Мое долгожданное дело забуксовало, как машина, заехавшая в болото. Толкай, не толкай — без помощи не справиться. Нужен трактор, или того лучше, бульдозер. Этим мощным транспортом мог стать Даниил, ведь его согласие было бы для меня божьим подарком. Я позвонила ему на другой день после звонка директрисы детского дома. На встречу со мной он согласился сразу, назначил его на вечер сегодняшнего дня, обрадовавшись тому, что я первая ему позвонила. Он подумал, наверное, что я его на свидание пригласила. Ох, как он ошибался. Даниил имел все шансы добиться моего расположения, но я сама не хотела этого. И надо придумать, как ему все это объяснить. Вот я и сидела здесь, ожидая его, заявившись на встречу на час раньше. Сидела и крутила пустую чашку от кофе.
Взглянула на часы, до прихода Даниила еще уйму времени, и обреченно вздохнула. Несколько дней побегав по документам, в остальные я сидела дома и скучала. Мне нечем было заняться. Художественных книг дома не было, от телевизора я устала, и отпуск для меня начал потихоньку превращался в пытку. Я скучала по работе, но и возвращаться в больницу на данном этапе не могла. Надо дойти до конца.
Повторно сверила стрелки на своих часах с теми, что висели на стене в кафе, решила заказать себе еще кофе и какое-нибудь пирожное. За целый день толком ничего и не ела. Нервничала и переживала. Но я не успела подозвать к себе официанта, когда за спиной услышала знакомый забытый голос, от которого холод пробежался по моему позвоночнику, парализовав его.
‒ Ну, здравствуй, Ева, ‒ и Чернов предстал перед моими глазами. ‒ Пригласишь присесть или убежишь снова? Учти, на этот раз сбежать не получится.
Он кивнул на парней в костюмах, которые были готовы ко всему, стоило ему только пальцем щелкнуть. Я молчала, забыв даже о том, что надо дышать. Антон снял пальто и его охранник, появившийся ниоткуда, забрал его верхнюю одежду. Он был в костюме, без галстука, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, открывая дорожку темных волос. Чернов устроился на стуле и поднял руку. Официант за секунду появился рядом с нашим столиком.
‒ Кофе черный, без сахара, ‒ его вкусы, однако, не поменялись, он и сейчас не любил сладкое. ‒ Девушке повторить то же самое.
Официант ретировался, и Антон уставился на меня. Его глаза жадно изучали меня, осматривая от кончиков волос и до пояса, опуститься еще ниже мешал стол. Правильно, перед ним была другая Ева, не та, что с обожанием слушала его, скучая по нему каждую минуту, когда оставалась одна.
‒ Дыру просверлишь, ‒ устав от его взгляда, первая нарушила тишину, возникшую между нами.
‒ Я тебя не узнал в больнице. Ты изменилась. ‒ Антон откинулся на спину стула, но смотрел в упор, продолжая рассматривать меня. ‒ И подумать не мог, что ты можешь скрываться в образе врача. Помниться, ты мечтала совсем о другом.
‒ Скрывался ты, я же просто делала свою работу, ‒ мне все меньше нравилась эта встреча. ‒ Как ты меня нашел? Разве ты не должен был уехать в Москву?
‒ Почему именно этот город? Почему ты уехала из столицы? ‒ он будто и не слышал моих вопросов. ‒ Я наводил справки, тебе пророчили неплохое будущее. Стала бы известным хирургом. А тут…
‒ Я уже им являюсь, если ты не заметил, ‒ перебила его, мне не хотелось выслушивать то, от чего я тогда отказалась и без сожаления. ‒ Но от него одни лишь проблемы. Только слава догнала меня и здесь. Не ты ли приехал из самой столицы, требуя моей помощи? Ты же не ради своей прихоти наводил справки и разыскивал меня после отказа. И ты неслучайно пришел в это кафе именно сегодня, пугая меня своими охранниками. Мой ответ ты услышал еще тогда, за это время он не изменился. Повторюсь еще раз, для более упертых. Нет, я не буду ни осматривать твою дочь, ни, тем более, заниматься ее лечением. Могу заверить ещё и письменно, если словесно не понимаешь. Будешь читать на досуге.
