меня удивила его фигура. Некогда тонкий торс приобрёл мышечный объём, а рельеф плеч и стройных ног не мог скрыться даже под тканью футболки и штанов. Было ли дело в том, что я смотрел на него снизу вверх, лёжа в кровати, но казалось, что Марк даже прибавил в росте и был выше, чем я его помнил.
«А ты чего хотел? Ему ведь уже давно не 15 лет и даже не 19», — я закусил губу от очередного неудачного укола катетера.
Как бы я ни старался убеждать себя в течение долгих шести лет в том, что смог оставить свои чувства к Марку где-то позади, когда мой внезапно возникший возлюбленный из прошлого сказал, что всё ещё любит меня, моя душа не могла не откликнуться на это. Моё сердце будто пылилось на полке всё это время и ждало того момента, когда уехавший хозяин вспомнит о нём и вернётся, чтобы забрать его с собой. Хозяин в результате вернулся, но с такой задержкой, что его уже сложно было узнать.
Мне, увы, тоже было давно не 15 и не 19, чтобы я как и раньше мог с разбега нырнуть в омут любовных чувств, не задумываясь о том, что меня ждёт в тёмной воде. Пусть несмотря на всё произошедшее между нами я до сих пор был не безразличен к Марку, я не был готов кинуться к нему на шею от радости и просто позволить ему любить себя, постепенно скраивая из старых ощущений былую привязанность к нему.
Как бы Марку не казалось, что я был всё таким же, на самом деле мы оба в той или иной степени не были прежними и едва ли могли построить что-то на старых обломках нашей юношеской любви. Однако мы вполне могли попытаться создать нечто новое с чистого листа.
Как когда-то в детстве я решил присмотреться к Марку. Факт того, что я потерял сознание во время поцелуя, был мне на руку, потому что я вполне мог сделать вид, что, когда Марк признался мне в своих сохранившихся чувствах, я бредил и ничего толком не понимал. Так я как ни в чём не бывало мог продолжить непринуждённое общение и узнать о нём и его новой жизни больше, чтобы понять, стоило ли мне связываться с ним вновь.
— Готово. Постарайтесь быть аккуратнее с капельницей, — медсестра наконец-то закончила и, обратившись к Марку, напомнила: — Скоро время посещений закончится, не задерживайтесь.
Женщина удалилась, и мы опять остались наедине.
Марк не сдвинулся с места и продолжал смотреть рассредоточенным взглядом на открывавшийся из окна вид внутреннего сквера больницы. Мне не хотелось, чтобы он продолжал чувствовать себя неловко, потому что это могло помешать его дальнейшему рассказу, и подозвал парня к себе.
— Садись, нам ещё есть, что обсудить.
— Уже без двадцати шесть. Может, продолжим разговор завтра?
Я покачал головой.
— Нет, сегодня. Или можешь прямо сейчас выйти через эту дверь и больше не возвращаться, — я категорично кивнул в сторону выхода из палаты.
У Марка не оставалось выхода, кроме как снова сесть рядом со мной и честно ответить на все мои вопросы.
— И как ты провёл все эти шесть лет? Где ты вообще жил, раз не стал возвращаться в дом родителей?
Марк почесал затылок, восстанавливая в голове цепочку происходящих с ним событий.
— Ещё будучи за границей, я подыскал пару мелких заказов, чтобы сразу по приезде заработать денег на снятие жилья. Благо большинству людей плевать на то, есть ли у тебя диплом ландшафтного дизайнера, если тебе удаётся впечатлить их своими прошлыми работами. В общем-то, как и во время учебных практик, я первое время перебивался прямо на участках заказчиков, живя вместе с рабочими под предлогом того, что мне нужно было корректировать их работу в соответствии с моими чертежами. Занимался в основном всякими незначительными вещами по типу установки беседок, рытья садовых прудов или разбития клумб, поэтому денег мне не особо хватало. Более того, когда университет закрыл мне доступ ко всем необходимым для работы программам, также приходилось тратиться на покупку подписок и лицензий, поэтому, можно сказать, что заработанное в основном тратилось на то, чтобы я просто мог продолжать дальше работать. Я постоянно перемещался с места на место и по итогам даже не стал подыскивать себе комнату или квартиру, предпочитая останавливаться в хостелах.
Я еле удерживал готовую отвалиться челюсть. Даже я, выросший в не самой благополучной семье, никогда не сталкивался с тем, чтобы оказаться на улице и в прямом смысле слова зарабатывать на своё существование. Тем более, что уж можно было говорить о Марке, который был чересчур домашним ребёнком и вообще никогда особо не имел дела с какими-либо жизненными трудностями. Я даже не мог вообразить себе Марка, ведущим подобный нестабильный и не достойный его образ жизни, в котором от того, подвернётся ли ему заказ в один день, зависело, будет ли у него крыша над головой на следующий.
— Ты бы мог попросить моей помощи, — само собой сорвалось с моих губ.
— Мог ли? — улыбнулся Марк.
В самом деле, мог ли? Даже если бы я принял его назад, чем я тогда был в состоянии помочь ему, если сам ещё учился в университете и прочно не стоял на ногах?
Тем не менее, то, что Марк сейчас сидел передо мной, выглядел довольно прилично и даже предложил оплатить мои расходы на лечение, свидетельствовало о том, что он всё же смог каким-то образом справиться с тем сложным жизненным периодом. Но я пока что всё равно не улавливал в его рассказе ничего, что могло бы доказать правильность его решения бросить учёбу.
Марк продолжил.
— Так я провёл в разъездах где-то год, может, чуть больше. За это время я окончательно осознал, что меня воротит от проектирования и вообще от всего того, что как-то связано с дизайном. Я был полным идиотом, поведясь в детстве на заверения родителей о том, что быть дизайнером — всё равно, что быть художником. По десять раз исправляя чертежи из-за каждый день меняющихся требований заказчиков, которые сами толком не знали, какой результат хотели получить, и абсолютно ничего не рисуя собственными руками, я понял, что в такой работе практически нет ничего, связанного с творчеством, и рисование там даже рядом не стояло. Скопив некоторую сумму денег, я перебрался на юг и всё-таки снял комнату [в южных штатах прожиточный минимум многим ниже среднего и жильё считается относительно дешёвым]. Какое-то время
