было гнать стадо обратно, все до единой коровушки собирались гуртом и послушно шли вслед за своим пастырем.
В 1875 году, по увольнении из общества государственных крестьян, «монах от чрева матери» Лука прибыл в Иоанно-Богословский Крыпецкий монастырь, а уже через год определен был послушником.
Суровой, аскетической была жизнь насельников Крыпецкого монастыря. Но у будущего старца Корнилия она была еще более трудной — и кельи-то своей у него не было, ночевать приходилось где придется. Вероятно, большей частью на скотном дворе, так как первым послушанием, которое он получил в обители, было пасти монастырских коров. Униженное положение в монастыре прп. Корнилий сознательно избрал с самого начала. Вот его слова: «Я шел в обитель Крыпецкую поступить, и дал обет, и просил Савву, преподобного Крыпецкого, чтобы мне в обители жить и быть: ниже всех и меньше всех. Я так себя и поставил и вся моя жизнь: ниже всех... Много лет в обители сей жил, находился, трудился, и меня братия монастыря сего, вместе с игуменами, не поняла и не познала: я накладывал на себя мнимые слабости. Чтобы быть ниже и меньше всех и быть осмеянным, униженным, и моя вся жизнь мудра: никому ее было не понять, и умру я неузнаваемым».
Первое послушание в монастыре — пасти коров — было для Луки привычным делом. И хотя монастырское стадо нельзя уже было бросить и уйти на богослужение, но и само по себе послушание пастуха давало неограниченное время для молитвы — почти целый день на природе, в уединении. Недаром пророк Давид был избран Господом из пастушеского звания — к богообщению он навык на пастбище своем уже с юных лет.
С пастушеским послушанием связано первое чудо преподобного в монастыре, хотя те, кто знал его как чудесного деревенского отрока-пастушка, этот случай наверняка и за чудо бы не посчитали.
Однажды вывел послушник Лука стадо коров из скотника, а вести его надо было на поле по узкой тропинке мимо засеянных полей. Естественно было бы ожидать, что коровы соблазнятся посевами и не захотят идти в ряд одна за другой по узкой тропинке.
Игумен монастыря, видимо, уже заметивший неотмирность нового насельника, не стал слушать иноков, которые пеклись о посевах, но сказал: «Не делайте ничего, посмотрим, что будет». И коровы прошли в ряд по узкой полоске земли, не тронув посевов. Только действием благодати Божией, почивающей на пастухе, можно было объяснить происшедшее.
Думается, для молодого Луки послушания на земле, так же как и на скотнике, не были в тягость, он был к ним привычен как к обычному крестьянскому труду. А длинные монастырские службы в Крыпецком, — одна только проскомидия продолжалась три часа, — были только в радость; для тех, кого в древности называли «богочтец», богослужение — первая отрада и утешение, чем длиннее, тем лучше. По благословению преосвященного Павла, епископа Псковского, настоятелем монастыря архимандритом Николаем послушник Лука 12 декабря 1877 года был пострижен в монашество с именем Корнилий в честь священномученика Корнилия сотника (память 13 сентября ст. ст.).
Тогда он получил наиболее трудное послушание, послушание в миру — сбор денежных средств на монастырь.
Способы сбора у него были особенные. Вот что рассказывала одна из свидетельниц: «Бывало, приедет на Талабские острова, сядет в какой-нибудь избе под иконы и начнет молиться — поминать усопших. Всех помянет. И откуда он знал имена? Ну рыбаки и несут ему в благодарность. Ему и ходить не надо, все сами принесут». Промыслом Божиим иногда отцу Корнилию помогал в деле сбора пожертвований малолетний Василий, будущий старец Псково-Печерский преподобный Симеон. Он рассказывал, что блаженный заранее знал, к каким людям идет, и говорил мальчику: «Вася, вот здесь не дадут, а вот здесь подадут нам».
Трудным было послушание по сбору на монастырь, но вместе с тем много дало оно подвижнику — народная жизнь во время странствований из села в село по дорогам России открывалась ему во всех своих подробностях. И жалостью наполнялось сердце, и все люди становились родными, и за отдельными судьбами открывалась судьба всего Отечества, суровые испытания, которые ждали его.
Недаром инок Корнилий постоянно учил народ, для которого стал настоящим благовестником, что нужно почитать монахов и священников, вероятно, предвидя будущие бесчестия, издевательства над священнослужителями. Говорил, что когда идет священник с почитаемой чудотворной иконой по селу и заходит в дома прихожан (был до революции такой обычай), то обязательно нужно приветить батюшку: «Даже если икона чудотворная у тебя побывает, а ты не угостишь батюшку, мало будет тебе пользы...»
Народ всегда откликается на заботу и любовь ответной любовью — именно после послушнических трудов в миру у отца Корнилия появилось много почитателей, которые потом стали приезжать в монастырь и разнесли славу о благодатных дарованиях старца далеко за стены обители.
Одним из таких дарований, потрясших мирян, которые привыкли не отказывать себе в естественных человеческих нуждах, была уже отмеченная выше особая честность батюшки: собирая пожертвования, он не смел на себя потратить ни одной копейки, и так подолгу, иногда и по четыре дня, ходил голодный и терпеливо ждал, когда кто-нибудь ему предложит подкрепиться. При этом милостыню он принимал невзирая на лица. Как свидетельствовали знавшие старца в миру: «И с пьяницей посидит, бывало, никого не осудит. Был очень радушен».
Очередным послушанием после сбора пожертвований стало для отца Корнилия послушание гостинника. Оно тоже было не из легких — опять целыми днями пришлось общаться с мирянами и, живя в монастыре, постоянно соприкасаться с мирским духом. Но батюшка любил людей, и для него это было не страшно. Недаром в его кратких изречениях упоминается святой праведный Иоанн Крондштадтский как близкий по духу подвижник — он также всегда жил среди людей, в гуще народной, а на глубине сердечной протекала сокровенная «жизнь во Христе».
Так же как «всероссийский батюшка», преподобный Корнилий всех старался приветить, утешить, угостить, всех называл «детушки мои» и любил повторять: «Другому пожелаешь — себе получишь!» И это великое смирение и любовь преподобного Корнилия к Богу и людям принесли ему множество дарований духовных.
Слову и молитве преподобного повиновалась природа: во время засухи шел дождь, во время холода весною по молитве бывало тепло и начинало расти все, и рыба в воде слушалась святого (был опыт в обители, и правда это) — этому свидетельству самого блаженного Корнилия мы находим немало подтверждений в воспоминаниях его почитателей.
Все свои дарования крыпецкий подвижник старался скрыть под личиной юродства. Причем юродство это было наиболее смутительным для братии
