Но дама, промелькнувшая мимо «важняка» как «каравелла по зеленым волнам», была вовсе не эстрадной дивой. Хотя тоже широко известной в узких кругах особой. Собственно, об этой самой даме и думал Турецкий в настоящий момент. На заднем сиденье «линкольна» восседала Нина Вахтанговна Свимонишвили.
«Линкольн» припарковался в начале Нового Арбата. Из нее выскочил сидевший рядом с водителем светловолосый телохранитель и услужливо открыл дверцу перед хозяйкой. Нина, в вечернем туалете, прошла к дверям ресторана «Прага».
Знаменитый ресторан, основанный еще в начале века купцом Тарарыкиным, принимал, как известно, в своих залах и Толстого, и Горького, и Куприна, и знаменитых художников и музыкантов. В доперестроечные времена ресторан был известен как прибежище партноменклатуры. После реставрации, проведенной новым владельцем заведения, господином Новиковым, ресторан совсем недавно открылся вновь. И тут же стал весьма популярен среди новых хозяев жизни.
Госпожа Свимонишвили в сопровождении своего неизменного спутника поднялась на второй этаж и оказалась в анфиладе поражающих роскошью залов. Позолота, хрусталь, мягкие ковры, тяжелые мраморные столешницы, мраморные же колонны. Опять позолота, хрусталь и всюду мрамор, мрамор, мрамор… «Усыпальница какая-то», — усмехнулась про себя Нино. Сама она предпочитала более простой и элегантный стиль. Они миновали Бразильский зал, где официанты расхаживали в смешных, коротких штанишках, тяжелых башмаках и шляпах. Прошли Восточный с чеканками на стенах. Затем на их пути оказался Царский зал, где гостей встречали фрейлины в кринолинах с блудливыми глазами «ночных бабочек» и метрдотель с позолоченным жезлом в руке. Нино, брезгливо глянув на весь этот маскарад, прошла еще дальше и оказалась в увитом зеленью Итальянском зале. В нем господствовали два цвета: белый и зеленый. Маленькие, на двоих, столики уютно располагались между увитыми плющом узорчатыми решетками. Приглушенно звучала лютневая музыка. Вот это помещение, пожалуй, не раздражало ее строгий вкус, и Нино чуть улыбнулась, увидев в глубине зала молодую особу, вставшую ей навстречу и приветливо помахивающую пухленькой ручкой. Нино направилась к ее столику.
— А я думала, ты заставишь меня ужинать с этими похабными фрейлинами из соседнего зала, — все так же слегка улыбаясь, проговорила она, подходя к столику.
Если бы Турецкий увидел поднявшуюся навстречу Нино девушку, он точно обалдел бы вконец. Ибо навстречу Нино шла как бы настоящая Алла Борисовна, правда лет на десять моложе даже нынешней омолодившейся примы. На девушке было короткое открытое черное платье, демонстрирующее крепенькую фигурку. На рыжие кудри была надета черная шляпка с высокой тульей. Половину лица скрывали большие темные очки.
— Боже, на кого ты похожа! — проворчала Нина Вахтанговна, оглядывая девушку и усаживаясь в предупредительно пододвинутое охранником кресло. — Мне следовало, в таком случае, вырядиться Киркоровым!
— Во-первых, я хотела тебя повеселить, а во-вторых, мне и предписано постоянно меняться. Так почему бы и не побыть один вечер любимицей публики?
— Повеселить ты мастерица, — сердито ответила Нино. — И себя, и других. Но об этом еще поговорим. Альгерис, — обратилась она к охраннику, — иди в бар посиди. Подойдешь через час.
Альгерис, с неудовольствием глядя на «Аллу Борисовну», явно медлил.
— Придешь через час, да? — чуть раздраженно повторила приказ хозяйка, и грузинский акцент ее усилился.
Мужчина несколько секунд покачался на крепких ногах и удалился.
— Я уже сделала заказ. Легкие закуски и лосось в белом вине. Шампанское. — Голос девушки все-таки был напряженным, что не могло скрыть нарочито беспечное щебетание.
Нина Вахтанговна молча закурила, ожидая, когда официант расставит на столике закуски, наполнит бокалы шампанским. Когда он наконец удалился, Нино тихо спросила девушку по-грузински:
— Как ты могла так подставиться? Как ты могла, ты — за которой гоняется весь уголовный розыск Москвы, ты — моя отрада и гордость, как ты могла оставить фотографию этому гнусному мальчишке? — Глаза Свимонишвили пылали гневом. — Если бы ты не была тем, кто ты есть, я должна была бы отдать приказ, клянусь!
— Нино, прости! — ответила по-грузински девушка и погладила пухлой ручкой тонкую руку Нины Вахтанговны. — Увлеклась на минуту! Но я же актриса, иначе я и не работала бы так успешно. Тьфу, тьфу, тьфу, — девушка суеверно поплевала через левое плечо. — А актеры имеют право на увлечения! Ты бы видела, как он ползал передо мной, как вымаливал фото на память! Чтобы всю жизнь быть уверенным, что ему не приснилось это счастье! — рассмеялась девушка, видя, что строгая Нино оттаивает. — В конце концов, что страшного произошло? Я уверена, что на Петровке уже не одна моя фотография имеется. И что? Они — там, а я — здесь!
