Дэвид согласно кивнул, но теперь его взгляд стал скрытным и трудно читаемым.
– Вероятно, он попросту хотел получить деньги. Благодарю вас, мистер Риггс. Я сама немедленно найду для вас эти инструменты.
– В его бреднях был один любопытный момент.
– Что? – побледнела Мелани.
– Почему сейчас? Если дело только в деньгах, то почему Диггер не подкатывал ни к вам, ни к вашим родителям столько лет?
Мелани вдруг заледенела и невольно потерла руки, чтобы согреться.
– Возможно, все эти годы выдумывал свою историю. Или раньше не настолько нуждался в деньгах.
– И еще про телефонный звонок. Почему Диггер заявил, будто проследил абонента до вашего дома? Почему добавил эту деталь?
У Мелани не нашлось ответа. Действительно, зачем Ларри упомянул эту подробность, если все врал исключительно ради наживы? Ведь неувязки могут разрушить складную байку. И почему именно сейчас? А не тогда, когда она была более уязвимой и куда больше интересовалась своим прошлым.
Мелани все еще размышляла, когда Дэвид предложил:
– Могу помочь.
– Простите?
– Я был полицейским, ясно? У меня артрит. Со службы пришлось уйти, но кое-какие связи сохранились. Если хотите, могу проверить Ларри Диггера.
Хромота, приступы старательно скрываемой боли – наверняка результат артрита. И полицейское прошлое объясняет, почему он последовал за ней вчера вечером. Очевидно, Ларри Диггер заставил сработать былые навыки. Вот почему он пошел за ними – решил за ней присмотреть.
Мелани потеплела к Дэвиду Риггсу, но, помедлив, покачала головой:
– Все в порядке, я сама со всем разберусь.
– При всем уважении, что вам известно о таких типах, как Ларри Диггер?
– Ну, для начала я могу проверить его утверждение о звонке с нашего телефона, просмотрев счета.
– А как насчет его персональной проверки? – прищурился Дэвид.
– Позвоню его работодателю. Из техасской газеты.
– А вам известно, сколько печатных изданий выходит в Техасе?
– Тогда лучше не терять времени и немедленно этим заняться, правда? – ласково улыбнулась Мелани.
– Не уступлю ни дюйма, да? Никогда не обращаетесь за помощью?
– Добро пожаловать к Стоуксам, мистер Риггс. Мы сами о себе заботимся.
– Вот как? – жестко взглянул на нее Дэвид. – Тогда почему единственный, кто заметил, что вас выволакивает из собственного дома некий подозрительный субъект, – нанятый официант? Что скажете, мисс Стоукс?
У Мелани снова не нашлось ответа.
Позже, выпив в столовой две чашки кофе, Мелани взяла булочку с черникой, рассеянно глядя, как полуденное солнце просачивается сквозь тюлевые занавески.
Возможно, стоит в подробностях представить их пребывание в Техасе с двумя родными детьми – всеми любимой малышкой и уже тогда настолько проблемным мальчиком, что половина мам в квартале не позволяли своим ребятишкам с ним играть. Такое впечатление, мисс Холмс, что вы многого не знаете о своей семье.
Почему она никогда особенно не интересовалась Меган Стоукс и жизнью своей семьи в Техасе? Несмотря на уверенный отпор и Ларри Диггеру, и Дэвиду Риггсу, этот факт начал тревожить Мелани.
Потому что всегда считала, что родителям слишком болезненно вспоминать Меган. Кроме того, это совсем не та тема для разговора, которую охотно обсуждают с новой дочерью. Несмотря на мифы, в семьях с приемными детьми немало проблем. Поначалу все держались неестественно и чересчур льстиво, но если провести аналогию с первым свиданием, то и там обычно люди наряжаются и демонстрируют безупречные манеры, в общем, стараются выглядеть как можно лучше. Затем наступает фаза медового месяца, когда родители и ребенок старательно не замечают ничего плохого. Все было именно так, черт возьми, они всячески выказывали счастье друг перед другом. Затем, если усыновление прошло успешно, семья наконец переходит в стадию многолетнего брака. Всем удобно, все прекрасно приспособились, знают сильные и слабые стороны каждого члена семьи и в любом случае любят друг друга.
