- Дьявол, – повторила она несколько ровнее, – только не хватало остаться ночевать в аэропорту? Адель, милая, ты не ушла далеко. Решила прогуляться до булочной. Ну, пожалуйста, окажись дома. Пожалуйста… Пожалуйста.
Очередная монетка провалилась в прорезь, пошли гудки. На этот раз Кэт настроилась дослушать речь Адель до конца и оставить свое сообщение. Подруга и ее бой-френд Зак рано или поздно объявятся дома, прослушают автоответчик. Голос Адель заново процитировал дежурную фразу, Кэт открыла, было, рот, чтобы начать расписывать свое бедственное положение, как подруга после небольшой паузы выдала:
- На случай, если позвонит Кэт Шэддикс. Дорогая, я весь день провисела на телефоне, честно пыталась пробиться к тебе, но твой мобильник вне зоны действия. Мы с Заком уезжаем на выходные, не обессудь. Подождали бы тебя, но вдруг ты в свойственной тебе манере изменишь планы и останешься до Рождества в Шотландии. Или двинешь в другую, не менее таинственную страну. В общем, не обижайся подруга, сама виновата. Люблю тебя.
- Врунья! – телефон очередной раз обиженно взвизгнул, получив трубкой по рычажкам. Кэт обвинительно ткнула в него пальцем – Ты меня только что кинула! Ну и ладно! Не очень-то я мечтала провести вечер с тобой и твоим занудой Заком.
Бой-френд Адель Зак в общем-то не был занудой. Он был молодым медиком, врачом скорой помощи, и как никто другой мог рассказывать черноюморные анекдоты.
- Не особо я мечтала ночевать в твоей конуре в Квинсе?
Квартирка Адель была, между прочим, очень мила, уютна и ничего общего с конурой не имела.
- Чтобы мы с тобой делали? Сидели весь вечер и тупо пялились в телевизор, потому что поговорить не о чем?
Да брось, Кэт, вы бы обпились кофе с Бэйлис, ты бы рассказала свое последнее приключение, расцветив его душещипательными подробностями. Вы бы повздыхали, поплакали, вспомнили былое, опять поплакали. Затем Зак до полночи реанимировал бы вас славными анекдотами. И вы уснули бы под утро, ухохотавшись до слез. Тем не менее, с утра ты бы встала отдохнувшая. А главное, тебе бы стало легче. Тебе бы реально стало легче. Но не станет. Нет, ты посмотри на себя? До чего ты опустилась! Вся взъерошенная, как боевой петух. Стоишь и кулаком долбишь по телефону. Портишь общественное имущество. Возьми себя в руки, в конце-то концов!! Ничего ужасного не произошло.
Она решительно направилась к креслам в пятнадцати шагах от телефонной будки, где оставила саквояж и сумку. Первый этаж аэропорта кишел людьми. А этот зал ожидания на втором этаже пустовал.
- Все нормально, – начала она уговаривать себя на ходу, – Сейчас поедешь в гостиницу, Катя. Примешь душ, выспишься. Завтра в Даллас, домой, на работу. Там из твоей головы вся дурь вылетит пулей! Джерард Карвер! Ха! Представь, что он тебе приснился…
Она осеклась, глядя на пустое кресло, где пару минут назад была ее сумка. Теперь ее там не было.
- Не поняла… – Кэт заглянула за сиденье. Пусто.
Упала на колени и сунула голову под сиденье – ничего. Вскочила, швырнула на пол чемодан, придавив его коленом, принялась нервно дергать замок. Он не поддавался. Да нет, она не запихивала сумку в чемодан. Бросилась снова к креслам и стала шарить по ним руками, будто сумка вдруг стала невидимой и отыскать ее теперь можно только на ощупь.
- Боже! – Кэт была готова разрыдаться. – Я проклята… Меня сглазили… Этого не может быть. Люди! Кто-нибудь! Помогите! Охрана!!
Крик эхом прокатился по залу. На помощь никто не пришел. Второй этаж словно вымер. Здесь правда кто-то сидел, когда она притащилась сюда с багажом. Кто-то серый, незапоминающийся. Этого кого-то теперь не было. С ним испарилась ее сумка. В ней деньги. Ключи от дома, от машины. А главное. Ужас! Блокнот с зарисовками. Фотография!!!
Она сжала пальцами виски. Голова разрывалась. Зарисовки. Их нет. Ундины нет... Что делать? Собраться. Не паниковать. Билет и паспорт лежат в кармане толстовки, а это уже кое-что. Хорошо, что она не переложила их в сумку. Значит, перспектива улететь домой утренним рейсом реальна. Но есть еще одна не менее реальная перспектива – провести ночь в аэропорту. Денег нет даже на вшивый хостел.