— Страшное в том, что один из этой парочки, которая так успешно кинула твоего идиота-Доктора, сейчас сидит на Петровке и пересказывает все, что твой кретин-поклонник успел ему натрепать.
— Почему ты считаешь, что он что-либо натрепал?
— Потому что, прежде чем умереть, он все рассказал. Чтобы заслужить легкую смерть.
— А может, твои подручные перестарались? И Доктор все придумал, чтобы скорее заслужить смерть?
— Вах! — опять рассердилась Нино, и глаза ее потемнели. — Я не знаю, придумал ли он или нет, но я видела твою фотографию в руках следователя. Я не знаю, есть ли у них другие твои фотографии, но эту я видела собственными глазами! Что было со мной! Я едва удержалась, чтобы не выцарапать ее из рук этого Фрязина. Я потеряла самообладание! Я приказала убрать этого мента, дзынхери!
Нино, произносившая ругательство на своем родном языке, — это что-то да значило. Девушка опять погладила тонкую руку в перстнях.
— Прости меня, — ласково проговорила она, и свирепый огонь в глазах грозной Нино тут же угас.
— Состав «китайского белка» раскрыт, — уже спокойно сообщила она девушке, принимаясь за блюдо с дымящимся лососем. — Это должно было случиться рано или поздно. Вот и случилось. Собственно, нам опасаться нечего, мы в тени. Но тебе, может быть, следует на время уехать? Пока не уляжется волна активности славных органов. Поезжай отдохни, да?
— Что ты, Нино! Все каналы распространения на мне! Я, конечно, виновата. Но не до такой же степени, чтобы отлучать меня от дела! Мы потеряем кучу денег, вах! Сейчас, когда так много наработано товара, это невозможно. В конце концов, это и мой бизнес!
— Хорошо, хорошо, — улыбнулась горячности девушки Нино. — Но будь осторожна, дорогая!
— Конечно, — рассмеялась девушка. — И давай наконец выпьем за мое здоровье. Все-таки у меня день рождения, ты не забыла?
— Как я могу забыть об этом? — покачала головой Нино. — Если бы не твоя выходка с фотографией, устроили бы шумное застолье, как и полагается…
— Мне никто не нужен, кроме тебя, — перебила девушка, опасаясь новой вспышки гнева.
— Мне тоже, — ласково ответила Нина Вахтанговна, и черные глаза ее засветились нежностью. — Вот, тут подарок. От меня и Серго. И конечно, от Вано.
Свимонишвили раскрыла сумочку и достала коробочку. Девушка раскрыла ее. На черном бархате сияло бриллиантовое колье.
— Мени дэда товтхан! — восхитилась именинница. — Спасибо, дорогая, — поблагодарила она, не отрывая взгляда от подарка. — А что Серго? Когда возвращается?
— Не знаю. Там конференция какая-то будет, да и лабораторию надо проинспектировать. Вано с ним. Они с отцом неразлучны, — с холодной усмешкой ответила Нина Вахтанговна. — Я порой думаю, что они по отношению ко мне не муж и сын, а только партнеры по бизнесу. К тому же не самые преданные. — Она глубоко затянулась и добавила: — В сущности, так оно и есть.
К столику подошел Альгерис.
— Что ж, дорогая, пойдем. И будь осторожна. Помни, ты — моя единственная радость.
Дамы поднялись и покинули зал в сопровождении светловолосого телохранителя.
— Саша, ты бы приехал к нам, на Петровку, — гудел в трубку Грязнов. — Материалы в основном здесь.
— Не царское это дело — руководителю следственно-оперативной группы по подчиненным разъезжать, — шутливо кочевряжился Турецкий. — Ну да ладно, мы люди не гордые, несмотря на высокий чин и заслуги перед Отечеством. Жди, минут через двадцать буду. Но я только на час. Потом в аэропорт еду своих встречать.
Крутя баранку своего разнесчастного автомобиля, шуршащего колесами только благодаря собственному энтузиазму и напору хозяина, Саша мысленно погружался в новое дело, свалившееся на его буйную голову.
Уголовные дела, связанные с наркобизнесом, расследуются чрезвычайно трудно, это Саша знал. Строжайшая конспирация, четкая организация преступных кланов, как правило, не позволяют выйти на главарей этого бизнеса. Попадается в основном мелкая сошка: тетки, торгующие на рынках семечками, среди которых можно отыскать пакетики с анашой или маковой соломкой. Чернявые мальчики с ампулами морфина, омнопона, метадона, героина. Водители-дальнобойщики. Пойманные торговцы делают изумленные лица. Тетки голосят одно и то же: «Да я токо на минуту в туалет отлучилась, а какая-то гадина мне в товар эту пакость подбросила…» — словно разучивают текст сообща. Мальчики, все как на подбор, «купили лекарство для тяжело больного друга, а у кого — не помнят…», водители поют про то, что их «просили передать посылочку», а то и вовсе идут в глухую несознанку, и так далее. Бывают и случаи, когда непричастные к этому бизнесу люди страдают из-за собственной доброты или желания подзаработать. Саша вспомнил рассказанную одним фээсбэшником историю, как в поезде «Одесса — Москва» был задержан старичок, ветеран войны с орденской планкой на потертом пиджаке. Старичка попросили передать «посылочку для брата», пообещав, что брат встретит на перроне, и щедро заплатив за услугу. На границе старичка без труда «вычислила» служебная собака. В посылке была партия опия-сырца…
