Встревоженная внезапным молчанием снаружи, Рика быстро добавила воды и замесила каравай на плоских камнях возле мельницы. Потом вынесла камни наружу, чтобы засунуть их в куполообразную глиняную печь во дворе, в которой предусмотрительно развела огонь еще перед тем, как пойти к реке.
Когда она шла обратно к хижине, ее взгляд упал на маленький огород, примыкавший к ограде. Углубления между поспевающими рядами гороха, чечевицы и бобов уже были покрыты лужицами воды. По краю огорода Рика прошла к другой стороне двора, к небольшому крытому строению, где она держала свою единственную дойную корову и пару быков, имевшихся на каждой ферме для пахоты и перевозки тяжестей. Как она и предположила, длинное деревянное корыто поилки было полным. Ее раб, похоже, уже изучил все хозяйство. Треск жердей снаружи нельзя было ни с чем спутать. Рика тотчас поняла, что этот своенравный пес свалил изгородь позади ее хижины!
Когда она подошла к затененному, прохладному уголку в другом конце двора около леса, кипящая ярость, которая подгоняла ее, выплеснулась наружу.
— Что ты делаешь? — требовательно закричала она, уперев руки в бока и избегая удивленного взгляда Дафидда.
Стоя рядом с римлянином, мальчик усердно складывал обломки жердей в кучу. Держа в руках большой обломок, ее раб остановился и почтительно произнес со смущенной улыбкой.
— Работаю, или не похоже, домина?
— Я вижу, — отрезала она.
— Тогда почему ты спрашиваешь? — Он бросил кусок изгороди в другую кучу обломков, которые могли пригодиться.
— Хорошо, римлянин… я должна говорить с тобой как с тупицей… Зачем ты ломаешь этот забор?
Он взглянул на нее, как будто это она была тупицей.
— Потому что это нужно, — ответил Гален спокойно.
— Я не приказывала тебе… — Рика заметила, как поднялась его темная бровь, но не насмешливо, как обычно, и добавила намеренно, стараясь уколоть побольнее, — раб.
Твердая линия его губ, казалось, стала еще четче, как если бы он стиснул зубы. В ярости? Ободренная этой мыслью, Рика презрительно шагнула вперед, оглядываясь.
— Где твой охранник, раб, твой сторож?
На худом лице римлянина напряглись мышцы. Но напряженное молчание прервали слова Дафидда.
— Он устал, Рика. Он сказал, что не собирается таскаться взад-вперед к реке, и если Церрикс верит в честное слово Галена не убегать, с него этого вполне достаточно. Если Маурик хочет, чтобы за пленником следили, пусть следит сам!
Рика не услышала, как ребенок снова засмеялся. Она даже не обратила внимания, насколько необычно поведение мальчика. Он, обычно грустный и молчаливый, шутливо подражал словам молодого воина. В ее голове кружились водоворотом мысли: Церрикс верил, что римлянин не будет пытаться бежать? Он даровал этому бронзовокожему дьяволу свободу передвижения без охраны? Почему? Что такое знал ее король про этого человека, что позволяло так доверять ему?
Римлянин заговорил первым. К нему опять вернулись хладнокровие и насмешливое высокомерие.
— Заверяю тебя, домина, я человек умелый и достойный доверия. Навыки, важные для воинского дела, не очень отличаются от тех, которые нужны пахарю. Кроме того, я могу добывать и тесать камень, валить и обстругивать деревья… Мне приходилось также выполнять плотницкую работу, лить свинец…
— Делай работу фермера, — прошипела она, прервав хвастливое перечисление его способностей Несмотря на цвет его кожи и волос, внутри он ничем не отличался от мужчин ее племени. Римляне или ордовики, все они — кичливые хвастуны! — Возвращайся на поле, — заключила она злым тоном, — я не хочу, чтобы ты был где-нибудь здесь. — Рика повернулась, но голос остановил ее.
— Я не вижу в этом смысла, домина.
Она обернулась, сердце радостно забилось. Если она сможет сказать Церриксу, что этот римлянин не подчиняется командам, его за дерзость, по крайней мере, могут высечь. Какое наслаждение увидеть эти гордые плечи под ударами бича! Может быть, Церрикс переменит свое решение, и она сможет избавиться от его присутствия.
— Ты отказываешься подчиняться моим приказам, раб? — Глаза Рики сузились, скрывая ее нетерпение.
— Да, если приказ неразумен. — Темные глаза Галена на мгновение остановились на ней, затем поднялись к небу. — Ночью будет дождь, лучше оставить остаток поля несжатым. Попозже я пойду и соберу в снопы уже сжатое. А сейчас, домина, тебе нужно вырыть новую яму для хранения урожая, когда зерно высохнет и будет провеяно.
Рика оторвала взгляд от римлянина и посмотрела на Дафидда с молчаливым осуждением. Утром, когда они шли к реке, она произнесла эти же слова. Высушенный и обмолоченный урожай должен храниться в амбаре, в горшках. Однако для семян нужна глубокая яма, обмазанная глиной и закрытая деревянной крышкой. В теперешней яме плетеные стенки прогнили, и нужно было вырыть новую. Только Дафидд мог рассказать ему об этом.
— Не вини мальчика, — вступился за него римлянин. — Это я спросил его, где будет храниться урожай.
Рика знала, что он лжет. Он рядился в заступника, предлагая себя вместо мальчика в качестве мишени для гнева. Это разозлило ее еще больше. Похоже, он специально провел между ними четкую черту противостояния с Дафиддом посередине. Но Рика не собиралась вступать в такую игру. Она не доставит ему этого удовольствия.
— В таком случае, вырой ее! — Она повернулась, и успела сделать лишь один шаг, как его голос снова остановил ее.
— Чем?
Рика быстро пошла к хижине, не обращая внимания на его шаги сзади. Вошла внутрь и тут же вышла, прежде чем он смог последовать за ней. В правой руке она несла отцовскую железную лопату, отполированную за долгие годы, надетую на дубовый черенок. В левой руке — кирку, изготовленную из рога красного оленя, убитого отцом прошлой осенью. Рика молча бросила инструменты под ноги римлянину. Он не вынудит ее к разговору и к ответам на пустые вопросы под тем предлогом, что ему нужны указания. Она уже изучила его тактику.
Рика топнула ногой: здесь, глубиной в половину человеческого роста и шириной в длину руки.
Довольная тем, что перехитрила его, Рика направилась к печи. Испекся он или нет, она вытащит хлеб. Больше она не ступит за порог хижины, пока он будет поблизости от ее двери.
Обычно ритмичный звук ткацкого станка успокаивал Рику. Сегодня было не так. Перекрывая клацанье костяных шпулек и тихое поскрипывание роговой рукоятки, слышались другие звуки. По-своему ровные и ритмичные удары римлянина вторгались в пение станка. Даже не видя его, Рика не могла выкинуть его из своих мыслей, впрочем, как и из своей жизни. Церрикс позаботился об этом. Почему? Может быть, этот римлянин навязан ей в наказание за отказ присоединиться к домочадцам Церрикса на положении вдовы и родственницы — стать одной из полудюжины женщин, прислуживающих жене короля? Во имя богини! Она получила право на эту землю — собственность ее отца — и на независимость, которую этот участок давал владельцу! Никогда больше она не попадет под власть какого-либо мужчины и не будет страдать от его власти. Этот урок был вбит в нее каждым движением, которое она терпела той ночью. С каждым слюнявым покряхтыванием, которое издавали насильники, она повторяла про себя молчаливую клятву: никаких мужчин — никогда!
