– Спасибо, гер-капитан» (Улыбается Шиману.)
Шиман подходит к столу. По немецки приказывает двум танкистам выйти. Те уходят. Шиман достает из внутреннего кармана военного френча заклеенную банковскую пачку денег, из другого кармана золотой гарнитур женских украшений в пакетике, все демонстративно кладет на стол и говорит.
– Здесь десять тысяч рублей от германского командования. И золотые украшения для Вас, лично от нас с Отто. А вот в этом документе надо расписаться (кладет расписку на стол).
Ольга пытается уклониться от каких-либо подарков и обязательств.
– Я не достойна такой чести, господин гауптман. И таких подарков. Что я скажу людям. Откуда у меня деньги? (Помолчала, подумала, наигранно заулыбалась) – А немцев и без этого я обожаю.
Гауптман Шиман как бы доверительно, без напора, замечает.
– Есть директива доктора Гебельса, всех русских мальчиков и девочек в возрасте от пяти до восьми лет отправлять в Германию в богатые немецкие семьи для воспитания в немецком духе. – (Помолчал и спросил): – А Вашему сыну сколько?
Больше напуганная женщина не упрямилась и подписала все подсунутые ей бумаги, только злобно спросила:
– Теперь, что от меня требуется?
– От Вас потребуется только одно: – принять в нужное время посланца с приветом от Отто, и передать этому посланцу рацию Вашего брата. Мы ее посмотрим и приведем в порядок. За это надо выпить.
Сам достает рюмки из посудного шкафчика. Шиман и Фишнер садятся за стол, Шиман разливает коньяк в три рюмки, одну предлагает Волковой, та отказывается, но за стол садится, молчит и слушает мирную немецкую речь двух офицеров. Те пьют коньяк, порою смеются и не обращают внимания на Волкову.
Так сотрудник Абвера Георг Шиман отметил свой успех с танкистом Отто Фишнером бутылкой французского коньяка. Ольга Волкова стала невольной пособницей немецкой военной разведки.
На следующий день Ольга отвела сына к матери в Одоев, а сама, не стесняясь соседских деревенских баб, флиртовала сразу с тремя фашистами. За домом Сомовых потянулась дурная слава.
Спала ли, или просто флиртовала, но когда танкистов через четыре недели вышвырнули из одоевских деревень, грязная слава о Сомовой быстро расползлась и по городу. Женщина она была смелая и дерзкая, так что всех посылала многоэтажным матом.
***
Заинтересованность немцев, проявленная к рации Сомова, была не случайной. Несмотря на суровое поражение под Москвой, Гитлер все еще был абсолютно уверен в своей окончательной победе над «советами». После Москвы победный реванш Вермахту был необходим, «как воздух». Особая роль отводилась Абверу. Наряду с общеизвестными приемами разведывательной работы, по указанию адмирала Канариса, была разработана тактика ведения радиоразведки с использованием довоенных радиолюбительских каналов связи. Новаторская идея состояла в следующем. Радиолюбительские диапазоны коротких волн лежат далеко от диапазонов волн, принятых для работы войсковых радиостанций. Связано это с тем, что радиосвязь на частотах выше 27 мГц исключительно капризна, близкого действия, ненадежна и в течение суток неустойчива, именно поэтому она была отдана радиолюбителям. Однако, со временем было установлено, что короткие волны длинной в 10,5—11,2 м уверенно и без помех распространяются на значительные расстояния летом в позднее дневное время, когда ионосфера, от которой отражаются короткие радиоволны, особенно активна и находится в устойчивом состоянии. Но работа в 10-ти метровом диапазоне долгое время была затруднена еще и тем, что радиопередатчик для этих целей получался громоздким из-за отсутствия специальных высокочастотных генераторных радиоламп. Когда такие радиолампы в конце 30-х годов появились, голландская фирма «Филипс» разработала и стала выпускать супер-коротковолновую радиостанцию «RS-39» для продажи радиолюбителям. Помимо передатчика, в состав рации входил широкополосный радиоприемник, с перекрытием всех коротковолновых, и не только радиолюбительских, диапазонов.
С точки зрения военной разведки, недостатком такой радиостанции была невозможность ее использования «в полевых условиях», так как для своей работы она требовала наличия промышленной сети переменного тока. Но в особых случаях, например в глубоком советском тылу, там, где готовится сосредоточение войск, стационарная рация имеет значительные преимущества. С помощью широкополосного слежечного радиоприемника можно «слушать» радиоэфир и накапливать информацию, «не сходя с места» и не обнаруживая себя. Сброс информации в «Центр» – на никем не используемой супер-короткой радиолюбительской волне. Тем более что слежечных широкодиапазонных радиоприемников, а значит и нужных пеленгаторов, к началу войны в СССР не было. По плану Абвера дело оставалось «за малым»: оснастить своих агентов в России нужной стационарной радиоаппаратурой и обеспечить им «постоянную прописку» в крупных городах и в тех зонах, где предполагалось скопление войск Красной Армии. В этом отношении, «сомовская» рация в Одоеве для Абвера была «золотой находкой». Сотрудник фронтовой немецкой разведки Георг Шиман отпраздновал свою маленькую победу.
