Она так визжала, что у Филипа Таера буквально челюсть отвисла. Еще бы! Говорить таким тоном с командиром! Я и сам немного обалдел.
- Хорошо, миссис Аттани,- сказал я, устав ее слушать. - Ваш сын проведет некоторое время в карцере, и там он будет в полной безопасности. Мистер Банатир! Грегора Аттани - на неделю в карцер.
Миссис Аттани опешила от неожиданности, но быстро пришла в себя, и все началось сначала:
- Не имеете права!
- Ошибаетесь, миссис,- спокойно возразил я.
- Подожди! - крикнула она старшине полиции, собравшемуся уводить ее дорогого сыночка. - Грегор больше не будет. Не будет драться и оскорблять кого бы то ни было. Уверяю вас!
- А ты, Грегор, что скажешь? - обратился я к юному болвану.
Включилась внутренняя корабельная связь, и Филип Таер бросился к микрофону.
- Даю слово, сэр. Сделаю все, чтобы они на меня больше не нападали,угрюмо пообещал Грегор.
- Ладно, верю тебе на слово...
- Извините, сэр,- вмешался гардемарин Таер, переминаясь с ноги на ногу. Впервые ему пришлось перебить командира.
- Подождите, Филип. А вы, миссис Аттани, если когда-нибудь еще позволите себе разговаривать со мной таким тоном...
- Извините, сэр! Пожалуйста! - снова перебил меня Филип. Я резко повернулся, собираясь влепить ему по крайней мере десяток нарядов.
- Из изолятора! - поспешно объяснил он.
- Аманда? - забеспокоился я.
- Да. Доктор сказал, что она родила.
- Пилот, остаетесь за главного. Филип, проследите, чтобы посторонние покинули центр управления,- приказал я и сломя голову бросился в лазарет.
Я держал на руках своего первенца как самую большую на свете драгоценность, с величайшей осторожностью, боясь уронить. Какие замечательные у него глаза! Голубые, словно небо. Малыш лежал спокойно, не плакал. Я был уверен, что он смотрит на меня, хотя знал, что новорожденные не умеют фокусировать взгляд. Мне даже показалось, что выражение лица у него вполне осмысленное, как у взрослого.
В Академию я поступал, когда мне было тринадцать. И, начав учиться, вдруг ощутил, что принадлежу не только себе. Что есть вещи более важные, чем я сам. Сейчас я испытывал нечто подобное. Чувство ответственности за это крохотное существо.
- Здравствуй, Нэйт. Я люблю тебя. Все будет хорошо,- сказал я сыну.
Он моргнул мне - да-да, мне,- закрыл глаза и уснул. Я бережно отдал его Аманде, лежащей на ослепительно белой свежей постели.
- Ты хорошо потрудилась, дорогая.
- Для первого раза действительно хорошо. - Она осторожно положила спящего сына рядом с собой и вскоре уснула сама.
Целую неделю я ходил словно пьяный, не веря своему счастью. Рейф Трэдвел, когда я проходил мимо, вытягивался в струнку со всем старанием, на какое только был способен, но я ничего не замечал. Ваксу Хольцеру приходилось повторять мне одно и то же по несколько раз, что, видимо, очень его забавляло. Пассажиры поздравляли меня так горячо, словно я совершил подвиг. Даже миссис Аттани, сменив гнев на милость, навестила Аманду.
Я все еще оставался в каюте один и с непривычки лишился покоя и сна. Бродил по кораблю, осматривая каждый дюйм, каждую мелочь. Однажды забрел в столовую и стал смотреть, как стюарды накрывают столы к ужину, но быстро ушел, чтобы их не стеснять. Заглянул и в спортзал.
Филип Таер, голый по пояс, прыгал через скакалку. Рейф Трэдвел, в шортах и майке, с немыслимой быстротой делал приседания. Вакс Хольцер качался на брусьях, на его волосатых руках и груди играли мускулы.
Я махнул им рукой, чтобы продолжали занятия, снял китель и галстук, сел на велосипед с бегущей под ним дорожкой и начал крутить педали. Просто так за ними наблюдать я счел неудобным.
Филип закончил прыгать и, тяжело дыша, прислонился к стене. Его гладкая безволосая грудь блестела от пота. Немного передохнув, он приступил к приседаниям.
- Вы тоже отрабатываете наряды? - спросил я в шутку у Вакса. Лейтенанты, разумеется, не получали нарядов, но Вакс очень любил спорт.
- Нет, сэр, просто тренируюсь,- ответил он, делая на брусьях "уголок".
Я включил датчики велосипеда и энергичнее заработал педалями. Но до гардемаринов, отрабатывающих наряды, мне было далеко. Правда, я свое уже отработал в бытность гардемарином на кораблях "Хельсинки" и "Гиберния".
Рейф Трэдвел закончил свои упражнения и, с облегчением вздохнув, пошел в душ. Два часа прошли, очередной наряд он отработал.
Филип лег на мат, сделал глубокий вдох и стал с поразительной быстротой отжиматься.
- Эй, полегче,- крикнул ему я,- так ведь и надорваться недолго.
Филип кивнул, но темпа не сбавил. После нескольких десятков отжиманий он передохнул ровно тридцать секунд и приступил к приседаниям. Не прекращая крутить педали, я с тревогой за ним наблюдал.
Через полчаса Филип устало прислонился к стене. Его время закончилось.
- Наряды придуманы не для того, чтобы гробить здоровье,- заметил я.
- Так точно, сэр. Эти упражнения не мной придуманы, но я обязан выполнить их в срок.
- А... - начал было я и остановился, пораженный неприятной догадкой. Не зайди я в спортзал, так и остался бы в неведении. Сам Филип под угрозой строжайшего наказания не посмел бы рассказать мне о том, как отрабатывает свои наряды. Дисциплина есть дисциплина, на военном корабле она поддерживается любой ценой, даже самой жестокой и страшной. Офицер должен быть готов подчиниться любому приказу командира, он может оказаться за многие световые годы от цивилизации под властью командира-тирана. - И давно вы получили такой приказ? - спросил я Филипа, заранее зная, что он ответит.
- Несколько месяцев назад, сэр. Извините, пожалуйста, сэр, но это не терпит отлагательств. - Филип подошел к телефону внутренней связи, набрал номер и сказал в микрофон: - Лейтенант Тамаров! Сэр, докладывает гардемарин Таер. Упражнения закончены, сэр,- Прежде чем повесить трубку, Филип несколько секунд напряженно слушал очередные приказания, по-видимому, столь же издевательские.
- Зачем вы докладывали? - спросил я Филипа с плохо скрываемым ужасом.
- Я должен докладывать в начале и в конце каждой отработки. Это постоянно действующий приказ,- бесстрастно ответил Филип.
- Кому, мистеру Тамарову?
- Так точно, сэр.
- На каком основании?
- Не заслуживаю доверия, сэр. - Избегая моего взгляда, гардемарин стал вытирать полотенцем мокрое от пота тело.
Я соскочил с велосипеда, трясущимися пальцами завязал галстук.
- Мне нетрудно, я привык,- выпалил Филип, заметив мое волнение.
- Приказ докладывать отменяется! - Я перешел на крик.
Вакс Хольцер наблюдал за развитием событий с нескрываемым любопытством и уморительной гримасой на физиономии. Я кое-как натянул китель, выбежал в коридор и, примчавшись к каюте Алекса, забарабанил кулаком в дверь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