- Сэм! – вспомнила Кэт и едва не подпрыгнула от радости. Сэм! Ее лучший друг Самуил Цедербаум, проживающий в Нью-Йорке – тот, на кого можно положиться в любой, даже самой дурацкой, как эта, ситуации, – Сёма поможет. Надо только дозвониться. Он со всем разберется.
В ладони была зажата последняя монетка. Единственный шанс дозвониться до друга. Кэт нащупала ее, и, испытав прилив надежды, побежала назад к таксофону.
Сэм взял трубку почти сразу же.
- Слушаю вас, – раздался его глубокий, благородный голос. – Говорите, будьте добры. Я вечно ждать не намерен.
- Сэм! Сэм, это я! – закричала Кэт, – я застряла в аэропорту Кеннеди! Адель не берет трубку! Они с Заком…
- Что вы там томно шепчете мне на ушко? – перебил ее Сэм, – я не Дон Жуан, не люблю, когда шепчут. Извольте изъясняться громко и внятно. Кто это вообще?
- Это Катя! – заорала Кэт, – ты там оглох?! Катя! Слышишь? Достаточно внятно изъясняюсь?!
- Катюха, ты?! – ворчливость из голоса Сэма, как ветром сдуло, – Откуда ты звонишь? Из Шотландии?
- Какой, к чертовой матери, Шотландии? Я в аэропорту Кеннеди! Чем ты слушаешь, Сёма?
Сёма что-то ответил, но череда резких помех заглушила его ответ.
- Я тебя плохо слышу! – крикнула она. И поняла, что у Сэма та же проблема. Снежная буря над Нью-Йорком испортила не только график полетов, но и работу телефонных линий.
- Сэм, – стала она объяснять, как можно более отчетливо и членораздельно, – я прилетела в Нью-Йорк. Меня обокрали, у меня нет денег, Сэм! Помоги мне! Срочно забери меня отсюда! Приезжай!
- Конечно, я приеду! – обрадовался Сэм, – Приеду к тебе в гости на Рождество, как и договаривались!
- Господи, не тупи, милый. У меня нет денег! Слышишь?
- Слышу-слышу! И тебе много денег, Катенька, родная моя! А еще помимо денег я желаю тебе на Рождество любви! Большой и светлой! Со мной!
- Сэм, какая любовь, спаси меня… – простонала она в отчаянии.
- Ничего не слышно, – вздохнул Сэм, – жди, Катюха, сейчас перезвоню на мобильный.
- Не клади трубку, осёл! – чуть не заплакала Кэт, – не смей! Мой мобильный…
Раздались короткие гудки.
- Мой мобильный сперли, – докончила Кэт, – вместе с сумкой.
Денег больше не было. Не было надежд на спасение, на комфортную ночь в нормальной, человеческой постели. И, наверное, можно было особо не рассчитывать на то, что когда-нибудь к ней вернется блокнот с зарисовками и письмом Джона Милле. Блокнот, который она ценит на вес золота.
С трудом осмысливая свое бедственное положение, Кэт еще раз обшарила все карманы. Пусто. Ничего. Она уставилась на таксофон. Таксофон, под завязку набитый монетами… И вдруг ее осенило. Кэт вспомнила! Рассмеялась.
Далекое питерское детство. Аллея, таксофон у поребрика. Немного другой, чем этот, Нью-Йоркский, но все же таксофон. У таксофона стоит отец.
- Бывают случаи, Катюшка, – говорит он, наклоняясь к ней, – случаи, вот как сейчас. Когда позвонить не на что, но позарез надо. Потому что, в противном случае, наша мама снимет с папы шкуру. Мы этого не хотим, да, доча? А значит, сжимаем руку в кулачок – вот так. И посильнее стукаем сюда! Смотри!
Папка, быстро оглянувшись, долбит по крышке таксофона кулаком. Из недр телефонного автомата начинают звонко сыпаться монетки. Дочка заливисто смеется, глядя, как папаша с мальчишеским энтузиазмом выгребает и распихивает по карманам добытый клад.
- Ясно, пап, – кивнула Кэт, – спасибо за науку.
И решительно грохнула кулаком по таксофону. Нью-йоркский таксофон однозначно отличался от того питерского, и не только внешне. Он никак не отреагировал на удар. Будучи настоящим американцем, с деньгами расставаться не пожелал.
- Н-на!.. – Кэт ударила посильнее.
Тот же результат. Руку себе можно поломать, не добыв ни цента. Особо не думая, она сняла трубку и принялась долбить ею по корпусу телефона-автомата.