‒ Почему, Ева? Должна же быть какая-то причина. Чем я тебе не угодил, или чем она тебе не понравилась? Ты же ее даже не видела, ‒ его спокойные вопросы меня удивили, я думала, что он начнет требовать, или угрожать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он спокойно мог надавить на меня, нагнать страху, грозя увольнением, или еще чем хуже, но он сидел напротив и хотел разузнать реальные причины моего отказа. Я заметила мелкие морщины на его лице, видимо, деньги не принесли ожидаемого облегчения и счастья. Его лицо выражало грусть, будто какой-то груз висел над его головой, готовый сорваться в любую минуту. Глаза впали и были печальными, от прежних не осталось и следа. Известный бизнесмен, с особым статусом и положением в обществе, с обширными связями сидел напротив меня в дешевом кафе и уговаривал ему помочь. Я могла бы злорадствовать, вот оно, наступило долгожданное время для мести, но почему-то эти мысли вызывали во мне протест. Один его вид вызывал во мне старые чувства, от его близости по моему телу бегали мурашки. Хотелось, как раньше, положить его голову к себе на колени и гладить по волосам. Столько лет прошло, а чувства не ржавели. Надо уходить отсюда, предупредить Даниила и перенести нашу встречу. Я мотнула головой, прогоняя непрошеные мысли из своей головы.
‒ Я свои решения не меняю. Прекрати преследовать меня и искать со мной встречи, это ничего не изменит, Антон. Я не буду лечить твою дочь, ‒ на последних словах мой голос дрогнул.
‒ Прогресс, Ева, ты обратилась ко мне по имени, если и дальше так пойдет, то у меня появляется крохотный шанс, чтобы добиться от тебя положительного ответа, ‒ и он улыбнулся.
Я откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, залюбовавшись тем, как смягчилось его лицо. Мои мысли готовы были увести меня в прошлое, но я не собиралась тешить себя прошлым.
Мы так и смотрели друг другу в глаза, каждый пытался увидеть в них то, что помогло бы решить конфликт между нами. Только требуемый ответ у каждого был свой, и я стояла на своем до конца. Антон продолжал гулять глазами по моему лицу, от его взгляда мне становилось жарко. И я решила прекратить все это. Схватила свою сумку и встала со стула, намереваясь уходить.
‒ Не торопись, взгляни на это, ‒ Чернов выудил из кармана костюма фотографию и аккуратно положил его на стол.
Ева
У меня не было желания поддаваться его провокациям, я не думала, что он опуститься до шантажа. Мне надо было развернуться и уходить оттуда быстрым шагом, не оборачиваясь назад, но отчего-то сердце выказывало против этого. Я повернула голову и опустила свой взгляд на стол. С фотографии на меня смотрели две пары глаз, с недавних пор ставшие для меня родными.
‒ Ну, ты и сволочь! ‒ голос прозвучал слишком громко для маленького зала кафе, на нас начали оборачиваться остальные посетители.
‒ Я не в игры играть приехал, и слегка подустал, бегая за тобой и разыскивая по всему городу, ‒ Чернов немного подался вперед и теперь его глаза стали беспощадными, голос резал по живому. Он указал на стул.
‒ Что ты от меня хочешь? ‒ я присела.
Моя ненависть к нему возросла в разы. Дура, чуть было не купилась на его улыбку и чуть не расплылась от его близости, но его очередной удар по самому больному, вернул меня в жестокую реальность, сбросив с высоты на землю. Такие люди не меняются.
‒ Немного. Ты осмотришь мою дочь, поставишь свой диагноз или подтвердишь старый, прооперируешь, если это потребуется, и займешься ее лечением до полного выздоровления, ‒ другого ответа я и не ожидала.
‒ Если откажусь? ‒ я знала, что он мне скажет, но его слова были намного хуже того, что я могла предположить.
‒ Ты их никогда больше не увидишь, ‒ своим указательным пальцем он коснулся детских лиц на фотографии. ‒Я заберу их из этого города и помещу в самый никчемный детский дом на другом конце страны, где над ними будут издеваться и унижать. Они каждый день будут молиться лишь об одном, чтобы кто-то забрал их оттуда. И никто их не спасет. Поверь, я проконтролирую это. И во всем этом виновата будешь ты.
На его слова я ахнула и закрыла рот рукой, слезы брызнули из глаз. Прав был Павел Николаевич, когда говорил о Чернове, что он страшный человек. Главврач был прав и ошибался одновременно. Антон ‒ он не человек, дьявол, который вылез из ада и ходит по земле под лицом человека. Он играет на чувствах людей, добиваясь своего. Ему не привыкать ломать чужие жизни и судьбы, для него это привычное дело. Моя ненависть возросла, после его слов она забурлила, готовая стереть его с лица земли. Я не обладала той властью, которая была у него, но он все равно ответит за все. Только последний человек может угрожать жизнью детей.
