действовать в зависимости от обстановки»[40].
Данная поправка свидетельствует о том, что Сталин никак не хотел создавать у Пхеньяна иллюзию возможности нанесения поражения Югу. Не желал советский лидер также давать предлог Ким Ир Сену для развязывания войны под предлогом контрнаступления.
4 октября Т. Ф. Штыков исполнил поручение Центра, разъяснив позицию СССР по «освобождению» Юга Ким Ир Сену и Пак Хен Ену. В то же день посол информировал Москву о реакции северокорейцев:
«…Ким Ир Сен и Пак Хен Ен приняли сообщение сдержанно.
Выслушав меня, Ким Ир Сен сказал: «Хорошо».
Пак Хен Ен высказался более определенно, заявив, что это правильно и что им нужно шире развертывать партизанское движение на юге.
Далее Ким Ир Сен и Пак Хен Ен информировали меня о развертывании партизанского движения в Южной Корее.
Они сообщили, что партизанское движение расширяется.
Для руководства партизанским движением они направили на юг около 800 человек»[41].
Северокорейское руководство не отказалось, однако, от своих замыслов в отношении Южной Кореи. Вопрос о наступлении на Юг вновь был поднят Ким Ир Сеном и его соратниками на обеде 17 января 1950 года, устроенном Пак Хен Еном для советских и китайских представителей.
Совпосол так обрисовал состоявшийся разговор в депеше в Центр:
«…Во время обеда Ким Ир Сен и сидевший рядом с ним китайский торговый представитель Вын много раз восторженно разговаривали между собой на китайском языке. По отдельным фразам можно было понять, что они разговаривают о победе в Китае и о положении в Корее. После обеда, в гостиной Ким Ир Сен давал советы указания своему послу в Китае Ли Дю Ену о его работе в Китае, причем, разговаривая по-корейски, Ким Ир Сен несколько раз на русском языке произносил фразы о том, чтобы Ли Дю Ен действовал в Китае смелее, так как Мао Цзе-дун его друг и всегда поможет Корее.
Затем, когда отошел Ли Дю Ен, Ким Ир Сен, обращаясь в возбужденном состоянии к советникам товарищам Игнатьеву и Пелишенко, стал говорить о том, что теперь когда Китай заканчивает свое освобождение на очереди стоит освобождение корейского народа на юге страны. При этом он сказал:
«Народ южной части Кореи верит мне и надеется на нашу вооруженную помощь. Партизаны не решат вопроса. Народ юга знает, что у нас есть хорошая армия. Я последнее время сильно переживаю, не сплю, думаю, как решить вопрос объединения всей страны. Если будет затягиваться дело освобождения народа южной части Кореи и объединение страны, то я могу потерять доверие у народа Кореи». Дальше Ким Ир Сен заявил, что когда он был в Москве, тов. Сталин ему сказал о том, что наступать на юг не надо, в случае же наступления армии Ли Сын Мана на север страны, тогда можно переходить в контрнаступление на юг Кореи. Но так как Ли Сын Ман до сих пор не начинает наступления, а значит освобождение народа южной части страны и объединение страны затягивается, то он (Ким Ир Сен) думает, что ему нужно вновь побывать у тов. Сталина и получить указание и разрешение на наступательные действия народной армии с целью освобождения народа Южной Кореи.
Далее Ким Ир Сен говорил о том, что сам он начать наступление не может потому, что он коммунист, человек дисциплинированный и указания тов. Сталина для него являются законом. Затем он заявил, что если сейчас невозможно встретиться с тов. Сталиным, то он будет стремиться встретиться с Мао Цзе-дуном, после его возвращения из Москвы. Ким Ир Сен подчеркнул, что Мао Цзе-дун обещал ему после окончания войны в Китае оказать помощь. (Видимо Ким Ир Сен имеет в виду разговор его представителя Ким И Ля с Мао Цзе-дуном в июне 1949 года, о чем я докладывал шифротелеграммой). Ким Ир Сен сказал, что у него есть и другие вопросы к Мао Цзе-дуну, в частности вопрос о возможности создания восточного бюро Коминформа.
Далее он заявил, что по всем этим вопросам он постарается встретиться с товарищем Штыковым и через него будет добиваться встречи с товарищем Сталиным.
Советники посольства Игнатьев и Пелишенко, уклоняясь от обсуждения этих вопросов, старались переключить разговор на общую тему, тогда Ким Ир Сен подошел ко мне, отозвал в сторону и начал следующий разговор: может ли он встретиться с товарищем Сталиным и обсудить вопрос о положении на юге и вопрос о наступательных действиях против армии Ли Сын Мана, что их народная армия сейчас значительно сильнее армии Ли Сын Мана. Здесь же он заявил, что если нельзя встретиться с товарищем Сталиным, то он хочет встретиться с Мао Цзе-дуном, так как Мао Цзе-дун после посещения Москвы будет иметь указания по всем вопросам.
Затем Ким Ир Сен поставил вопрос мне, почему я не разрешаю ему наступать на Ондинский полуостров, который народная армия могла бы взять в течение трех дней, а при общем наступлении народная армия могла бы быть в Сеуле через несколько дней.
Я ответил Ким Ир Сену, что он не подымал вопроса о встрече с товарищем Сталиным и если такой вопрос поставит, то возможно его и примет товарищ Сталин. По вопросу наступления на Ондинский полуостров я ему ответил, что этого делать нельзя. Затем я постарался закончить разговор по этим вопросам и, сославшись на позднее время, предложил поехать домой. Разговор на этом был закончен.
Ким Ир Сен после обеда был в состоянии некоторого опьянения и весь этот разговор вел в возбужденном состоянии. По-видимому он этот разговор начал не случайно, а заранее обдумав с целью изложить свое настроение и прозондировать наше отношение к этим вопросам.
В процессе всего разговора Ким Ир Сен неоднократно подчеркивал свое желание добиться совета товарища Сталина по вопросу положения на юге Кореи, так как (Ким Ир Сен) все время вынашивает мысль о наступлении»[42].
Глава III
НАСТУПЛЕНИЕ НА ЮГ ПОЛУЧАЕТ БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Как читатель уже знает из предыдущей главы, несмотря на запрет Сталина Ким Ир Сен продолжал настаивать на «освобождении» народа Южной Кореи и объединении страны. К концу 1949 года северокорейский лидер получил в свое распоряжение еще один и весьма весомый аргумент — полную победу коммунистов в Китае. Если китайские товарищи «освободили» страну (за исключением Тайваня), то почему Пхеньян не имел права сделать то же самое? Особенно с учетом того обстоятельства,
