Влюбленный
День окончился, шумен и жарок,Вдоль бульвара прошла тишина…Словно детский упущенный шарик,В темном небе всплывает луна.
Все распахнуто – двери, окошки,Где-то слышно бренчанье гитар.
Желтый коврик швырнул на дорожкуЯрко вспыхнувший круглый фонарь.
И от этого света девчонкаВ ночь метнулась, пропав без следа,Только в воздухе нежно и звонкоВсе дрожало счастливое «да».
Он идет, как хмельной, чуть шатаясь,Шар земной под ногами гудит.Так, как он, на весь мир улыбаясь,Лишь счастливый влюбленный глядит.
Люди, граждане, сердцем поймите:Он теперь человек не простой –Он влюбленный, и вы извинитеШаг его и поступок любой.
На панелях его не сшибайте,Не грубите в трамваях ему,От обид его оберегайте,Не давайте толкнуть никому.
Вы, шоферы, его пощадите,Штраф с него не бери, постовой!Люди, граждане, сердцем поймите:Он сейчас человек не простой!
1949У реки
Что-то мурлыча вполголоса,Дошли они до реки.Девичьи пушистые волосыКасались его щеки.
Так в речку смотрелись ивыИ так полыхал закат,
Что глянешь вдруг вниз с обрываИ не уйдешь назад!
Над ними по звездному залуКружила, плыла луна.– Люблю я мечтать! – сказал он.– Я тоже… – вздохнула она.
Уселись на край обрыва,Смотрели в речную тьму.Он очень мечтал красиво!Она кивала ему.
А речь шла о том, как будетС улыбкой душа дружить,О том, что без счастья людямНельзя, невозможно жить…
Счастье не ждет на пригорке,К нему нелегки пути,И надо быть очень зорким,Чтоб счастье свое найти!
Звенят их умные речи,За дальней летя мечтой…А счастье… Счастье весь вечерСтоит у них за спиной.
1967Стихи о маленькой зеленщице
С утра, в рассветном пожаре,В грохоте шумной столицы,Стоит на Тверском бульвареМаленькая зеленщица.
Еще полудетское личико,Халат, паучок-булавка.Стоит она на кирпичиках,Чтоб доставать до прилавка.
Слева – лимоны, финики,Бананы горою круто.Справа – учебник физикиЗа первый курс института.
Сияют фрукты восточныеСвоей пестротою сочной.Фрукты – покуда – очные,А институт – заочный.
В пальцах мелькает сдача,В мозгу же закон Ньютона,А в сердце – солнечный зайчикПрыгает окрыленно.
Кружит слова и лицаШумный водоворот,А солнце в груди стучится:«Придет он! Придет, придет!»
Летним зноем поджарен,С ямками на щеках,Смешной угловатый пареньВ больших роговых очках.
Щурясь, нагнется низко,Щелкнет пальцем арбуз:– Давайте менять редискуНа мой многодумный картуз?
Смеется, словно мальчишка,Как лупы, очки блестят,И вечно горой из-под мышкиТолстенные книги торчат.
И вряд ли когда-нибудь знал он,Что, сердцем летя ему вслед,Она бы весь мир променялаНа взгляд его и привет.
Почти что с ним незнакома,Она, мечтая о нем,Звала его Астрономом,Но лишь про себя, тайком.
И снились ей звезды ночныеБлизко, хоть тронь рукой,И все они, как живые,Шептали: «Он твой, он твой…»
Все расцветало утром,И все улыбалось днемДо той, до горькой минуты,Ударившей, точно гром!
Однажды, когда, темнея,Город зажег огни,Явился он, а точнее –Уже не «он», а «они»…
Он – будто сейчас готовыйРазом обнять весь свет,Какой-то весь яркий, новыйОт шляпы и до штиблет.
А с ним окрыленно-смелая,Глаза – огоньки углей,Девушка загорелаяС крылатым взлетом бровей.
От горя столбы качались,Проваливались во тьму.А эти двое смеялись,Смеялись… невесть чему.
Друг друга, шутя, дразнилиИ, очень довольны собой,Дать ананас попросили,И самый притом большой.
Великий закон Ньютона!Где же он был сейчас?Наверно, не меньше тонныВесил тот ананас!
Навстречу целому мируОткрыты сейчас их лица.Им нынче приснится квартира,И парк за окном приснится.
Приснятся им океаны,Перроны и поезда,Приснятся дальние страныИ пестрые города.
Калькутта, Багдад, Тулуза…И только одно не приснится –Как плачет, припав к арбузу,Маленькая зеленщица.
1965«Интеллигентная» весна
В улицы города черными кошками,Крадучись, мягко вползает ночь,Молча глядит, не мигая окошками,Готовая, фыркнув, умчаться прочь.