После визита к Волковой, в Берлин, в оперативный отдел Абвера «А-1» Шиман отправил радиограмму, в которой сообщил об удачной вербовке в Одоеве сестры радиста-коротковолновика Василия Сомова, который, очень вероятно, пленен под Смоленском, и находится в лагере для военнопленных.
«Марк – Центру – 09.12.1941»
Проведена удачная вербовка в Одоеве Волковой Ольги. Это сестра радиста-коротковолновика Василия Сомова, сержанта Красной армии, который, очень вероятно, пленен под Смоленском и находится в лагере для военнопленных. Радиолюбительская станция Сомова «Филипс RS-39» сохранена и укрыта в Одоеве. Прошу указаний.
Из Берлина последовал приказ:
«Центр – Марку – 11.12.41»
Срочно вылетайте Смоленск разыщите радиста Сомова. Он курсант школы АК-203. Легализуйте и отправьте в Одоев, как тяжело раненного красноармейца, непригодного к воинским обязанностям. Обеспечьте деньгами, дайте псевдоним «Каюр», сестре псевдоним «Дона».
Через три дня Шиман нашел Василия Сомова, но не в лагере для военнопленных, а в смоленской спецшколе +АК-203-R. Здесь Абвер готовил агентов-радистов в основном для заброски в Советской тыл.
***
Сомов попал в немецкую разведшколу при следующих обстоятельствах.
10-го июля 1941 года в бою на подступах к Смоленску, немцы танковой атакой разгромили последнюю линию обороны советских войск с южной стороны города. В этом бою был тяжело ранен радист 31-ой пехотной дивизии старший сержант Василий Сомов. На следующий день в полумертвом состоянии он был найден в заваленном блиндаже немецкой поисковой командой рядом с разбитой рацией. Военных специалистов, попавших в плен, таких как саперы, снайперы и, особенно, радисты, немцы даже раненных не добивали, а переправляли в распоряжение Абвера. Так Сомов сначала попал в немецкий военный госпиталь, где через два дня пришел в сознание, и только здесь понял, что кисти на правой руке у него нет. Лицо также изуродовано. Но, несмотря на увечье, а может быть благодаря этому увечью, через три недели Сомова перевели в смоленскую спецшколу Абвера. В октябре немцы вплотную подошли к Москве и, потерявший веру в своё возвращение на Родину, Василий Сомов, после непродолжительной обработки, дал согласие работать на немцев.
***
В конце января 1942-го года Сомов с прекрасно изготовленными документами на непригодного воевать инвалида, был выброшен с парашютом в лесистый массив под Одоевым, и без проблем вернулся в дом Ольги Волковой. Вид его ужасный. На правой руке нет кисти. Левый глаз выбит. Хмурый, худой как ободранная кошка, обиженный на всех. Молча, пьет водку. Волкова рассматривает документы брата.
– Вася! Я так и не возьму в толк, ты был в плену, или они нашли тебя в госпитале? Документы у тебя наши, советские. А привет принес от немцев.
– Оля, ты подруга танкисту Отто, или его жена? – Собирает свои документы со стола и кладет их в карман гимнастерки.
– Значит и ты с ними. А не боишься, что нас с тобой повяжут? За такие дела, сам знаешь – стенка. Я бы лучше пошла в НКВД, а ты?
– Сестрица! Вот послушай. Когда в мою рацию под Смоленском попала минометная граната, и я потерял сознание, меня бросили умирать в обвалившемся окопе. Меня даже не пристрелили. А через два дня я очнулся в госпитале. Думал в нашем. Но, только это был немецкий. Правой кисти нет, морда вся забинтована. Из-под бинтов один глаз торчит, другого нет. Голова, как пустая тыква. Ничего не слышу и почти ничего не вижу. Болел долго. Но выхаживали как своего и выходили. Что я полковой радист, записано в моих документах. Радистов немцы берегли для шпионской работы. Отправили меня в разведшколу, где всему и хорошо учили, но главное – парашютному делу и работе на ключе левой рукой. Научили. Потом я учил других. Мысль о том, что меня рано или поздно забросят в СССР, меня не покидала, и я без колебаний был готов прийти в НКВД. Но вот под новый сорок второй год за мной в школу заявился офицер Абвера капитан Шиман и очень подробно рассказал мне о твоих забавах с немецкими танкистами и о том, что моя радиолюбительская станция ждет меня в Одоево. Чтоб совсем доконать показал мне Шиман твою расписку, где и ты дала согласие работать на Германию. Вот так, дорогая сестренка. А ты говоришь – «Я пошла бы»…
