и наслаждения, я наклонился к ней и медленно, сдерживая дыхание, чтобы ее не разбудить, приподнял простыню. Сердце мое билось с такой силой, что в висках у меня шумело, пот струился по моему лбу, будто я сдвинул мраморную глыбу. Это была та самая Кларимонда, которую я видел в церкви во время моего посвящения в сан; она была так же очаровательна, а смерть, казалось, добавила ей еще кокетливости. Бледные щеки, менее розовые губы, резко выделяющаяся на белизне кожи бахрома длинных опущенных ресниц придавали ей выражение печальной невинности и скрытого страдания невыразимо соблазнительной силы; ее распущенные длинные волосы, в которых еще осталось несколько запутавшихся голубых цветочков, служили подушкой для ее головы и скрывали обнаженные плечи; ее прекрасные руки, более чистые, более прозрачные, чем просфоры, были скрещены в положении набожного покоя и молчаливой молитвы, что смягчало слишком соблазнительную, даже в смерти, округлость и подобную слоновьей кости гладкость ее обнаженных рук, с которых не сняли жемчужных браслетов.
Став вампиром, Кларимонда соблазнила Ромуалъда. Желая избавить своего юного друга от порчи, аббат Серапион ведет его на кладбище, чтобы у него на глазах уничтожить тело ожившей покойницы.
Конец Кларимонды
Наконец, заступ Серапиона стукнул о гроб, доски которого отозвались глухим гулким звуком, этим ужасным звуком, которым откликается небытие, если к нему прикоснуться. Он поднял крышку, и я увидел Кларимонду, бледную, как мрамор, со сложенными на груди руками: белый саван покрывал ее с головы до ног. Красная капелька, словно маленькая роза, сверкала в уголке ее обесцвеченного рта. Увидев это, Серапион пришел в ярость: "Ах, вот ты где, дьявол, бесстыдная куртизанка, высасывающая кровь и золото!" Он окропил святой водой тело и гроб, взмахами кропила начертав на них крест. Не успела святая вода коснуться несчастной Кларимонды, как ее прекрасное тело рассыпалось в пыль; это уже была бесформенная груда праха и иссушенных костей. "Вот ваша любовница, сеньор Ромуальд, - промолвил безжалостный священник, указывая на эти печальные останки, - хотите еще пройтись в Лидо и Фюзин с вашей красоткой?" Я повесил голову; внутри у меня все опустело. Я вернулся в свой дом. и сеньор Ромуальд, любовник Клари-монды, отделился от бедного священника, которому так долго он составлял столь странную компанию. Только на следующую ночь я увидел Кларимонду, она сказала мне, как в первый раз у церковного портала: "Несчастный! Несчастный! Что ты наделал? Зачем послушал этого глупого священника? Разве не был ты счастлив? И что я тебе сделала, за что надругались над моей бедной могилой и обнажили все убожество моего небытия? Связь между нашими душами и телами отныне порушена. Прощай, ты будешь сожалеть обо мне". Она растаяла в воздухе, как дым, и больше я ее не видел.
Теофиль Готье, Кларимонда
Лаура, рассказчица в "Кармилле", дочь бывшего английского военного, уединившегося в Штирии, подружилась с загадочной Кармиллой, которую подобрал ее отец. Она одновременно очарована и смущена неясной чувственностью своей новой подруги.
Туманные предположения
Все, что она мне рассказала, сводилось к нескольким расплывчатым фактам. Ее звали Кармилла, она происходила из старинного дворянского рода, жила на западе. Но она не упомянула ни своей фамилии, ни дворянских титулов, ни названия своих владений, ни даже страну, где жила. Уходя от прямого ответа, с нежной грустью она обращала ко мне такие очаровательные сожаления, такие настойчивые уверения в ее доверии и симпатии ко мне. обещая
однажды рассказать все, что я не могла держать на нее зла.
Она обвивала мою шею своими красивыми руками, притягивала меня к себе, прижимаясь своей щекой к моей щеке, и шептала, едва касаясь губами моего уха:
- Моя дорогая, не считай меня жестокой за то, что я подчиняюсь непреодолимому закону, который являете моей силой и слабостью. Если у тебя на сердце рана, то мое сердце кровоточит вместе с твоим. Я живу твоей теплой жизнью, а ты умрешь - умрешь спокойно - от моей. Это так, я не могу ничего изменить. Я приду к тебе, а ты пойдешь к другим и познаешь эту опьяняющую жестокость, которая происходит от любви. Но пока не пытайся больше ничего узнать обо мне, просто доверяй мне и люби меня.
И она еще сильнее сжимала меня в своих трепещущих объятиях, а губы ее обжигали мою щеку нежными поцелуями.
Страхи и кошмары Лауры
Я начала испытывать странные ощущения во время сна.
Постоянно мучил ледяной озноб, словно я плыла по реке против течения. Затем приходили сны бесконечные и настолько смутные, что я не могла вспомнить ни обстановку, ни того, что там происходило, ни населяющих их персонажей. Они оставляли ужасное чувство, погружая меня в состояние тяжелого изнеможения, как после перенесенного сильного нервного напряжения. При пробуждении я помнила только то, что находилась в темном месте и говорила с невидимыми мне людьми и, главное, слышала женский голос, очень низкий и отдаленный, звуки которого приводили меня в какой-то торжественный ужас. Иногда мне казалось, что чья-то рука легко прикасалась к моей щеке и шее. Иногда я чувствовала чьи-то горячие поцелуи, более долгие и нежные по мере приближения к шее, где и сосредотачивалась ласка. Мое сердце билось сильнее, дыхание учащалось и вырывалось резкими толчками. Хрип наполнял мое горло, затем я начинала задыхаться и лишалась чувств в жестоких судорогах.
В этом состоянии я находилась уже три недели. На последней неделе это начало отражаться и на моей внешности. Я стала бледной, с темными кругами под глазами, с расширенными зрачками; слабость, которую сама я чувствовала уже давно, теперь заметили и другие. Мой отец взволновался, спросил, что со мной. Но с упрямством, которое сегодня я не могу понять, я упорно отвечала, что со мной все в порядке.
И действительно, я не страдала и не была жертвой физического недомогания. Нет, скорее всего, причиной недуга было либо мое воображение, либо нервы.
Кармилла тоже жаловалась на сны и лихорадочные видения, но не видела в них ничего угрожающего. Мое же состояние было угрожающим, но я не могла этого понять. Как будто на мои чувства оказывалось скрытое влияние, похожее на наркотическое, чтобы притупить их.
А теперь я поведаю сон, который повлек за собой любопытное открытие.
Однажды ночью, вместо голоса, который я уже привыкла слышать во мраке, прозвучал другой, страшный и нежный одновременно. Он говорил: "Твоя мать предупреждает тебя, что ты должна опасаться убийцы." В этот момент комната вокруг меня вдруг осветилась, и я увидела у своей постели Кармиллу в пропитанной кровью ночной рубашке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
