Не имея возможности поквитаться с мастером, они изливали годами копившуюся ненависть на учеников. Дело о покушении на академика Абулафии стало удобным поводом для расправы над ними, и Ангелина проходила в ряду основных подозреваемых. История с самого начала приобрела скандальный характер: -- маститого академика взорвали в служебном автомобиле как рядового банкира или криминального авторитета.
То, что, имело место быть покушение, сомнений у следствия не было. Иначе, зачем охрана открывала огонь, и по кому? Тело, обнаруженное неподалеку, со всей очевидностью принадлежало случайному прохожему. Пулевых ранений на нем не было, что при количестве выпущенных перед смертью охранниками пуль, было невероятным.
На таком расстоянии промахнуться нереально, стреляли явно по другой цели. Но следы гипотетических покушавшихся на месте преступления отсутствовали. Единственный свидетель происшествия скончался в результате обширного инфаркта миокарда, очевидно не вынеся шока от близкого взрыва. Что, впрочем, в его возрасте было не удивительно, удивляло другое: - с какой целью ветхий днями старец, по документам давно переступивший вековой рубеж, прогуливался ночью под проливным дождем так далеко от своего дома.
Вездесущие газетчики ухватились за историю таинственного аксакала, но не смогли раскопать ничего интересного. Вот так, жил человек, пенсию получал, а следов никаких не оставил. То есть совсем никаких: - ни родственников, ни друзей, даже соседи по квартире имели о гражданине, оказавшимся старейшим жителем столицы, весьма смутное представление.
Следов самого Моисея Абрамовича тоже обнаружить не удалось. Эксперты в один голос утверждали: - какова бы ни была температура пламени во взорванном автомобиле, тело дородного академика никак не могло сгореть до тла, фрагменты обязательно должны были остаться.
К поискам Абулафии подключили даже Интерпол, но тщетно – академик как сквозь землю провалился[30]. И тут подоспела очередная новость. Автомобиль Моисея Абрамовича никто не взрывал, следы мощнейшего электрического разряда и полное отсутствие признаков использования взрывчатки еще больше запутывали ситуацию.
Загадкой оставалась и причина гибели охранников академика. На их телах не было найдено ни одного пулевого ранения. Только ожоги и множественные ушибы, возникшие вслествие ударной волны от сдетонировавшего бензобака. Но непосредственной причиной смерти у всех являлся проломленный череп.
Причем проломленный каким-то тяжелым и тупым предметом. Как будто всем телохранителям одновременно неповезло получить по голове разлетавшимися деталями лимузина…
Но даже если люди погибли в результате чудовищной случайности, то на кой ляд они палили в дряхлого старикана из автоматов? И почему ни в кого не попали?!
К моменту, когда техническая экспертиза установила истинную причину подрыва машины, в деле накопилось такое количество несуразностей, что оно начало тяготить всех участников процесса. Продолжать расследование убийства стало невозможно: - нет тела, нет дела!
Спустя год большинство задержанных отпустили, но Ангелина Сикорская по-прежнему оставалась в тюрьме. Деньги, заплаченные ментам за то, чтобы «чертова докториха» сидела, надо было отрабатывать. Ведьму обвинили в торговле неучтенными наркотиками, притянув доказательства совсем уж за уши.
Ангелина понимала, -- дело неизбежно развалиться, и от свободы ее отделяет совсем не много, но и этого «немного» в неволе бывает более, чем достаточно. Хороший адвокат решил бы проблему за пару дней, но вот беда: - денег на адвоката не было.
Единственный, кому оказалась небезразличной ее судьба, был Галл. Когда его громадная фигура, неуклюже сутулясь, чтоб не задеть дверной косяк, пересекла порог комнаты свиданий, ведьма грустно усмехнулась. Внутри была выжженная, холодная пустыня.
Все живое сгорело в ту ночь, когда Ангелина отказала демону. Любить она не умела никогда, а желать просто не было сил. Гигант с изувеченным шрамами лицом и черным огнем в глазах вел себя как робкий влюбленный мальчишка, а ей нечего было сказать в ответ.
Не успев даже начаться, их роман получил трагическую развязку. Заняв крупную сумму денег у своих бандитских дружков, Галл решился подкупить следствие. При передаче денег его попытались задержать, и делали это по милицейской привычке невежливо. В ярости колдун забыл, за чем шел, убил двоих оперативников и вынужден был лечь на дно. Рассказывали, что через несколько лет Кривого видели в Чечне, в ближайшем окружении одноногого Шамиля.
Ангелине Викторовне добавили попытку побега и приговорили к семи годам заключения с отбытием наказания в колонии особо строго режима. Ведьма неплохо устроилась и там, впрочем, это уже совсем другая история.
Глава третья: Детские сны.
Восемнадцать лет, прошедшие с той памятной ночи, когда в обычном московском роддоме разыгралась метафизическая драма, мало изменили его окрестности. Разве что исчез налет перестроечной разрухи и улицы, украшенные яркими вывесками и рекламой, приобрели более сносное асфальтовое покрытие.
Вокруг стояли все те же серые кирпичные пятиэтажки, только фонари на столбах сменили мертвенно бледный ртутный свет и ночью заливали тихие дворы более оптимистичным оранжевым. По старой советской привычке их не гасили и после восхода солнца, превратившим своими розовыми лучами зеленый дворик в настоящую сказку. Даже в суетно-пыльном городе можно найти время и место, когда красота проникает в окружающий мир.
Так иногда случается на рассвете теплого выходного дня, когда после прошедших накануне дождей воздух прозрачен, зелень дворовых деревьев пронизывают лучи восходящего солнца и на еще нешумных улицах поют свои радостные песни веселые московские птахи. Воскресное летнее утро выдалось на удивление ясным и светлым, и большинство жильцов спало беспробудным сном. Но на то и правила, чтобы существовали исключения, и по закону подобия есть в нашем мире исключения из исключений.
Такое существо бодрствовало сейчас в светлой маленькой комнате на первом этаже одной из пятиэтажек. Неспящий парил над своим телом на высоте примерно полутора метров и внимательно его изучал. Смуглый, очень жилистый юноша, с резкими, почти «индейскими» чертами лица, орлиным носом и длинными и густыми иссиня-черными волосами, разметавшимися по подушке, смотрел на себя глазами эфирного двойника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