А настоящие кошки – выше,Для них еще с марта пришла весна,Они вдохновенно орут на крыше,Им оскорбительна тишина.
Бегут троллейбусы полусонные,И, словно фокусник для детворы,Для них светофор надувает шары:Красные, желтые и зеленые.
Включают в душистую темнотуСвои транзисторы соловьи.Попарно на страже весны и любвиСтоят влюбленные на посту.
Сейчас не в моде пижоны-врали,Теперь у девчонок в моде «очкарики»,Худые и важные, как журавли,Сквозь стекла сияют глаза-фонарики.
Видать, у девчат поднялись запросы,Волнуют их сотни проблем, и дажеПодай им теперь мировые вопросы,Вот только нежность в сердцах все та же.
И поцелуи для них все те же,Однако, как ни умны кибернетики,Но где же объятия ваши, где же?Неужто вы только лишь теоретики?
Вы сосчитали все звезды галактики,Измерили все тепловые калории,Но будьте, родные, поближе и к практике,Ведь замуж выходят не за теории…
А ветер смеется: не бойтесь за счастье их!Сначала как все: пострадают, помучатся,Потом ничего, разберутся, научатся,Ребята все-таки головастые.
Хлопают сотни зеленых конвертиковНа ветках вдоль лунной ночной тропы.Весна… Девчонки влюбляются в медиков,В ботаников, химиков, кибернетиков,Ну что ж, девчонки не так глупы…
1968Раздумье
Когда в непогоду в изнеможеньеЖуравль что-то крикнет в звездной дали,Его товарищи журавлиВсе понимают в одно мгновенье.
И, перестроившись на лету,Чтоб не отстал, не покинул стаю,Не дрогнул, не начал терять высоту,Крылья, как плечи, под ним смыкают.
А южные бабочки с черным пятном,Что чуют за семь километров друг друга:Усы – как радары для радиоволн.– Пора! Скоро дождик! – сигналит он,И мчится к дому его подруга.
Когда в Антарктике гибнет китИ вынырнуть из глубины не может,Он SOS ультразвуком подать спешитВсем, кто услышит, поймет, поможет.
И все собратья-киты вокруг,Как по команде, на дно ныряют,Носами товарища подымаютИ мчат на поверхность, чтоб выжил друг.
А мы с тобою, подумать только,Запасом в тысячи слов обладаем,Но часто друг друга даже на толикуНе понимаем, не понимаем!
Все было б, наверно, легко и ясно,Но можно ли, истины не губя,Порой говорить почти ежечасноИ слышать при этом только себя?
А мы не враги. И как будто при этомНе первые встречные, не прохожие.Мы вроде бы существа с интеллектом,Не бабочки и не киты толстокожие.
Какой-то почти парадокс планеты!Выходит порой – чем лучше, тем хуже.Вот скажешь, поделишься, вывернешь душуКак в стену! Ни отзвука, ни ответа…
И пусть только я бы. Один, наконец,Потеря не слишком-то уж большая.Но сколько на свете людей и сердецДруг друга не слышат, не понимают?!
И я одного лишь в толк не возьму:Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?Ну почему, почему, почемуЛюди так часто друг к другу глухи?!
1968«От скромности не подымая глаз…»
От скромности не подымая глаз,С упрямою улыбкой на губах,Ты говоришь, уже в который раз,О том, чтоб я воспел тебя в стихах.
Зачем стихи? Не лучше ль, дорогая,Куплю тебе я перстень золотой?!– Купить – купи, но и воспеть – воспой.Одно другому вовсе не мешает!
Эх, люди, люди! Как внушить вам все же,Что тот, кто для поэзии рожден,Способен в жизни «покривить» рублем,Всем, чем угодно: злом или добром,А вот строкою покривить не может.
Ведь я же превосходно понимаю,Каких стихов ты неотступно ждешь:Стихов, где вся ты ласково-простая,Где твой характер ангельски хорош;
Где взгляд приветлив, добр и не коваренИ сердце полно верного огня;И где тебе я вечно благодаренЗа то, что ты заметила меня.
Вот так: то хмуря бровь, то намекая,Ты жаждешь поэтических похвал.И будь все это правдой, уверяю,Я б именно вот так и написал!
Но ты же знаешь и сама, конечно,Что все не так, что все наоборот,И то, что я скажу чистосердечно,В восторг тебя навряд ли приведет.
И если я решусь на посвященье,Мне не придется заблуждаться в том,Что будет ожидать меня потомЗа этакое «злое преступленье»!
Я лучше ничего не напишу.Я просто головою дорожу!
1969Серебряная свадьба
