А Петрович, сволочь родная, знал. Наверняка знал, что начнется после выходки «рапторов». И даже намекнул Лукашу. Сказать, наверное, не мог, но намекнул. Да и о том, что именно сегодня Свободу расстреляют, похоже, знал заранее. А то ведь такое совпадение…
Значит, для генерала все выглядело чуть иначе, чем планировал Лукаш. Грянуло в Штатах, и кто-то в этот же день приезжает к Олегу Даниловичу Колоухину. Совпадение? Нет, конечно, не поверит Колоухин в такое совпадение. Только-только собрался выслушать предложение, а тут – бац, и девальвация собственной значимости. Считал себя тузом, а оказалось – семерка. А потому что лох!
– Значит, я тебе предлагаю договор, – сказал Колоухин. – Ты мне рассказываешь, кто ты и откуда, а я тебе гарантирую быструю смерть. Жизнь обещать не стану, не люблю врать по мелочам, а быструю и, главное, безболезненную смерть – обеспечу.
«Так, генерал пытается взять себя в руки. Пока только пытается. Разговаривает с журналистом, будто уверен, что тот работает на Контору. Предлагает разговор двух профессионалов. Ладно», – подумал Лукаш и повторил это вслух:
– Ладно.
– Что ладно? – спросил генерал.
– Не хотите давать интервью – не нужно. Обойдусь, – Лукаш осторожно поставил инфоблок на диван подальше от себя. – Не очень и хотелось. Я могу встать?
Лукаш оперся ладонями о колени и начал подниматься. Быстро, но не слишком – тягучим плавным усилием.
– Сидеть! – приказал генерал. – Я сказал – сидеть!
– Да ну вас, в самом деле, – буркнул Лукаш, как человек, который отказывается верить, что в него могут выстрелить. Так бывает с непрофессионалами, им кажется, что выстрелить в человека сложно, что оружие на него направили только для того, чтобы испугать, заставить говорить или отдать ценности. Человек опытный знает, что пистолет вынимают для стрельбы. Но ведь журналист толком жизни не видел. Ну да, ранили его когда-то, если не врет. Он может себе позволить сомнения по поводу своей смерти.
Генерал выстрелил. В инфоблок выстрелил, как и предполагал Лукаш. Так доходчивее должно было получиться. Если бы в диван, то получился бы просто грохот и небольшая дырка в обивке. Стрелять в журналиста? Его ведь еще нужно допросить, между прочим, а пуля в ноге или плече кажется пустяком только в фильмах. Раненый может и вырубиться, в шок попасть, например. А инфоблок, разлетающийся на куски – это очень емкое и доступное послание для самого тупого человека. Даже для журналиста Лукаша.
Лукаш замер, согнувшись. Потом все-таки выпрямился.
Грохот выстрела, щелчок гильзы о стекло фотографии на стене. Резкая вонь сгоревшего пороха.
– Сидеть! – повторил Колоухин.
Распахнулась дверь, и в комнату влетел Сэм с пистолетом наготове.
– Что тут… у вас? – спросил Сэм.
– Ничего, – сказал генерал, не глядя на своего помощника. – Мы просто разговариваем…
– А-а… – протянул Сэм, опуская оружие. – А я думал…
Он не закрыл дверь, успел только повернуться, чтобы уйти на свой наблюдательный пост. То есть он как бы еще не ушел, но уже и не присутствовал. Нет, генерал не расслабился, но внимание его чуть рассеялось, особенно в тот момент, когда напуганный выстрелом журналист обреченно махнул рукой и стал садиться обратно на диван, так же опершись руками о свои колени. Очень естественное движение. Абсолютно достоверное.
Ноги Лукаша согнулись, Сэм шагнул через порог в другую комнату, Колоухин собрался вести разговор дальше…
Лукаш закричал. Истошно, с надрывом, в крике его звучал не просто страх – ужас, нечеловеческий ужас выплеснулся наружу с этим криком. Лукаш потратил несколько недель, прежде чем освоил этот крик. Тут не нужны были какие-то особые слова или фразы, информация шла к слушавшим напрямую, в подсознание, к рефлексам, минуя интеллект, опыт, осторожность…
Ноги резко распрямились, бросая тело Лукаша вперед. Не прямо к генералу, не навстречу пуле, а в сторону, под углом. Колоухин выстрелить успел, пуля ударила в пол, вырвав из половицы щепу. Колоухин успел выстрелить и второй раз, туда, куда должен был упасть Лукаш, но опять только продырявил доску – Лукаш успел оттолкнуться руками и ногами от пола и, перекатившись, ударился всем телом в стул, на котором сидел Колоухин.
Стул вместе с генералом полетел к окну, Сэм обернулся на грохот и выстрелы, но пистолет не поднял – ему только что сказали, что все в порядке, что это идет разговор. Колоухин пистолет не выронил, удержал его в руке, даже свалившись на пол, но Лукаш оружие отобрал одним движением.
Генерал закричал от боли, Сэм наконец попытался прицелиться, но до своего выстрела не дожил. Пуля вошла ему в переносицу, Сэм умер стоя и только потом стал падать.
– Это выпендреж, – сказал инструктор, когда Лукаш несколько раз подряд на занятиях по скоростной стрельбе в ограниченном пространстве стрелял по мишеням именно в район переносицы.
