«…У растений наблюдаются многочисленные морфозы, выражающиеся в изменении величины и формы листьев, изменении цвета и формы лепестков, венчика цветков, образовании многочисленных побегов в виде метлы, обесцвечивании части листовых пластинок.
У животных: частая гибель эмбриона на разных стадиях развития, изменение формулы и биохимического состава крови, нарушения деятельности костного мозга, отклонения в клеточном строении печени и селезенки…
У людей: наряду с обычными в таких случаях аномалиями, как-то: болезнями желудочно-кишечного тракта, эндокринных систем, нарушениями иммунитета, психическими расстройствами, болезнями системы кровообращения, можно также ожидать при воздействии на человеческий организм дозы облучения выше 10 бэр от 2500 до 4000 наследственных мутационных аномалий на миллион новорожденных от облученных родителей.
При хроническом воздействии ионизирующих излучений можно ожидать примерно десятикратного увеличения уровня мутаций…»
(Из сверхсекретного доклада экспертной комиссии Политбюро ЦК КПСС} РЕЗОЛЮЦИЯ ХРУЩЕВА Н.С.
«Эти мудаки совсем ох…..ли! Лишь бы деньги из народа сосать на свои говенные исследования.
Доклад запрятать так, чтобы ни один х… не нашел никогда. Мудаков ученых перевести в отдаленные гарнизонные госпитали с повышением в звании и под подписку в органах…»
(Стенограмма заседания Политбюро 24 октября 1957 г. опубликована в, «Свободной газете». Ноябрь 1992 г.)ПОДПОЛКОВНИК ТИМОХИН И ОПЕР МАЛАХОВ
— Товарищ подполковник, мы на него вышли, ей-богу!
— Больно восторга в тебе много, Малахов. На НЕГО уже люди генерала Успенского выходили. На похоронах лейтенанта мы с тобой вроде вместе были.
— Да ведь мы же виду не подадим, что узнали ЕГО. Тихо-мирно подружимся, покорешимся, а там и решим, как брать, чтобы людей не потерять. Сейчас самое главное не спугнуть ЕГО!
— Как же вы на него вышли?
— Счастливая случайность. Сержант Клементьев опознал. Решил квартиру приватизировать, пошел в отдел жилья и наткнулся на НЕГО. Сидит себе как порядочный за столом, бумажки перебирает.
— Почему же решил, что это ОН?
— Так ведь у сержанта фоторобот был при себе. Только на нем ОН с бородой и усами. Такой, каким у Казанского свидетели видели. А чиновник бритый. Но точно ОН. Сержант хотел к НЕМУ с вопросом подойти, поближе рассмотреть, а тот сразу встал и вышел. Правда, минут через пять вернулся, но сержант уже с другим типом разговаривал. А когда стал уходить, у стола ЭТОГО типа как бы ненароком папку уронил, стал бумажки поднимать, а ЭТОТ уставился на него и вроде взглядом убить хочет. Парень говорит: «Извините, мол, что помешал», а тот «Ничего», — говорит и отвернулся.
— Ну опознавателей теперь наберется пару сотен человек, — проворчал капитан, потом добавил: — Ты бы в частном порядке сходил со своим корешом сержантом, зыркни еще разок… Чем черт не шутит… НО! — Тут капитан многозначительно поднял палец. — Никакой самодеятельности! Ты понял, Малахов? У меня строжайшая инструкция: в целях безопасности личного состава не предпринимать никаких оперативных действий по задержанию подозреваемого. Любой план согласовать с ФСБ, лично с Успенским. Ты сам у Казанского был свидетелем ЕГО подвигов. И то, что осталось от лейтенанта, тоже видел. Так что, соблюдая предельную осторожность, собирай информацию. Это пока все твои действия!
* * *
Малахов решил ослушаться подполковника. Уж очень велик был соблазн прославиться на всю матушку Россию. Много лет никто не мог взять, а он, Малахов, возьмет.
Второй день старший опер ходил за подозреваемым. Служащий отдела приватизации жилья Эдуард Николаевич Иванкевич ничем не отличался от своих собратьев по чиновному цеху. Вовремя на работу, вовремя с работы.
Был, правда, случай, когда с двумя известными бизнесменами посетил дорогой кабак «закрытый» для простых смертных. Еще разок проехался с этими же лицами на «опеле»…
Ничего странного больше за ним замечено не было, и Малахов начал продумывать варианты сближения с объектом.
* * *
— Девушка, простите, вы не могли бы посмотреть, у меня опять вся спина белая?
— Я и не глядя могу сказать. Абсолютно белая, как мел!
— Ну вот. Я так и знал. А как вы не глядя угадали?
— По лицу.
