Старик наблюдал за ним с нарастающим изумлением:
— Да кто вы такой, наконец? И чего хотите от меня?
— Я…
— Вы ведь священник, верно? Из свиты архиепископа?
— Как… откуда вы это знаете? — Денис не на шутку перепугался. Как мог этот старик так быстро разгадать его?
«Боже правый, может, он знает и то, что я Дерини?»
— Ну же, успокойтесь, вы побелели, как полотно. Ничего страшного, что вы священник, знаете ли. Просто я не ожидал таких гостей. А насчет того, откуда мне это известно… Ну, среди вас, христиан, лишь священник способен распознать иврит, и если человек этим так зачарован, то значит, он достаточно умен, и ему самое место в свите архиепископа. Так что садитесь, и не надо смотреть на меня с таким огорченным видом. — Он повысил голос. — Гиттель! Неси же скорее вино! Нашему юному другу пора выпить добрую кружечку!
Гиттель показалась на пороге с кувшином в руке.
— Да успокойся, несу! Ты же не думаешь всерьез, что стоит только взмахнуть рукой и закричать: «Вина!», как вино само по себе и появится. Ему еще нужно нагреться!
Она исчезла за дверями, но тут же вернулась с двумя полными кружками. Одну протянула с улыбкой Арилану, а затем другую — раввину. При этом она попыталась нахмурить брови, но улыбка все равно одержала верх.
— Только не засиживайся допоздна, ладно? — ласково попросила женщина. — У тебя был долгий день.
С этими словами она закрыла за собой дверь, оставив раввина и священника в одиночестве.
Арилан обхватил кружку руками, скорее чтобы согреть душу, нежели тело. Он глубоко вздохнул, а затем мало-помалу выпустил воздух из легких.
Когда он отчасти восстановил внутреннее равновесие, то отпил горячего вина. Все это время он ощущал на себе пристальный взгляд раввина, но старик ничего не говорил, а лишь дул в кружку, чтобы остудить вино, а затем также принялся потягивать его.
Так они сидели еще несколько минут, каждый занятый своими мыслями. Наконец раввин прервал молчание.
— Ну вот, теперь вам полегчало. Я не собирался вас пугать. А теперь скажите мне, юный друг… кстати, у вас есть имя?
Арилан растерянно заморгал, и улыбка появилась на его губах.
— Ну да, разумеется. Меня зовут Денис.
Не было никакой беды в этом признании: весьма распространенное имя.
— Ну что же, Денис… Точнее, я должен обращаться к вам отец Денис, верно? — Арилан кивнул. — А я раввин Кеффир. Кеффир означает «молодой лев» на иврите, но полагаю, вы это знаете и без меня? — В общем-то, это не было вопросом. — Мои родители питали на мой счет удивительные иллюзии, когда я родился. Разумеется, теперь я уже могу именоваться разве что старым львом, но гриву все еще сохранил, — все это время он, не переставая, поглаживал свою бороду, — а в эту пору жизни уже слишком поздно менять свое прозвание.
Денису с каждым мигом раввин нравился все больше и больше. Тот напоминал ему брата Меарада, с таким удивительным терпением относившегося к своему ученику. Он смущенно улыбнулся.
— Ну, вы знаете, монахи часто берут себе новое имя, когда приходят в монастырь. Старое имя они забывают, в знак того, что расстаются с прежней жизнью. Но мы, священники, обычно не делаем этого, и оставляем то имя, которым нарекли нас родители.
— Ах, да, священники… Но простите, не слишком ли вы молоды для священнослужителя?
Денис покраснел. Еще многие годы моложавая внешность будет доставлять ему проблемы, пока наконец он не обретет вид зрелого и достойного ученого мужа. На миг он пожалел, что бороды давно вышли из моды, и эта мысль вновь заставила его улыбнуться. С запозданием он вспомнил, что так и не снял шапку, и теперь стянул ее с головы, обнажая тонзуру.
— Уверяю вас, я действительно священник. Может, я и впрямь молод, — на самом деле мне двадцать два года, — но наставники были довольны моими успехами и дали мне разрешение досрочно принести обеты. Я был должным образом посвящен в сан!
При этих словах он не сумел сдержать чуть заметной торжествующей улыбки… слишком живы еще в памяти были воспоминания об испытании мерашей.
Раввин также улыбнулся, хотя по его лицу это было сложнее определить: борода почти полностью скрывала губы.
— Хм, хм, наставники хорошо обучали вас, как я вижу. Мне доводилось общаться со здешними семинаристами, и многие из тамошних преподавателей — видные ученые. А вы, похоже, владеете ивритом куда в большей степени, чем это требуется вам для отправления службы. Так все же скажите мне, что привело священника к раввину?
Голос раввина ничуть не изменился при этом вопросе, но Денис вновь ощутил, что на ментальном уровне кто-то мягко, но уверенно пробует его защиты, — в точности как тогда, при встрече со старым иудеем у разрушенной церкви. И воскресив тот день в памяти, он осознал, что, как и тогда, ему поможет только полная искренность.
— Я случайно зашел сюда несколько дней назад… Мне еще не доводилось бывать в этой части города… и я встретил человека, который сказал, что мне следует увидеться с вами. Я не знаю его имени.
— Человек, вы говорите? И вы его совсем не знаете? Но почему этот человек послал вас ко мне? Может, вам лучше начать с самого начала? В Талмуде говорится… — Денис невольно дернулся, не успев сдержать свой порыв. — …что начало — это всегда самое сложное. Но с другой стороны, ведь начало уже положено.
Раввин Кеффир откинулся на стуле и приготовился ждать, позабыв об остывающей кружке вина, которую держал в руке. Другая рука по привычке обрела убежище в густой бороде. Вид длинных пальцев, раз за разом поглаживающих волнистые белые волосы, вверх и вниз, вверх и вниз, оказывал успокаивающее, почти гипнотическое воздействие на взволнованного священника. Он глубоко вздохнул и рассказал раввину обо всем: как он впервые услышал о Талмуде, о том, как сурово обошелся с ним отец Джоссет, и как был добр к юному ученику брат Меарад, и о том, какое зачаровывающее воздействие всегда оказывала на него эта закрытая, недоступная область знаний. Он с трудом удержался от признания, что является Дерини…
Наконец Денис замолчал и, посмотрев на Кеффира, увидел, что тот улыбается.
— Денис, друг мой, вы хоть понимаете… имеете ли вы хоть малейшее представление, о чем вы меня просите? Даже для человека, у которого нет никаких иных занятий, изучение Талмуда может занять целую жизнь. Но ведь вы священник, у вас есть свои обязанности, свои начальники… — раввин Кеффир покачал головой, и Денис огорченно вздохнул. Он тоскливым взглядом окинул эту комнату и с каждой новой книгой, что попадалась ему на глаза, печаль его делалась все горше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
