Савельевич, тут вам бумага из конторы. Распишитесь…
— Иди ты… Не до бумаг! — рявкнул мастер и выскочил из мастерской. Рассылка со своей книгой отправился в другие мастерские. Но всюду люди стояли, облокотившись на станки, сидели, курили и тихо разговаривали. А мастера отмахивались от бумажек.
На заводской железнодорожной ветке стояли два товарных вагона, поданные под погрузку. Обычно, когда приходил товарняк, начиналось оживление. Десятки подвод, стукаясь оглоблями, подвозили ящики с изделиями, новенькие рогатые плуги.
— Раз-два, взяли! Еще раз — взяли! — надрывались грузчики. Чтобы вагоны не простаивали ни одной лишней минуты, на погрузку часто вызывались рабочие из мастерских.
Но сегодня на заводской платформе не было никакого движения. Лишь возле пустых вагонов неистово ругался прапорщик.
— Почему не грузите, черти?! Срочный военный заказ! Этак вы всю Россию-матушку германцу продадите!
Грузчики не обращали внимания на окрики. По всему двору вытянулся длинный обоз пустых подвод. Захлестнув за оглобли вожжи, на телегах лежали коновозчики. Лошади лениво помахивали хвостами, отпугивая слепней.
Потолкавшись по мастерским, по заводскому двору, рассылка вернулся в контору:
— Не берут бумаги, Захар Никифорович. Говорят, не до них…
— А ты что, раззява, сам не видишь, что творится? Весь завод встал! — заорал конторщик, зло отшвырнув книгу.
Николка потоптался в ожидании дальнейших распоряжений и отправился на свое излюбленное место, на крыльцо. Мимо него носились мастера, служащие, инженеры.
Рассылка задумался. Вот кабы он был таким же рабочим, как другие, он тоже был бы со всеми. А то торчит один-одинешенек в обнимку со своей книгой, и никому до него нет дела. До чего ж обидно!..
Завыл гудок на обеденный перерыв. Деловито, не торопясь выходили рабочие из темных пропыленных мастерских.
— После трудов праведных и отдохнуть не грех.
— Аж ноги затекли. Хуже всякой работы этак-то, без дела.
— Курица на яйцах цыплят высиживает. Даст бог, и мы что-нибудь высидим.
— Бог тут ни при чем. Хозяева сидеть заставляют.
— Ничего, потерпим. Казак, говорят, терпел — в атаманы вышел.
Рабочие шутками старались поддержать друг друга: мол, не робей, братцы, нас много.
— Гляди, ребята, само начальство идет.
— Ого! Такого еще не бывало!
К поляне, где обедали станочники самой людной механической мастерской, приближался управляющий. Он с трудом старался сохранить спокойный вид.
— Приятного аппетита, — приветствовал он рабочих.
— Покорнейше благодарим, господин управляющий. Садитесь с нами.
— Вот какие вы, братцы, право. Сидите, бездельничаете, а заказчики ждут-пождут. Нехорошо выходит. Как вы думаете? После обеда приступайте к работе. Пошутили и будет.
— А мы не шутим, господин управляющий. Мы люди сурьезные, — за всех ответил кузнец Степан, сидящий в кругу молодых рабочих.
— Тише вы, молодежь! Не каждый день с нами начальство говорит. Послушаем, — одернул Кущенко.
Слова всеми уважаемого токаря управляющий принял за поддержку и произнес другим, уже строгим тоном:
— От имени компании я требую немедленно приступить к работе!
— Мы тоже требуем! Наши требования вы знаете: уменьшить рабочий день, увеличить заработную плату, особенно женщинам и подросткам. Они работают не меньше нас, а получают гроши. Улучшить положение военнообязанных. Нечего издеваться над людьми. Отменить все штрафы… Выполните — и мы начнем работать. Только так, — спокойно ответил Кущенко.
