкость в таком гадюшнике, как этот город, – ответила она, вновь погрузившись в перелистывание страниц амбарной книги. – Но если вы по какой-либо причине не уберетесь к вечеру, жопы ваши я больше прикрывать не стану. Усекли?
Асавин быстро натянул улыбку, махнул рукой парням и выскользнул из «Негодницы», а в голове у него словно рассыпался песок для варки эфедры. «Дерзкая красавица Уна, с волосами, поцелованными Эвуллой…» – думал он, скользя по переулкам.
