Моя одержимость скоро пройдет, верно?
Я надеюсь. Я не спал с тех пор, как она уехала. Я определенно не могу находиться в постели и не думать о ней.
Песня заканчивается, публика аплодирует. Но аплодисменты слегка приглушенные — вполне соответствуют атмосфере.
Кили улыбается. Мне кажется, вынужденно.
— Спасибо. Следующую песню многие из вас тоже знают.
Когда она начинает петь «Big Girls Don’t Cry4», я не выдерживаю. Ее нос покраснел, глаза немного опухшие. Вопреки песне она плакала.
Кили продолжает песней Адель «Someone Like You». Прощание и расставание. Все логическое во мне говорит о том, что мне не стоит ждать окончания шоу, чтобы попытаться увидеться с ней и поговорить, вернуть ее. Но логика явно не в чести.
После короткого перерыва, во время которого она исчезает в задней части заведения, она возвращается на сцену, вместо того чтобы флиртовать с кем-то в зале. Она выбирает «Need You Now», песню Lady Antebellum. Единственное хорошее в этой песне — это красивейший голос Кили и то, что она, очевидно, меня не забыла. Я убеждаюсь в этом, когда затем она поет «When You’re Gone» Аврил Лавин.
То, как она сжимает микрофон, эмоции на ее лице, мольба в ее голосе… Да, я полностью убежден, что эта женщина ушла от меня, потому что в то утро я повел себя как идиот, но она не переболела мной. Мы еще далеко не закончили. Но я не могу отказаться от плана по устранению Гриффа.
К чему это, черт возьми, меня приведет?
Она завершает свой последний сет песней Roxette «It Must Have Been Love», явная отсылка к «Красотке». Я должен остаться. Я должен попробовать еще раз.
Понятия не имею, что скажу ей.
Под аплодисменты публики она делает свой последний поклон, выглядя так торжественно, что мне хочется обнять ее. Не знаю, подберу ли я правильные слова, чтобы убедить ее вернуться и согласиться помочь. Но… ни смелости, ни славы.
Роб хлопает меня по плечу.
— Удачи, друг. Не наделай глупостей.
Я хватаю его за рукав.
— О чем это ты? Что в моем сценарии вообще не глупо?
Я больше не знаю.
— Ты серьезно? — Роб хмурится. — Вау, никогда не видел, чтобы ты настолько терял уверенность. Если больше всего на свете тебе нужна эта девушка, ты должен извиниться, предложить начать все с чистого листа и отказаться от затеи с Гриффом.
Оставить свои долгоиграющие планы ради женщины, которую только узнал?
— Я не могу.
Роб выглядит так, будто понимает и соглашается.
— Знаю, не можешь. Отплатить Гриффу за все дерьмо намного важнее. Не беспокойся о девушке. Играй ею. Получи от нее то, что тебе нужно, а затем вычеркни из жизни, как делал раньше. Она ничего не значит.
И он уходит. Я пытаюсь найти ответы в себе, что не занимает много времени — я хочу и Кили, и отмщения. Точно. Возможно, я хочу больше, чем могу получить, но у меня не получается не смотреть на нее так, словно она исчезнет, если я моргну.
Неужели я так зациклен на этой женщине, потому что прошло много лет с тех пор, как меня кто-то бросил в последний раз? У меня не настолько хрупкое эго. Не предпринимаю ли я подсознательную попытку переписать историю с Тиффани и на этот раз добиться успеха с Кили? Нет. Эта чушь не соответствует действительности.
Тогда в чем проблема? Мне нужно мыслить трезво.
Бросив купюры на стол, я провожу рукой по лицу. Кили убирает микрофон, затем в последний раз улыбается толпе и отправляется в сторону бара, где обычно отдыхают работники.
— Кили, — я бросаюсь за ней.
Блять. Я придумаю, что сказать. Я не особо импульсивен, но я быстро ориентируюсь. Я работаю в продажах, что-то да придет мне в голову. У меня получится переубедить ее. Я надеюсь.
Вот только сейчас я не хочу ей ничего продать. Просто хочу увидеть.
— Кили! — уже громче зову я.
Она оборачивается и замечает меня, останавливаясь как вкопанная.
— Что ты здесь делаешь?
— Я хочу поговорить. Я не хотел тебя оскорбить или расстроить. Я чувствовал себя ужасно из-за того, как все закончилось, из-за нашего недопонимания.