— Поймите, я здесь не хозяин. В компанию отправлена депеша. Скоро из Петербурга придет ответ. А пока надо работать. Заводу дан большой военный заказ.
— Как-то нескладно получается, господин управляющий, — Кущенко достал кисет и начал набивать трубку. — От нас требовать — вы хозяин. А как наши требования выполнять — вас и нету. Придет ответ, будет по-нашему — начнем работать. А пока это пустой разговор.
— Та-ак… Очевидно некоторые смутьяны забыли про черный список, — в голосе управляющего послышалась угроза.
— Здесь нет никаких смутьянов, господин управляющий. У каждого своя голова на плечах. И вы нас не запугивайте. В требовании, кстати, сказано, чтобы все черные списки были уничтожены, — вставил Тимофей Раков.
— Мы все заодно, — поддержал Степан.
— Все, все заодно, — подхватили рабочие.
— Ну что ж? Пеняйте на себя, — уже на ходу пригрозил управляющий, направляясь к своему особняку.
— Капли пошел принимать, — пошутил кто-то вслед.
— Только обед испортил…
Николка сидел невдалеке и хлопал глазами от удивления. Вот что значит всем-то миром! Даже сам управляющий не страшен. Здорово! Об этом он думал и после обеда, сидя на конторском крыльце. Мимо него все так же суетливо бегали взад и вперед конторские служащие.
— Эй, рассылка! Ты где, бездельник? Отнеси на почту, сдай срочным. Да не забудь взять квитанцию.
«Санкт-Петербург… компания»… — прочел Николка на пакете. Вон оно что! Наверно, та самая депеша, про которую сейчас говорили. А управляющий сказал, что ее отправили. Видно, крепко припекло, раз посылают срочным.
До самой станции Николка прижимал депешу к груди. Вот чудно: все, о чем думали Иван Васильевич с товарищами, о чем писали хозяевам в Питер, — тут у него под ладонью. Без него, без Николки, ни один пакет с завода не уходит. А уж этот он отправит самым аккуратным образом, душевно отправит! От этих мыслей рассылка даже вырос в собственных глазах, вроде и он теперь не в стороне.
На обратном пути завернул на угол, где мальчишки стучали сапожными щетками по деревянным ящикам. Возле Ахмета Николка увидел Федю, который водил пальцем по строчкам книжки и старательно читал. Мальчишки вытягивали шеи, слушали.
— Шарлахомса читаем, — сообщил обрадованный встречей Ахмет, сверкнув подковками белоснежных зубов, пригласил: — Садись, пажалста, послушай.
— Недосуг мне седни. У нас, брат, такое на заводе творится! Бастуем! Твой отец тоже, — кивнул он Феде.
— Это как? — в один голос спросили Федя и Ахмет.
— Известно как: сидим и не работаем. Я уж на почту сбегал, депешу хозяевам послал. Ну, я побежал, ждут, — заторопился Николка, боясь дальнейших расспросов. Толком-то и сам ничего не знал.
Возле самого завода Николку догнал Федя. Мальчику не терпелось все увидеть своими глазами.
Богатырь Илья Муромец
Дед Василий не пропустил Федю на завод.
— Не велено…
Николка ушел в контору, а Федя потолкался возле заводского двора и побежал домой. Раньше его нет-нет да и пропускали к отцу. Бывал он и в мастерской. Станочники улыбались меньшому Кущенко, как старому знакомому. А наждачники сковыривали с черных, прокопченных стен причудливые фигурки из спекшейся металлической пыли и дарили Феде. Они напоминали цветы, либо звезды, были крепкими — молотком не разобьешь, и дырявили карманы. За это часто попадало от матери.
— Мам, папка бастует! Это что такое? — еле переводя дыхание от быстрого бега, спросил Федя.
Мать пришивала лямку к штанишкам Сережи, который голышом топтался возле нее и что-то бормотал свое, только ему понятное.
— Ох, сынок… — только и могла выговорить