Мелани нравилось думать, что ее семья очень крепкая, что наступил тот самый заключительный бесконечный этап семейной нирваны, но теперь пришлось задуматься. Если всем так хорошо, почему они до сих пор никогда не говорят о Меган? Почему Мелани никогда о ней не спрашивала? Даже если тогда было мучительно больно, но ведь трагедия случилась четверть века назад. А после стольких лет…
Все в прошлом, твердила себе Мелани. Было, да быльем поросло.
Но теперь засомневалась. Инсинуации Ларри Диггера пустили корни. Репортер начал побеждать.
Мелани отложила сдобу, встала, пересекла холл и вошла в кабинет отца, где ее сразу же встретили стопки повсюду разложенных книг – на столе вишневого дерева, на красном вертящемся кресле, на полу.
Видимо, пока она беседовала с Ларри Диггером, сбор книг прошел весьма успешно. Необходимо составить каталог и включить фолианты в кадастр редкостей для продавца на Бойлстон-стрит. Впереди много работы.
Мелани открыла шкаф красного дерева и нашла папку с надписью «Нью-Йорк и Новая Англия». Хорошая новость – предсказуемо скрупулезный отец хранил счета за телефон по месяцам. Плохая – они еще не получили извещение за последние три недели. Придется завтра позвонить и попросить прислать документ.
То есть самой разобраться с измышлениями Ларри Диггера.
Но что с собственным прошлым? Почему Стоуксы не приложили усилий, чтобы узнать о ней больше? Поначалу, наверное, просто боялись. Вдруг найдутся ее настоящие родственники и заберут их новую дочку. Но ведь прошло двадцать лет, а родители ни разу не поинтересовались, не всплыло ли хоть что-то у нее в памяти. Даже не спросили, не хочет ли она что-то выяснить. А как насчет гипноза, регрессивной терапии или чего-то подобного? Разумеется, отец как врач в курсе таких вещей.
Но все молчали, и Мелани пришла к неприятной мысли, что для Стоуксов тишь да гладь в семье являлись главным негласным приоритетом. Не дави слишком сильно, не говори слишком много. Не оглядывайся назад.
Такое впечатление, мисс Холмс, что вы многого не знаете о своей семье.
Интересно, задумалась Мелани, если эти слова передать домашним, что бы они сказали?
Ведь и она сама ничуть не лучше, и тоже старательно оберегает свою личную жизнь. Никогда не рассказывала подробностей своих отношений с Уильямом. Никогда не рассказывала об идеальном первом свидании, когда он повел ее на прогулку вдоль Чарльз-Ривер, и они яростно, почти взахлеб обсуждали, каково это – с детства осознавать, что от тебя отказались настоящие родители. Никогда не рассказывала о совместных выходных три месяца спустя, об идеальном уик-энде, когда они до четырех утра упоенно занимались любовью. Позже, пока все тело еще сладко ломило и саднило от секса, Мелани заметила кружевной бюстгальтер, завалившийся под матрас. Чужой бюстгальтер. Она уехала домой, понимая, что обручение закончилось, но никогда ни слова не сказала родителям. А потом, разорвав помолвку, просто сообщила, что не срослось. Ни больше, ни меньше. Родители, казалось, поняли, что она не нашла сил признаться отцу, насколько ей больно. Уильям был его идеей, в конце концов.
Больше никто никогда не упоминал о несостоявшейся свадьбе, и Мелани это вполне устраивало.
У нее свое прошлое, у родителей свое. Чем сильнее она размышляла об этом, тем меньше находила нечто зловещее и тем больше склонялась к основам человеческой природы. Маленькие секреты, мелкие проблемы личной жизни. Всего-то навсего. Если люди оберегают свое личное пространство, это вовсе не означает, что они сговорились принять дочь убийцы. Чушь полная.
Ларри Диггер – дурак.
Завтра она получит счет за телефон. Наверняка никто из домашних не звонил в Техас. Затем все они вернутся к прежней жизни.
А черные пустоты? А голос маленькой девочки и мольба вернуть ее домой?
Нет ответа. Ей двадцать девять. Она любит свою работу, любит свою семью и пользуется уважением окружающих. Неужели стоит всерьез заморачиваться своим происхождением?