— Недопонимания? То есть, ты не попросил меня провести время с твоим братом и, если мое обаяние не сработает, задействовать умения в постели?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я понимаю, это звучит ужасно. Просто… Дай мне час. Позволь объяснить. Я угощу тебя крем-брюле.
— Я не твой потенциальный клиент, которого ты сможешь привлечь купоном на бесплатный десерт, Максон.
Ее слова ранят. Особенно потому, что я понимаю — она права.
— Не клиент. Я никогда об этом и не думал.
— А о чем ты думал? Что я вылезу из твоей кровати, надену свое развратное платье, чтобы соблазнить твоего братца, и даже не подумаю, что тут что-то не так?
Я вздрогнул — она попала в яблочко.
— Один час. Пожалуйста. Выслушаешь меня?
Она колеблется, и я вижу слезы, застывшие на ресницах.
— Я не должна.
Я ублюдок. Но я использую ее мягкое сердце против нее, потому что она слишком нужна мне.
— Не веришь во вторые шансы?
— Ты знаешь, что верю, — вздыхает она. — Хорошо. Не заставляй меня пожалеть об этом. Где мы встретимся? Я поеду одна.
— Где угодно. Назови любое место.
— Sale Pepe. Хочу что-нибудь итальянское.
— Я знаю где это и могу отвезти.
Она качает головой.
— В прошлый раз это не закончилось ничем хорошим. В этот мне нужен путь отступления, просто на всякий случай.
Моя сестра сказала бы, Кили ведет себя разумно. Эта малышка обычно ведет себя взбалмошно, импульсивно и немного дико. Сегодня же ничего этого не показывает. Но если я хочу продвинуться на сантиметр, я должен перестать пытаться делать метровый шаг, поэтому я соглашаюсь:
— Хорошо. Пойдем на стоянку.
Спустя 15 минут мы сидим в углу кафе. Ночью здесь немноголюдно, и официант подходит быстрее, чем я успеваю поблагодарить Кили за шанс просто поговорить с ней.
Кили заказывает вегетарианскую панини и пеллегрино. Впервые за несколько дней у меня появился аппетит — я наконец-то рядом с ней. Я заказал ригатони и бокал красного вина. Официант целую вечность рассказывает нам обо всем, пока ребенок за соседним столом, который не мог перестать пялиться на Кили, не собирается уходить.
Мы одни. Ну, практически. Горстка людей отдыхает у ресторана, но никто не сидит рядом с нами. Наш маленький уголок настолько уединен, насколько это вообще возможно для кафе.
— Чего ты хочешь, Максон?
Прямо. Никаких намеков на поддразнивание или флирт. Никаких улыбок. Я немного паникую и не понимаю, почему. Может быть, что-то в том, что она никогда со мной больше не заговорит после?
Я прочищаю горло, пытаясь правильно подобрать слова.
— Я понимаю, как оскорбительно звучало все, что я сказал тебе тем утром. Но я никогда не имел это в виду.
— Может, ты в это и веришь, но дело не только в том, как ты обошелся со мной. В тот момент я четко поняла, как ты ко мне относишься.
— Нет, не поняла. Ты не дешевка. Ты предположила это. Я никогда такого не говорил.
— Может, ты и не думаешь, что я дешевка в смысле проститутки, но ты видишь меня однодневкой. У меня не было ни с кем секса около года. Я делю постель только с теми, с кем, мне кажется, могла бы разделить душевное тепло. Ты ошибся. Я не смогу быть с человеком, для которого месть важнее, чем я.
Ее слова заставляют меня чувствовать себя болваном.
— Это не так.
Не совсем так.
Она не отвечает, пока официант ставит перед ней газированную воду. Вместо ответа она поднимает бровь.
Я делаю глоток вина. Мне нужно что-то придумать. Обратиться к ее сердцу. Просто быть рядом со мной не помогает.
Я смотрю в свой бокал. Мне нужно как-то все ей объяснить, дать ей чертовски хорошую причину для того, чтобы и полюбить меня снова, и помочь мне. Единственное рациональное, что я могу сейчас сделать, — это сказать правду.
— Помнишь, я говорил тебе, что мой брат переспал с моей бывшей? Что моя ассистентка, Бритта, мне как сестра?
— Да.