— Неужели у меня на лице написано, что я потомственный неудачник?
— Не только это. У вас на лице написано что вы не пропускаете ни одной юбки и отличаетесь банальным складом ума.
— Потрясающе! Неужели все это бы смогли прочесть по моему обаятельному липу средне-русского интеллигента? Тогда не мори не представиться, поскольку столь длительный разговор просто не может продолжаться без более близкого знания друг друга. Итак: зовут меня Виктор, отчество опускаю, фамилия — Малахов.
— Действительно потрясающе! Вам в лицо сказали, что вы обладаете банальным складом ума. И это, между прочим, сказано довольно мягко. А в таких случаях разговор обычно прекращается без взаимных церемоний. Всего наилучшего!
— Все равно я не могу вас оставить, не объяснив, почему я спросил о цвете моей спины. Выслушайте, пожалуйста! Тем более что имя ваше я все равно знаю. Вас зовут Ариадна, но полного своего имени вы не любите и предпочитаете, чтобы знакомые звали Ирой.
— Послушайте, все это становится утомительным. Очевидно, если вам вежливо предлагают отвалить, вы этого не понимаете.
— Я все понял. Именно поэтому я и есть неудачник, именно потому у меня постоянно спина белая. Я знаю не только ваше имя, но и властителя ваших дум, которого вы с нетерпением ждете. Правда, имени я его не знаю. Но поверьте, я вовсе не собираюсь разрушать гармонию ваших отношений. Просто вы мне давно нравитесь, я выделил вас из толпы сотрудниц не только вашего второго этажа, но и всего муниципалитета.
— Так вы следили за мной?
— Не совсем так. Я прихожу в вашу контору уже несколько раз по поводу аренды мансарды под мастерскую…
— И решили, что, обаяв какую-нибудь дуру, сможете легче решить вашу проблему?
— Опять не угадали. Проблема моя уже решена. Именно поэтому я и рискнул попытаться с вами познакомиться. Больше ведь у меня не будет предлога появиться в коридорах власти. Зная, что за вами старательно ухаживает один из ваших сослуживцев, я понимал, что шансы мои на успех мизерны. И тем не менее решился. И знаете что? Я бы хотел пригласить вас вместе с вашим… другом на новоселье в мастерскую, где я устрою и небольшую выставку своих работ.
— Ничего не поняла. Если вы «выделили» меня, зачем вам мой… знакомый? А если надеетесь, что я соглашусь пойти одна, то… ваши заблуждения не знают границ.
— Да поймите, Ира, я именно выделил вас из толпы. Я художник, у меня дар видеть духовную суть человека. И я не ошибся, вы ни разу мне не нахамили, а уже это говорит о богатом внутреннем мире. И мне просто хотелось бы иметь тонкую, добрую, духовно развитую личность среди своих знакомых. Только и всего!
Перед откровенной лестью не может устоять практически ни одна женщина. На это Малахов и рассчитывал.
И он победил.
— Ну не знаю, — смешалась Ариадна, то бишь просто Ира. — Натиск у вас, однако…
— Ну какой натиск? Я же сказал, что приглашаю вас не одну, потому что уверен, у такой женщины, как вы, должен быть не менее богатый духовно приятель. Как я уже отмечал, между вами должна царить гармония. Как говорил классик нашей литературы: «А гармонию мою никому не отдавай…» Ира рассмеялась.
— Ну это вы уж слишком. И не жду я его сейчас. Просто вышла подышать воздухом. Канцелярия надоела.
— Вот и хорошо. Значит, я пишу вот на этом листе бумаги адрес моего «мини-Монмартра» и жду вас со спутником сегодня вечером, к семи часам. Кстати, как его зовут?
— Зовут его Эдуард Николаевич, но насчет визита не обещаю. Слишком все скоропалительно…
Мансарда принадлежала старому приятелю Малахова, который бывал в ней только в периоды запоев. А случались они не чаще одного раза в полугодие. Такой особенностью своего организма Илья Шишов гордился. А писать он предпочитал в одной из квартир на Пушкинской, 10, в доме, некогда захваченном художниками. Запой недавно закончился, мансарда пустовала. Илья с легкостью отдал ключ Малахову, предупредив только, чтобы музыку громко не врубал, не искажал его «имидж» тихого алкоголика.
Ира пришла точно в семь и с «объектом», хотя Малахов и опасался, что она поймет его слова превратно и придет одна.
На этот случай у Малахова был запасной вариант. Он договорился, что пара близняшек-очаровашек будет ждать его звонка, а явившись и обнаружив даму, потребуют немедленного вызова пристойных мужиков. По его наводке Ира должна была вызвонить Иванкевича, хотя бы из чувства оскорбленного женского самолюбия.