Выпендреж, согласился тогда Лукаш, но ведь работает.
Сэм наконец упал навзничь, гулко ударившись затылком об пол. Генерал дернулся, пытаясь перехватить инициативу, но Лукаш автоматически отбил его удар и провел свой. Четко и аккуратно, как на занятиях. Колоухин задохнулся и захрипел.
Лукаш встал на колени, попытался привести дыхание в порядок. Кажется, он потянул связку под правым коленом и совершенно точно ушиб левый локоть. В кино всякие ниндзя могут вот так кувыркаться минут по двадцать, у нормальных людей, пусть даже подготовленных, больше одного броска не получается. И дай бог успеть отдышаться, пока не началось второе действие и не набежали другие персонажи.
– Ты… – выдохнул с хрипом генерал. – Ты… кто? За… зачем?
– Как вам объяснить… – Лукаш медленно встал на ноги и отошел на два шага от Колоухина, от греха подальше. – Есть такая профессия…
Лукаш сделал паузу, чтобы отдышаться.
– Родину защищать? – с отвращением и презрением к банальности фразы спросил генерал Колоухин.
– С вами, генералами, даже бывшими, вечно так… – сказал Лукаш. – Перебиваете не по делу… Мне мой шеф когда-то эту фразу презентовал. После моего первого задания, когда меня тошнило, пучило, канючило и гагачило, было мерзко и противно. Он налил мне стакан водки и сказал: – Есть, Миша, такая профессия – для Родины убивать. Я подумал и согласился – кому-то ведь нужно этим заниматься. Правда?
– Так ты… – генерал попытался привстать, но тело его пока не очень слушалось. – Ликвидатор?
– Убивец на государевой службе, – сказал Лукаш. – Я ведь не врал, цену на вас отменили, арестовывать и вывозить – лишняя морока. Вам же только пятнадцать лет присудил наш самый гуманный суд.
– Да, – быстро сказал Колоухин. – Пятнадцать лет. Меня нужно арестовать… Доставить…
– Не-а… – покачал головой Лукаш. – Пятнадцать лет для таких как ты – непозволительная роскошь. Скольких ты своими руками убил? Двоих?
– Не доказано! – хрипло выкрикнул генерал. – Не доказано! А по приговору – пятнадцать лет! Пятнадцать лет!
Зазвонил мобильник Колоухина.
– Дай мне его сюда, – приказал Лукаш.
Генерал толкнул телефон по полу.
Лукаш поднял мобильник, не теряя генерала из виду. Это он выглядит вроде как ушибленным и беспомощным. А жажда жизни способна творить такие чудеса…
Звонил шериф, на экране мобильника появилась его фотография и надпись – Томас. Приятели, подумал Лукаш, чего уж там.
– Да, – сказал Лукаш в мобильник.
– Это кто? Ты, русский? – спросил шериф.
– Ну если совсем точно, то мы оба русские, я и ваш Джеймс Форд. Но у телефона – русский журналист Михаил Лукаш.
– Что там за стрельба?
– Не в меня и не в федерала, если вас это беспокоит, – сказал Лукаш, напомнив себе мысленно, чтобы не зарываться и не слишком веселиться, все-таки заложник, которому угрожает преступник, редко позволяет себе очень уж развязный тон. – Джеймс Форд отчего-то пристрелил своего подельника… Какого-какого, откуда я знаю. Ну, он вроде вам звонил по поводу поножовщины… Да, Сэм.
Шериф на той стороне вздохнул.
– Убил генерал парня. Прямо в лоб ему пулю всадил, – Лукаш подмигнул Колоухину. – А теперь держит под прицелом меня. Вы собираетесь что-то предпринять по этому поводу? Полицию вызвать хотя бы?
– Дождешься ты ее сейчас, – зло ответил шериф. – Дай мне к телефону Форда.
– Он не хочет, – выдержав небольшую паузу, сказал Лукаш. – Он не хочет разговаривать. Он будто бы кого-то ждет… Извините я…
Лукаш выключил телефон и подбросил его на ладони.
– Значит, ты продолжаешь меня удерживать в заложниках и зачем-то, урод, пристрелил своего соучастника…
– Я хочу встать, – сказал Колоухин.
– Не нужно. Поза опрокинутой черепахи тебе очень к лицу, папаша. Знаешь, сколько народу с удовольствием посмотрели бы на тебя в такой позе? Ты же, скотина, легенда в Конторе. О тебе рассказывают как об исключительной сволочи. Так самозабвенно предавать – этому научиться невозможно, с этим нужно родиться… – Лукаш покачал головой. – И не пытайся вставать, по сценарию я смогу отвлечь твое внимание только минут через десять-пятнадцать. Брошусь на тебя, ты выстрелишь, пуля продырявит мне левый бицепс – самое неприятное в сценарии, но тут начальство было неумолимым, нужна достоверная рана. Отчего-то наши решили, что ты должен умереть случайно. Журналист приехал с тобой поговорить, ты испугался, запаниковал, попытался журналиста убить… В общем, то, что ты пристрелил еще и беднягу Сэма – только к лучшему. Так твое намерение лишить меня жизни будет еще нагляднее и достовернее.
